Небесный механик - Петр Крамер

– Кто эта женщина, мысли есть? – наконец спросил Горский.

– Да. – Аскольд закупорил баночку с мазью и вернул ее в аптечку. – Всего на приеме было семь женщин. Но три из них – дамы пожилые и довольно упитанные, а в хранилище была стройная шустрая особа. Маргарет Бремен тоже исключаю из списка – она высокая, выше меня на пару дюймов, когда на каблуках.

– А если полнота – всего лишь маскировка? Могли же они накладные бока сделать…

– Исключено. – Аскольд назвал имена и фамилии трех толстух, и Горский согласился с доводами, потому что знал, чьи это жены.

В списке подозреваемых остались дочь Бремена, баронесса Ева фон Мендель и госпожа Дюваль, женщина средних лет, супруга банкира, через которого Бремен проворачивал свои аферы с купленными на фондовой бирже акциями.

Для большинства обывателей Рудольф Бремен являлся знатоком живописи, но лишь немногие знали о реальном занятии преуспевающего швейцарца: финансовые махинации были его коньком. Вот откуда дорогой дом, коллекция и связи с людьми из различных деловых кругов, пользующихся незаконными схемами с целью обогащения. А незаконные схемы – объект интереса не только правоохранительной системы, но и иностранных разведок.

– Ты забыл о горничной, – сказал Горский.

– Не забыл. Просто не стал включать ее в список. Конечно, в хранилище было темновато, но цвет кожи я все-таки смог различить.

Горский кивнул. Он знал, что горничная была чернокожей, Бремен привез ее откуда-то из Франции десять лет назад.

– Итак, – сказал куратор. – Ты у нас сыскарь. Какие будут версии?

– Дочь вряд ли пошла на сговор с кем-либо, чтобы насолить отцу. Она любила Рудольфа, он обожал свое чадо. Маргарет тщательно контролировала ребенка на балу, поэтому…

– Согласен. Давай дальше.

– Баронесса Ева фон Мендель. – Аскольд поднял взгляд на Горского. – Вот реальный подозреваемый. Ей двадцать – двадцать три, не больше. Ничего почти о ней не знаю, в круг Бремена вхожа благодаря недавнему знакомству на выставке. Обаятельна, умеет расположить к себе собеседника, хорошо разбирается в искусстве, подружилась с дочерью Рудольфа, часто бывала у него в доме.

– Она точно баронесса?

– Да, ее покойный муж Ричард фон Мендель находился в дальнем родстве с потомками древнего прусского рода, переехавшими в Россию два столетия назад.

– И?

– У меня не было времени проверить ее личность. На это нужен месяц, а то и больше. Пока отошлешь запрос через Вязовского, пока этот запрос примут к исполнению…

– Ладно. Дюваль уже не рассматриваешь?

– У Дюваль было длинное платье с открытыми плечами, и у нее белые, я бы сказал, платиновые волосы. А у той, что была в хранилище, – темные, как у Мендель. Дюваль шагу не может сделать без разрешения мужа, он ее в туалетную комнату водит лично. Когда ей было переодеться и на длительное время остаться одной?

– А если она в сговоре с супругом?

Аскольд покачал головой:

– Она подходит под описание, но… Нет, Мишель, не тянет она на решительную женщину, способную впустить в дом грабителей и забраться с ними в хранилище. Она скорее покорная тень банкира Дюваля.

– Хорошо. Допустим, баронесса провела в дом двух грабителей через окно. Они вскрыли сейф, вдруг пришел Бремен. Его убили ножом. Появился ты. Зачем она тебя спасла? И почему кричала?

– Вот тут у меня тоже вопрос. Может, они что-то не поделили? Добычу, например. Она поругалась с сообщниками. А крик был реакцией на убийство.

– Возможно, изначально убийство не планировалось, но Бремен оказался в ненужный час в ненужном месте, и твоя спасительница вдруг передумала действовать сообща с грабителями.

– То есть мы сводим все к версии банального ограбления? Никак не связываем просьбу Бремена о защите и его заявление насчет смерти Ларне с этой троицей?

– А ты думаешь, что грабители и незнакомка пришли именно за бумагами Ларне?

– Если бы я знал, что в тех бумагах, я бы смог более четко выстроить версию. Сейчас главное – не взять ложный след.

Горский молчал. Аскольд смотрел на него, пытаясь понять, известно ли куратору, какие документы собирался продать русской разведке Бремен.

– Я не знаю, что было в бумагах, – заговорил наконец Горский. – Глава резидентуры в Париже об этом тоже может не знать. Скажу лишь, операция на личном контроле у императора. Важность документов неоспорима. Но искать похитителей нет времени.

– Тогда мы в тупике, – вздохнул Аскольд. – К утру бумаг не будет в Берне…

– Нас тоже не будет. – Горский вновь полез в секретер за коньяком. – Полиция начнет копать под Бремена и уже копает под тебя. Рано или поздно они выяснят, кем на самом деле был покойный, чем занимался, и выйдут на нашу фирму. Дальше сложить два и два будет проще простого.

Аскольд не ожидал такого поворота, он рассчитывал на поддержку куратора. То есть считал, что они с Горским выработают алгоритм действий и в ближайшие часы отправятся на поиски бумаг.

– Э-э… – Аскольд все-таки решил не озвучивать мысли. – Куда едем?

– В Париж, на доклад к Вязовскому. – Горский поставил перед ним наполненный коньяком бокал. – Выпей еще и постарайся поспать хотя бы пару часов. А я пока таксо закажу на утро.

– Но пытаться сесть на дирижабль очень рискованно. Полицейский контроль на летном поле наверняка будет усиленный. Если меня вдруг опознают в воздухе, с дирижабля не сбежать.

– А кто сказал, что таксо отвезет нас на летное поле?

Аскольд уставился в спину куратора – действительно, с чего он взял, что Горский хочет выбраться из Швейцарии по воздуху?

– Более того, – куратор обернулся в дверном проеме, – сначала поедем на юг, вглубь страны, а там решим, на чем лучше отправиться в Париж.

Аскольд остался в комнате один. Собрался было глотнуть коньяка, но пить расхотелось – во второй раз по нелепейшей случайности погиб ценный источник информации. Покинуть Берн, не вернув бумаг, означает поставить крест на карьере нелегала, начавшейся чуть больше месяца назад. Но задержаться в городе – значит не подчиниться приказу куратора, которого он тоже подвел под удар…

Он перебрался из кресла на узкий гостевой диван рядом с секретером, одну руку подложил под голову, другой нащупал медальон в брючном кармане.

Если выяснить, есть ли связь между незнакомкой и грабителями, можно установить истинный мотив их поступков и попытаться взять след. Но Горский прав – на расследование времени нет. Им нужно уходить из города, и как можно скорее, пока не угодили за решетку.