Тени Амиран. Черный рыцарь для неженки - Александра Мурри

Еще один страж.

Вялые спросонья мысли вынесло, но и страха не было. Блаженная тишина со сладким привкусом из сна.

Надменный — определение, которое первым просилось на язык при виде одетого в черный мундир мужчины. Прямой, большой, застегнутый не то что на все пуговицы, но будто и замкИ иллюзорные, и стены высоченные на подступах к этому человеку путь преграждают, не пробьешься.

Весь в черном. И взгляд черный.

Рори выдохнула, да так, что, казалось, полностью опустошила легкие. Обняла себя руками за плечи, враз ощутив холод и жесткость скамьи.

— Сколько времени?

— Четыре утра.

Первая реакция изнеженного сном разума: что за изверги — будить в такую рань?!

Вторая — подумать, а почему, собственно, вообще дали заснуть? В таком-то месте?

Не ожидали? Думали, что будет сидеть и нервничать, ногти грызть подследственная? Ха! Рори и не такое может.

Или просто ждали этого конкретного стража, чтобы начать допрос? Помнится, когда везли, упоминали какого-то спеца...

Рори не удержалась от еще одного быстрого взгляда на него.

— И что теперь? — Может, ей завтрак полагается? По закону?

— Мы поговорим.

При свете Рори увидела, что каморка не такая и маленькая, как показалось ранее. Посередине стоял железный стол, два стула по обе стороны, один у двери. Как она вчера только не навернулась о него?

— Присаживайтесь, не стесняйтесь.

Поднялась и пересела со скамейки на один из стульев, напротив стража.

Зубодробительный скрип железных ножек о железный же пол, когда чуть подвинула стул к столу, заставил дернуться и снова поднять глаза на стража. Проверить, не скривится ли бесстрастное лицо от шума?

Сидит, смотрит неотрывно и холодно. В темном мундире, темный-темный взгляд из-под черных бровей, губы сурово сжаты. Не похож он на привлекательного стража с плаката. Тот блондин был и улыбчивый... Соврал художник! Нет в том плакате правды жизни!

Умеет ли этот вообще улыбаться? Как-то выражать эмоции?

А надо ли ей это знать? В серой, отделанной металлом допросной Ордена.

Страх какой!

Должен быть...

Ан нет его... Почему-то.

Не хотелось на него смотреть. Или хотелось слишком сильно, и поэтому нельзя? Лучше не надо?

Рори заставила себя выпрямиться.

По жесткости стул превосходил даже скамейку, на которой умудрилась заснуть. Все бока отлежала, а сквозь сон не почувствовала.

И все же странно так. С чего ей спать тут сном младенца?

— Скольких вы убили?

— А?

Посмотрела и тут же отвела взгляд, уставилась на свои руки. И чего она так смущается? Что он там спрашивает?

— Повторите, пожалуйста?

Секундная пауза, и:

— Где, когда и почему вы нарисовали это убийство. С самого начала.

Вот хоть плачь! Или дерись! Или и то, и другое одновременно. Соображать надо, а не вязнуть в темно-кофейно-горьком спокойствии, наполняющем комнату.

Самое поганое, что Рори так небывало хорошо здесь, в помещении без окон, откуда каждый адекватный человек и даже не самый адекватный медиатор из всех сил стремились бы поскорее исчезнуть!

Она в допросной! А ощущает легкость и безопасность. Не было ей еще за все сознательные годы ни разу так... как сейчас.

Все. Полный, как говорят в Баскервилле, капец.

Говорить о запечатленном в Тонком мире вот совершенно, совершенно! — не хотелось. Именно сейчас.

И почему у нее всегда все настолько из ряда вон? Так неправильно? Криво и косо?

От контраста, из-за несостыковки внешнего и внутреннего в душе и разуме царил полный бардак.

Рори помолчала еще пару мгновений, собираясь с мыслями, и начала рассказывать.

Между плачем и кулаками выбрала привычный средний путь — правду.

— Мне дано рисовать смерть. Помимо воли дар перехватывает контроль, если где-то вблизи кто-то когда-то умер. Трагично или нет... Чем страшнее смерть, тем сильнее транс. Я рисую то, что показывает Тонкий мир. Эфир. Нас называют одаренными, но на самом деле мы слабые места, через которые прорываются вещи из... других слоев. Так я это ощущаю. На пленэре в парке это и произошло.

Страж слушал молча, не перебивая, а Рори вдруг разошлась не на шутку, откровенничая, как прежде лишь с родными себе позволяла.

— Убийство видела впервые. Это всегда неприятно, — непроизвольно поморщилась. — Сколько уж живу с этим, а так и не привыкла. И вряд ли когда-то привыкну.

— ... Смерти животных от хищников, смерти детей от болезней, стариков от старости... А с убийством, жестоким, не из необходимости пропитания, как у хищников, а... не могу в словах выразить... я тогда вообще из реальности выпала. И четко все, вплоть до запаха — морозной земли, прелых листьев и крови. Страха и дыма. И горелой плоти... Голос слышала тоже впервые, как реальный, как над ухом у тебя произносит: «Вы виноваты, вы виноваты»...

Пауза, лишь чтобы воздуха в легкие набрать и продолжить делиться. Спешит, говорит запинаясь, будто кран словесный отвинтили, и слова, как застоявшаяся вода, вырываются с воздухом и ржавчиной из давно не используемой трубы.

— Вот вроде и знаю, что в самом деле реально и то место, и те люди, и, значит, и голос, который обвинял. Но так рядом, настолько близко с этим столкнулась впервые. Чтоб на собственной шкуре... Почему в этот раз так сильно?

Страж наблюдал нечитаемым взглядом. Рори смотрела в бездонные колодцы чужих глаз, ожидая реакции, хоть какой...

Дождалась. Мужчина придвинулся чуть ближе, наклонившись над разделяющим их столом.

И Рори смогла выдохнуть.

— Из-за того, что близко. И по времени, и по расстоянию. И настолько жестоко ее убили, — сама себе ответила, не отводя взгляда от глаз напротив.

— Или потому, что вы обе — одаренные.

Рори непроизвольно отшатнулась. И неуютно стало оттого, что с убитой у них еще кое-что общее, кроме пола. Не сравнивала себя с ней, и в голову не приходило делать подобное.

Смерть любого существа оставляет отпечаток, а существа одаренного, наверное, и после гибели сильнее влияет на окружающее пространство? Не след, а язву в мире оставляет?

Просто Рори доселе не сталкивалась.

6

— Расскажи, что узнала о жертве. Во всех подробностях.

— Возраст — лет двадцать пять, волосы длинные, темные, красивая очень... была.

— Что-нибудь, что мы не выясним обычными методами. Странное или показавшееся неестественным?..

Долго думать над вопросом не пришлось:

— Она не убегала. Поначалу будто замерла. Даже не вскрикнула от неожиданности, когда он подошел со спины. Дальше было быстро, очень-очень быстро... Удар и все.

Не могла она даже вымолвить этого.