Цивилизация Этрусков - Жан-Поль Тюийе

Если говорить о менее романтических и менее экзотических источниках, то мы будем весьма удивлены, обнаружив этот же самый корень *turs(i)k в Этрурии и на этрусском языке. В Лувре хранится золотая фибула конца VII в. до н. э., найденная в Кастеллучо ди Пиенца, недалеко от Клузия: на этом украшении имеется длинная надпись, свидетельствующая о том, что одним из владельцев этого особенного украшения был некто Турсикина. Перед нами имя собственное. Это понятно, исходя из окончания -па, которое свойственно этрусским фамилиям (Порсена, Вибенна). Быть может, наш Турсикина вернулся в Этрурию, став богатым в другой стране, и смог приобрести такой престижный, изысканный, выполненный великолепной техникой предмет из драгоценного металла.

ЛИДИЙЦЫ ВЕРГИЛИЯ

В латинской литературе не всегда используются этнонимы Tusci или Etrusci для обозначения этрусков. В частности, поэты чаще используют слово Lydi. Этот этноним, обозначающий лидийцев, жителей крупного региона Малой Азии, поначалу может смутить нас, однако если мы говорим только об италийских народах, двусмысленности можно избежать. В античной литературе преобладала теория восточного происхождения этрусков: это было единодушное суждение древних авторов о том, что этруски были мигрантами из Малой Азии, а точнее из Лидии, следовательно, лидийцами. Впрочем, эта теория предполагала определенные этимологические вариации на тему сходств между словами ludus (игрой), ludius (гладиатор) и Lydi (лидийцы). Это приводило античных авторов к заключению, что этруски изобрели очень много игр до своего отъезда из Малой Азии. То, что Геродот нам рассказывает об игре в кости, подтверждается современными исследованиями: во-первых, в Этрурии было найдено множество игральных костей, а экземпляры, найденные в Вульчи, отличаются тем, что цифры на их сторонах были написаны прописью; на орнаментах, украшающих гробницы в Цере, можно обнаружить игральный стол, а литературные (Тит Ливий) и иконографические источники (сосуд в стиле буккеро из Клузия, украшенный круговым штампом; фреска из Капуи) также свидетельствуют о любви этрусков к игре в кости.

Вергилий в «Энеиде» зачастую также использует слово «лидийцы». Родился он близ Мантуи, в деревне Андес, и не отрицал того, что его родина была этрусской до того, как стала частью провинции Цизальпинской Галлии. В песне 10 «Энеиды», в отрывке, где перечислялись этрусские корабли, поэт не упустил случая рассказать об истоках своего родного города и подчеркнуть их этрусскую доминанту. Раскопки в Мантуе, проведенные в последние годы, полностью подтвердили, как мы увидим в следующей главе, этрусское происхождение города, а также подарили нам многочисленные этрусские надписи. И это еще не все: тот, кого мы всегда называли Вергилием, в действительности носил, как и любой добропорядочный римский гражданин, три имени (имя, фамилию и прозвище) — Публий Вергилий Марон. Так вот, фамилия Марон, похожая, быть может, на другие обычные латинские фамилии, как Цицерон или Туберон, связана с независимой Этрурией: у этрусков слово таги (в их языке нет гласной — о) обозначало магистрата далеко не низкого ранга, и можно предположить, что семья Вергилия захотела сохранить этот почетный знак для своих потомков.

Однако можно вспомнить не только о родном городе или о фамилии, говоря о Вергилии и этрусках. Эпический шедевр античной литературы несет явную печать любви к этрускам. Ведь все предшествующие источники причисляли этрусские города к противникам Энея в его борьбе с рутулами Турна, а в «Энеиде» они причислены к его союзникам, от Мантуи до острова Эльба, обладающего «неисчерпаемыми ресурсами металла». Таким образом, этруски имели прямое отношение к победе Энея, а значит, и к основанию Рима. Единственной тенью на этой идеальной картине была фигура Мезенция, тирана Цере, жестокого «врага богов», который, помимо прочих своих безумств, убивал заключенных, привязывая их на несколько дней к трупам. Что примечательно, имя Мезенций было обнаружено недавно, на кувшине VII в. до н. э. из Цере. Эту надпись, выгравированную на сосуде, ныне хранящемся в Лувре, выявил Д. Брикель, специалист по этрусской эпиграфике.

Преданность Вергилия своим этрусским прародителям достигает высшей точки в описании происхождения Энея и его соратников. Эти троянцы были потомками некого отправившегося в Малую Азию Дарданоса, который был выходцем из этрусского Корифа, или Кортоны, то есть из самого сердца Этрурии. То есть для троянцев Энея переезд в Центральную Италию, запланированный богами, был не чем иным, как возвращением к истокам. И если за этрусками часто признают лишь заслугу в благоустройстве Рима в VII–VI вв. до н. э., когда были осушены заболоченные долины, замощена площадь, построены храмы и театры, то, читая Вергилия, есть искушение сказать, что этруски стояли у самых истоков основания города.

РАЗЕННЫ / РАСНА

Этруски, тосканцы, тиррены, лидийцы — так их называли греки или римляне. Учитывая то, что наши источники в большинстве своем являются косвенными, можем ли мы узнать, как они называли себя сами? Мы имеем одно ценное указание, зачастую отвергаемое нынешними исследователями, на наш взгляд, весьма скоропалительно. Дионисий Галикарнасский, о познаниях которого, равно как и о предубеждениях против этрусков, мы уже говорили, сообщает в первой книге «Римских древностей», что этруски называли себя именем одного из своих царей — Разенна, а вследствие выпадения гласной, начиная с V в. до н. э. — расна. Это слово звучит очень по-этрусски со своим суффиксом -па, уже знакомым нам, который фигурировал в различных надписях. И одна из них, а возможно, и группа надписей, заставила некоторых авторов поставить под сомнение слова Дионисия.

Мы часто встречали словосочетание «zilath mechl ras-nal», которое переводилось как praetor populorum Etruriae (претор народов Этрурии). Слово zilath хорошо известно, оно обозначает высшую магистратуру этрусской республики, слово rasnal переводится согласно Дионисию, а вот mechl остается неизвестным. В совокупности словосочетание похоже на обозначение высшей магистратуры независимой Этрурии, которая в латинской форме, указанной выше, встречается во многих эпиграфических текстах. Тем не менее некоторые современные лингвисты обнаружили, что сочетание «zilath mechl rasnal», фигурировавшее также в Кортонской табличке, должно читаться вместе с названием города, и, следовательно, переводить нужно praetor reipublicae: речь шла не о магистрате всего этрусского народа, а лишь о верховном магистрате каждого города.

Дионисий Галикарнасский, таким образом, ошибался: слово rasna следует понимать не как «этрусская», а как часть слова «республика». Похожая проблема возникает с выражением «tular rasnal», начертанном на межевых столбах близ Кортоны (известно, что слово «tular» является эквивалентом латинского fines и обозначает «территориальную границу»): являются ли эти столбы знаками границ Этрурии? Навряд ли, так как они находятся весьма далеко от течения реки Тибр, которая считалась границей Этрурии. Таким образом, напрашивается другая интерпретация — это пограничные столбы города Кортоны. С другой стороны, в Фезулах был найден еще один межевой столб с надписью «tular spunal», что означает «границы города». Почему формулировка отличается от кортонской? Почему в том случае было использовано слово «rasna»? Итак, необходимо искать другое объяснение и предположить, что в случае с Кортоной слово «расна» могло означать имя собственное и границу частной собственности.

ГЛАВА 3

ТРИ ЭТРУРИИ

ТИРРЕНСКАЯ ЭТРУРИЯ

Традиционно тирренская Этрурия — это регион между Арно, Тибром и Средиземноморьем (Тирренским морем). Однако эти границы являются скорее культурными, нежели политическими, и со временем они изменялись. Начнем с города Фезулы, который в эпоху этрусков был более значимым, чем Флоренция, и который некоторое время мог быть одним из двенадцати городов Додекаполиса. Здесь находятся наиболее красивые погребения, выполненные в «восточном» стиле, наподобие толосов. Например, гробница Монтаньола в Кьинто Фьорентино, в которой имеется центральная колонна; курганы Комеаны; толос Монтефортини (640–630 гг. до н. э.), в котором был найден ряд необыкновенных изделий из слоновой кости. Эта территория, не оставшаяся в стороне от культуры вилланова, несомненно, находилась под влиянием Фезул. В районе между Флоренцией и Болоньей, между реками Арно и Сиеве, за последние годы были найдены многочисленные следы проживания этрусков, начиная с VII в. до н. э. и вплоть до римского завоевания. В ходе раскопок в Пожжио Колла было обнаружено, что в этом регионе имел место расцвет ряда этрусских поселений (Фрасколе, Лонда, Понтассиеве, Сан Пьеро а Сьеве), следовательно, можно заключить, что мало-помалу «пустоты» между рекой Арно и паданской Этрурией заполнялись этрусскими поселениями. Подобная «пропасть», но только на юге, между долиной Тибра и территорией Капуи также активно заполнялась в ходе открытий, сделанных, например, в Аньано или Фрозиноне.