Нарушитель - Николай Гуданец

— Ничуть.

— Может, это облако такое было, — предположил Арч. — По телеку как-то лекцию показывали. Там один знатец объяснял, дескать, бывает обман зрения, принимают обыкновенные облака невесть за что.

— У меня галиков не бывает, я не жую, — возразил Тил. — И облако покамест отличу от диска. Это прилетали небесники, Эхелала. Голову могу прозакладывать.

Оба помолчали. Арч приглядывался к своему чудаковатому собеседнику. Что-то у него с мозгами не в порядке — верит в небесников, жвачкой не балуется, парящие диски видит, про покушение на Подземного Папу говорит так спокойно, словно про самую обыкновенную заварушку, вроде мордобоя в забегаловке.

— Ты вроде начал про этого… Кумурро, — напомнил Арч.

— Да, помню, — отозвался Тил. — А ты и впрямь считаешь его психом? Ты не тушуйся, тут все свои.

— А как же! — с вызовом ответил Арч. — Такое только психу могло взбрести на ум.

— С какого ты года, Эхелала? — вдруг поинтересовался Тил.

— С одиннадцатого. Ну, и?..

— Выходит, тебе всего тридцать пять. И ты, молодой, крепкий мужик — вне закона. Это что, правильно, по-твоему?

— Сам виноват, — буркнул Арч. — Дурак был.

— И впрямь дурак, — разъярился Тил. — Чердак у тебя набекрень, Эхелала. Почему, по какому такому праву эта подземная сволочь нами помыкает? Почему за нас решает, кому жить, а кому сдохнуть? Кругом лимит, на все лимит, на жизнь лимит, это как?! Сидим в своих квадратах, как крапчатки в садках, ждем забоя. Почему, я тебя спрашиваю, по-че-му?!

— Погоди ты. Не ори. Давай разберемся. Ну взорвал бы этот парень Подземного Папу. Так? Живи сколько хочешь. Турникетов нет, иди куда хочешь. Лимитов нет, каждый хватай чего угодно. Суда нет, режь, убивай прямо на улице. Да мы бы за сутки друг другу перегрызли глотки.

Неожиданно Тил заулыбался и потер ладони.

— Давай-давай, Эхелала, дальше…

— Что дальше? Нечего дальше. Все бы рухнуло.

— Ай-яй-яй. Так бы и рухнуло? Только подумать, одна-единственная самодельная бомба рванет в потрохах Подземного Папы, и все человечество летит на хрен кверху тормашками… Слушай, Эхелала, а если не бомба? Если сам Папа сбрендит? Вот возьмет и свихнется, модуль какой-нибудь паршивый перегорит. А?

— Ну, это ты брось, — уверенно возразил Арч. — Я, между прочим, тут просекаю, не хуже кого другого. Компьютер свихнуться не может. Приключится маленький сбой, так он сам тебе просигналит, дескать, неполадка. Так-то, брат.

— Кумурро тоже в них разбирался. Небось получше твоего. Он знатцем был, и как раз по компьютерной части. Так вот, он говорил, что такая супермахина, как Папа, может отказать в любой момент. Он формулу вывел, и по ней получается, чем мощнее компьютер, тем меньше надежность. Понимаешь? Рано или поздно случится сбой, да не простой, а лавинный. Это просто чудо, говорил Кумурро, что Подземный Папа не рехнулся до сих пор.

— Какого же беса он полез взрывать это чудо?

— Потому что наперед неизвестно, к чему приведет лавинный сбой. Мы живем под молотом, Эхелала. И не знаем, когда он ахнет по черепушке. Но рано или поздно так будет.

— Ты меня не пугай. Ахнет или не ахнет, надвое тетка сказала. Лучше скажи, как можно прожить без всего этого — без Папы, без лимитов, без жизняков. Я себе даже представить не могу… Личность — и то не установишь. Вот я, Арч Эхелала. Как доказать, что я — это я?

— А на кой вообще доказывать?

Изумленный Арч потеребил мочку уха. Этот самый Тил явно не в себе. Видать, одичал совсем, ползая по своим тоннелям.

— Ты мне сказал, что тебя звать Арчем Эхелала, — продолжил тот. — Я тебя так и кличу. Допустим, ты мне соврал. Пожалуйста, на здоровье. Значит, на то у тебя есть свои причины.

— Совсем сдурел, я погляжу, — развел руками Арч, и вдруг его осенило. — Погоди-ка… Ты, случайно, не этот… не Кумурро?

Их глаза встретились. Испытующий, недоуменный взгляд столкнулся с непроницаемо насмешливым. Тил сощурился, захихикал.

— Расслабься, Эхелала. Я не Дан Кумурро, нет. Просто он был моим другом. Это я раздобыл для него у горняков детонаторы и взрывчатку. И к Папе его провел, вот по этим секретным ходам. Дощли до самого центра сети, а там нарвались на охрану. Видно, у них датчики сигнализации сработали. Выскочили страблаги, Кумурро подранили, а я драпанул. Малость отбежал, тут ка-ак шарахнет взрыв, меня чуть не оглоушило. Видать, ничего больше Дану не оставалось, как подорваться вместе с охраной. Он погиб, я отсиживаюсь тут, Подземный Папа целехонек, все идет своим чередом.

— Ну а чего ты хотел? Чтобы пришел полный завал? И так уже от ворья не продохнуть, харчей в обрез, питьевой воды не хватает, живем в теснотище… Если бы не Папа…

— Тьфу, — в сердцах Тил сплюнул и крепко выругался. — Что самое паскудное, знаешь? Все рассуждают, как ты. Все, поголовно. Ну, значит, поделом. Заслужили — получайте. Ты, вроде, интересовался, чего небесники не лезут к нам с объятиями? Пожалуйста, вот тебе и ответ. С такими идиотами, как мы, не больно-то побратаешься. Себе дороже. Они, думаю, летают над нами и ни бельмеса не могут понять, что ж там за идиоты такие внизу копошатся. И до какого идиотизма еще докатятся. Слышь, Эхелала, если завтра Папа скомандует всем поголовно повеситься, ради блага народонаселения, ты как? Свою веревку возьмешь или казенную попросишь?

Арч вскипел.

— Слушай, я парень простой. Подстебов не люблю. Мне они поперек печенки, понял?

Он поднес кулак к самому носу Тила. Тот ухмыльнулся, хотел было что-то съязвить, но вдруг замер, уставившись на пальцы Арча.

— Мать честная, — выдохнул Тил. — Эхелала…

— Что Эхелала?

— Сыпь…

Не сразу Арч сообразил, в чем дело. Потом осмотрел свою руку. На коже кое-где высыпали крохотные черные прыщики. Ссадины припухли, Арч провел по ним ногтем, но боли не почувствовал, хотя содрал лоскутик омертвевшего эпителия, и из-под него сразу проступила серая капля гноя.

— Неужто черняшка? — убито проговорил Тил.

— Похоже.

— Она ведь бывает и ложная…

— Нет. Это настоящая. Если б ложная, болело бы.

Закрыв глаза, Арч привалился спиной к стене. Вот и конец, теперь уж окончательный. Все впустую — он бессмысленно, упорно пытался выжить наперекор судьбе, не зная, что гибель уже растворена в его крови, что комочки грязи, прилипшей к ранкам, давно вынесли ему смертный приговор. Он обречен, спасения нет.

Тил осторожно коснулся его лба.

— Вроде бы жара нет, — сказал он.

— Значит, будет. У тебя часы имеются?

— Да.

— Глянь, сколько времени.

Из-за пазухи Тил вытащил поцарапанные, с надтреснутым стеклом, пружинные часы на тесемочке.