Слепое Озеро - Роберт Уилсон

– Что ты будешь заказывать?

– Сейчас посмотрим… Может, «Завтрак целый день»? Или «Мясной пирог как у мамочки»?

Официант подошел к столику как раз вовремя, чтобы услышать, с какой иронией в голосе Элейн объявляет названия блюд.

– Могу порекомендовать атлантического лосося, – сказал он.

– Порекомендовать – с какой целью? А, не обращайте внимания. Лосось сгодится.

Крис, почти сгорая от стыда, пробормотал «то же самое». Пожав плечами, официант удалился.

– Каким же снобом, Элейн, ты иногда бываешь!

– Сам подумай, где мы с тобой находимся. На переднем крае науки! Можно сказать, стоим на плечах Галилея с Коперником. А где мы должны питаться? В придорожной закусочной?

Крис не мог взять в толк, каким образом в Элейн сочетаются повышенное внимание к еде и свойственная ее возрасту необходимость бороться с полнотой. Вознаграждает себя качеством пищи, решил он. В ущерб количеству. Вроде как уравновешивает одно другим. Талия требует мастерства, как у канатоходца.

– И вообще, где ты, собственно, увидел снобизм? – продолжала Элейн. – Мне пятьдесят, я прекрасно знаю, что я люблю, а что нет, при необходимости могу съесть гамбургер или разогреть замороженный обед. Это ведь не значит, что, когда мне подают яблочную шарлотку, я обязана делать вид, будто это сливочный торт? В молодости я довольствовалась кислым кофе из бумажных стаканчиков. Увы, я выросла из того возраста. И ты вырастешь, – добави- ла она.

– Спасибо, что ты в меня веришь.

– Признавайся – в Кроссбэнке ты только зря время потерял.

– Да нет, собрал кое-что полезное.

Как минимум одну ключевую цитату: «Все может кончиться в любую минуту». Благочестивость баптистского толка.

– У меня на твой счет есть теория, – заявила Элейн.

– Может, нам лучше просто поужинать?

– Э, нет, от настырной старой кошелки ты так просто не отвертишься!

– Я вовсе не имел в виду…

– Просто помолчи. Пожуй пока булочку. Я сказала, что читала книгу Себастьяна. Твою я тоже прочла.

– Понимаю, что это звучит по-детски, но давай лучше не будем о ней говорить.

– Все, что я хочу сказать – что это хорошая книга. Ты, Крис Кармоди, написал отличную книгу. Провел большую работу и сделал из нее совершенно верные выводы. А теперь ругаешь себя за то, что на них решился?

– Элейн…

– И собираешься смыть свою карьеру в унитаз, делая вид, что работаешь? Срываешь один срок за другим, трахаешь официанток с большими сиськами, напиваешься, чтобы уснуть? Да на здоровье. Думаешь, ты один такой на свете? Слегка не угадал. Жалость к себе – увлекательное хобби!

– Человек умер, Элейн.

– Ты его не убивал.

– Спорное утверждение.

– Нет, Крис, абсолютно бесспорное. Галлиано либо слетел с обрыва случайно, либо это был осознанный акт самоуничтожения. Может быть, он раскаялся в грехах, может быть, нет – но это были его грехи, не твои.

– Я выставил его на всеобщее обозрение.

– Ты выставил на обозрение определенную деятельность – а она была эгоистичной, до крайности неразборчивой в средствах и представляла угрозу для невинных людей. Так получилось, что это была деятельность Галлиано, и так получилось, что Галлиано улетел на мотоцикле в реку Мононгахилу, – но оба этих выбора сделал он, а не ты. Ты написал хорошую книгу…

– Господи, Элейн, по-твоему, чего миру не хватало, так это еще одной хорошей книги?..

– …Правдивую книгу, а то, что ты был при этом оскорблен в лучших чувствах, тебе только в плюс!

– Я рад все это слышать, однако…

– Однако дело в том, что ты очевидным образом зря потратил время в Кроссбэнке, и меня беспокоит, что ты и здесь не найдешь ничего полезного, решишь, что сам во всем виноват, и не сдашь рукопись в срок – что позволит существенно продвинуть вперед проект по саморазрушению, за который ты с таким энтузиазмом взялся. А это, черт побери, крайне непрофессионально. Каким бы болваном ни был тот же Фогель, он-то свой текст на- пишет.

Крис уже собирался просто встать и покинуть ресторан. Можно вернуться в спортзал, взять интервью у сменных работников, которым все равно некуда податься. По крайней мере, поговорить они не откажутся. Монолог Элейн лишь усиливал его чувство вины.

Прибыл лосось, покрытый затвердевающей корочкой масла.

– Что от тебя требуется… – Элейн осеклась. Над столом навис официант с огромной деревянной перечной мельницей в руках. – Уберите это отсюда, будьте любезны.

Официант поспешно ретировался.

– Прекрати вести себя так, будто ты совершил нечто постыдное. Ты написал книгу. Кто-то проявляет к тебе враждебность из-за нее – встречай их с открытым забралом. Кто-то боится тебя из-за нее – используй их страх. Пусть даже тебя бойкотируют – напиши о том, как тебя бойкотировали и что это такое – быть парией в Слепом Озере. Главное – не упускай возможность. – Она наклонилась вперед, чуть не оказавшись рукавами в масляном соусе. – Понимаешь ли, Крис, это все-таки Слепое Озеро. Неотесанная публика может очень слабо представлять, что здесь происходит, но мы-то с тобой знаем, ведь так? Здесь и сейчас переписываются все учебники. Здесь человечество определяет свое место во Вселенной. Это опорная точка – того, что мы есть, и того, чем мы будем.

– Ты говоришь как по писаному.

Она чуть отстранилась.

– Думаешь, я слишком стара и цинична, чтобы распознать по-настоящему великие вещи?

– Я имел в виду…

– Чтоб ты знал – я сейчас с тобой совершенно откровенна.

– Элейн, я просто не в том настроении, чтобы слушать лекцию.

– Ладно, Крис. Поступай, как знаешь. – Она махнула рукой в сторону тарелки. – Если хочется, принимайся за эту несчастную рыбу.

– Палатка, – напомнил ей Крис. – В пустыне Гоби.

– Ну, в известном смысле – да, палатка. Надувное сооружение, доставленное самолетом из Пекина. Аккумуляторы, обогрев, спутниковое телевидение.

– Прямо как Рой Чепмен Эндрюс.

– Слушай, – сказала она, – я в конце концов журналист, а не мученик науки.

Видеотрансляция за выходные так и не заработала – Маргерит это обеспокоило, а Тесс повергло в крайнее уныние. Аналогичным образом за пределы огороженного периметра Слепого Озера нельзя было ни дозвониться, ни достучаться по сети.

Маргерит могла лишь предполагать, что и без того сложный протокол безопасности Слепого Озера обогатился какими-то новыми запретами. За время ее работы в Кроссбэнке комплекс закрывали подобным образом не один раз. Как правило, это длилось не более нескольких часов, хотя в одном случае (неавторизованный полет над территорией – как потом оказалось, у пилота небольшого частного самолета одновременно вышли из строя навигационное оборудование и передатчики) периметр был закрыт целую неделю, что вызвало небольшой скандал.

Не сказать чтобы карантин в Слепом Озере причинил Маргерит существенные неудобства, во всяком случае, поначалу. Она все равно никуда не собиралась, и снаружи не было никого, с кем бы ей не терпелось поговорить. Отец, живший в Огайо, обычно звонил ей каждую субботу, однако он с уважением относился к вопросам безопасности и не стал бы беспокоиться понапрасну из-за какого-то отсутствия связи. Другое дело – Тесс.

В сущности, она не относилась к тому типу детей, которые способны сутками не отрываться от видеопанели. Ей нравилось играть снаружи – преимущественно в одиночестве, – а Слепое Озеро было одним из немногих мест на Земле, где ребенка можно отпустить на улицу без сопровождения, не опасаясь рисков, связанных с наркотиками и преступностью. Чистое небо прохладного субботнего утра к полудню затянули асфальтового цвета тучи, периодически яростными шквалами налетал дождь. Температура упала ниже десяти по Цельсию, и хотя Тесс даже решилась однажды выбраться наружу – до гаража, покопаться в коробке с куклами, так и не разобранной с переезда, – она очень быстро вернулась, продрогнув насквозь, несмотря на фланелевую куртку.

В воскресенье погода не изменилась, порывы ветра свистели в водосточных желобах и даже задували в дом сквозь вентиляционную решетку в ванной. Маргерит спросила у Тесс, не хочет ли она поиграть с кем-нибудь из школьных подружек. Тесс это предложение озадачило, но в конце концов она назвала девочку по имени Эди Герундт. Как правильно пишется «Герундт», она точно не знала; по счастью, в телефонной книге Слепого Озера на каждую букву было не так уж много фамилий.

Мать Эди, Конни Герундт, как оказалась, работала аналитиком в Видео и без колебаний согласилась привезти Эди к ним поиграть. (Даже не спрашивая у дочки – надо полагать, та изнывала от скуки не меньше Тесс.) Они приехали меньше чем через час. Мама и дочка походили друг на друга, словно две русские матрешки из одного комплекта, отличаясь лишь размерами. Обе были глазастые, растрепанные и чем-то напоминали мышек – правда, во взрослом лице Конни это было не так заметно.