ЦРИ-1 - Паша Уральский

– Вызывай скорую, бегом!

Светка открыла кабинет и вызвала экипаж. Нам оставалось только ждать. Я зашел в комнату к девочкам и увидел, как слюни текли на пол от синей девочки.

– Не успеем, – вскрикнул Некит.

– Светка, тащи сюда шприц, я знаю у тебя в аптечке должен быть!

– Хуй тебе, а не шприц! Не дам! (вы не ослышались, Светка отказалась давать шприц).

– Некит, выламывай нахуй там все, мне нужен этот ебаный шприц!

Тут раздался громкий стук – в парадную дверь стучался экипаж, ребята успели вовремя.

Но это не спасало ситуацию. Из-за нехватки кислорода у девочки сузились сосуды, и вколоть лошадиные десять кубов было тупо некуда. Медик гаркнул: «Пошли все вон отсюда!». Я вышел в коридор и сполз по стенке на задницу. Это был не самый приятный вечер в моей жизни. Рядом сидел Некит, схватившись за голову – мы не были морально готовы к этому, нас никто не готовил. Из комнаты вышла Светка, бледная, как лист бумаги. Я заглянул туда и увидел лужу крови на полу – девочку кололи куда угодно, лишь бы попасть в вену. В конце-концов воткнули в кулак и загнали десять кубов в ее маленькую ручку – кулак был как мячик. На мое удивление, девочка в течении пару минут из синей превратилась в красную. Медик молча вышел, что-то объяснил Светке, попрощался и ушел. Мы его отблагодарили и попрощались, но кто же знал, что мы скоро вновь увидимся. Светка подошла ко мне и сказала:

– Я не могла дать тебе шприц, это подсудное дело. В случае смерти человека я, как старшая, понесла бы наказание, пойми правильно.

Спустя пару дней она уволилась. А я уехал по очередным делам домой, где мне сообщили, что эта девочка в реанимации.

– Как? Опять?

– Ага, на этот раз не астма, а диабет (да, читатель, у молодой красивой девочки была астма и сахарный диабет – вот такая сраная жизнь). Ее откачали и сохранили жизнь.

Вернувшись в общагу, я услышал, как у кого-то играет Петлюра. Мариец Пашиев сидел в слезах и пьяный.

– Ты чего, братан?

А он мне говорит: «Я, когда в аварию попал, полгода в коме лежал (отсюда и дыра в черепе), а моя девчонка меня ни разу не навестила. Я любил ее сильно, родные все отговорки придумывали – что на учебе, что некогда, а когда на ноги встал, узнал, что умерла она… А Петлюра, вроде как, ее исполнитель любимый был».

Вот тебе и воспоминания, блин. На душе стало противно – практически каждый учащийся, перед тем, как попасть сюда, сполна хлебнул горя в своей жизни.

Вечером в коридоре я встретил цыганенка Жулика. У него активно закручивался роман с одной из девушек, живущей на втором этаже. Это выглядело мило: смуглый круглый Жулик и голубоглазая стройная блондинка – прямо кофе с молоком. Вы же понимаете, что я не зря упомянул Пашиева и Жулика?

Этим вечером, изрядно выпив, они поняли, что им срочно требуется добавка. А где ее взять? Ребятам захотелось выбраться из общежития и погулять от души, но вахтерша наотрез отказалась выпускать их из здания после отбоя. Это стало роковой ошибкой. Весь вечер они пытались придумать, как выбраться из здания, и, как назло, все девочки, живущие на втором этаже, отказали в таможне (вылезти через окно девочек). Было принято решение слезть с третьего этажа, с тыльной стороны, где, в случае чего, падать помягче, но и тут судьба распорядилась иначе. Отказались все, кроме чистокровного татарина Раиса. Но под его окнами был асфальт. Мы занимались своими делами, болтали по душам, как вдруг раздался грохот и громкий смех за стенкой. Я еще не успел отойти от страшных событий с девочкой и реагировал на все очень резко. Вот и сейчас я влетел в соседнюю комнату и увидел, как на полу катается Раис и смеется взахлеб.

– В чем дело?

– Жулик! Жулик упал, уха-ха-ха. (Мне было нихуя не смешно).

– Ты придурок, где Пашиев?

– Он тоже валяется внизу, аха-ха-ха.

Ребята связали простыни и хотели по ним спуститься, но чтобы узлы не развязались, нужно было концы смочить водой. Они этого не сделали, и в итоге узлы развязались в самый неподходящий момент. Я выглянул в окно и увидел там пиздец. Жулик валялся и корчился от боли, а рядом скакал шокированный Пашиев.

– Вы живые там?

– Нет! Жулик переломался конкретно. Что мне делать?

– Что делать, блядь, стучи в окно вахты и сваливай нахуй в кусты. Пашиев поступил так, как было велено, а мы, в свою очередь, осознали, что стали свидетелями плохого случая. Нас будут допрашивать, и нам срочно нужно алиби. Некит вскрикнул:

– Бегом все по комнатам, типа спим, делов не знаем.

План был гениальным: Жулик курил в окно и выпал – за это не отчислят. Мы спали, а Пашиева и не было вовсе – супер!

Я шел в комнату и понимал, что мы поступаем не так, как надо. Жулик лежит переломанный, а мы гасимся. Надо было помогать. Я принял единственное верное решение:

– Так, всем стоп! Разделись быстро до трусов и бегом на вахту. Мы проснулись от шума и увидели Жулика – вот и вся легенда.

В одних трусах мы прибежали вниз и разбудили вахту. Ребята занесли Жулика на руках в коридор, он был весь бледный.

– Парни, мне пиздец! Я ноги не чувствую!

Я решил, что перелом. В принципе, штука обычная при таких падениях, но дальше был ужас. Если вы кушаете, то не читайте. Парни начали задирать штанину (я орал, что лучше не трогайте, нахуй), и мы увидели, как его нога болтается на одной коже! Его плотное телосложение и круглая форма тела сыграли злую шутку – при падении с высоты он переломал обе берцовых кости и разорвал мышцу, но кожа не лопнула.

– Что случилось? – спросила вахта.

– Вот, курил, упал…

И тут, сука, заходит с улицы Пашиев одетый (он не смог убежать, он посчитал это предательством и вернулся обратно, чтобы взять всю вину на себя – это мужской поступок, но он будет ему дорого стоить), и наша легенда прогорела в пух и прах. Я сделал морду кирпичом: ничего не видел, ничего не знаю. У Жулика прошло шоковое состояние, и он начал чувствовать боль, адскую боль. Приехал экипаж скорой помощи, и зашел уже знакомый врач. Мы поздоровались взглядом. Врач приступил к осмотру и заявил:

– Так, у него все плохо, мне нужно два, а лучше три человека в дорогу в качестве сопровождающих. Быстро!

Я, Некит и Пашиев загрузили кричащего Жулика в карету скорой помощи и уехали в ночь.

Жулик скрипел зубами и рычал от боли. У него текли слезы, а я не сразу сообразил, что происходит. А дело было в том, что на каждом лежачем полицейском нас подбрасывало; тело было зафиксировано ремнями, а нога отдельно скакала по кушетке, как отрубленная. Жулику крутило все жилы, и он шипел и скулил от боли.

– Дай! Дай мне руку!

Я держал его руку и ощущал, как он страдает, но ничем не мог помочь.

– Ногу придерживайте ему!

Мы быстро прилетели в городскую больницу и стали ждать хирурга. Казалось бы, все уже позади. А нихуя. Пришел хирург, выходец из средней Азии, и говорит:

– Хеде? Хеде болит? Паказай мене…

Я ткнул пальцем в ногу и сказал:

– Перелом у него.

– Аха…

И он начал крутить ему ногу (я не медик, но выглядело это, как пытка).

– На рентген его давай.

Мы оказались на третьем этаже больницы у кабинета рентгенолога. Женщина с порога заявила:

– Так, больной, мы в детском отделении. Не вздумай орать – детей перепугаешь.

На часах было три часа утра. Мы положили Жулика под аппарат, накрыли куртками и свалили из кабинета.

– Первый снимок – хорошо. Теперь нужен второй, кладите его на бок.

Мы и положили… Тело Жулика повернули, а нога так и осталась лежать неподвижно от тела, ему перекрутило все жилы. Жулик орал и жевал свой кулак:

– Судорога! Судорога, отпусти, пожалуйста!

Я не помню, как мы сделали снимок. Я покрылся липким потом. Мы привезли обессиленного Жулика в палату, где ему нужно было лечь на растяжку. Сука, лучше бы я отвернулся. Он переполз на кушетку. А теперь нужно положить переломанную ногу на такую штуку для растяжки (хуй его знает, как она называется). Он поднял переломанную ногу и она сложилась буквой «Г». Он положил ее, не издав ни звука. Некит повернулся ко мне и замычал от ужаса, заткнув рот кулаком (да, мы охуели от увиденного). В палату зашел хирург с дрелью (как в фильме «Пила») и сказал:

– Домой идите, пожалуйста.

Мы покинули больницу. На часах четыре утра, в глазах туман, болела голова.

– Давайте выпьем, пока идем обратно, а?

– Давайте…

Мы шли и жадно глотали пиво, как будто у нас обезвоживание. Пашиев сказал: «Мне завтра пиздец – точно выгонят».

Я упал в постель и, к своему удивлению, уснул и умудрился выспаться, а вот Некит из-за пережитого стресса не смог уснуть. Его до утра трясло. Утром нас построили в спортзале, и довольный директор потирал руки и глаголил:

– Сегодня утром я узнал, что у нас не Центр Реабилитации, а филиал Рязанского училища ВДВ. Только мы круче. Мы без парашютов с окон прыгаем. Так, Пашиев?