Ошибка президента Путина - Майкл Бом

О. БЫЧКОВА: Мне кажется, что оно и тогда не очень работало, а сейчас тем более.

В. СУХОЙ: Для нормального человека естественно не работало.

О. БЫЧКОВА: А сейчас тем более, когда есть Интернет и телеканалы.

В. СУХОЙ: Да, сейчас, в условиях открытого мира – почему? Я опять связываю это с отсутствием хорошего образования и понимания вообще мировых процессов. Интеллигенция слово чисто российское, его нет ни в одном словаре, мы его придумали, в настоящем смысле. И эта интеллигентность куда-то просочилась между пальцами и ушла в какой-то песок. И осталось только это. Казалось бы, на международной арене – у нас сейчас нет международной журналистики как таковой – остались эти люди, которые такое заявляют.

О. БЫЧКОВА: А та международная журналистика, которая была в советские времена, лучше, что ли? Да, там их учили основательно, люди должны были, прежде чем дойти до центральных телеканалов, до какой-нибудь «Международной панорамы» или программы «Время», не знаю сколько десятилетий впахивать. Они в каком-то смысле были более образованы, знали больше языков, их учили основательно. Но является ли это той школой, на которую нужно ориентироваться?

В. СУХОЙ: Безусловно, нет. Но и то состояние, в котором сейчас находится «Российская газета» или российский канал, где вообще нет международного отдела и даже отдела международной информации, и девочка или мальчик сегодня делает про Урал, а завтра про США…

О. БЫЧКОВА: Это другой вопрос. Но мы сейчас говорим про чиновников. Наверняка в МИДе и ЦИКе есть люди, которые имеют разные возможности, и вообще, в Кремле, в Белом доме, где угодно – в том, что называется «во власти».

М. БОМ: Можно по поводу реакции? Очень показательный пример, как США реагировали на отчет МИДа и как МИД отреагировал на американский отчет – небо и земля, и это говорит о многом. Официальное заявление США: «У нас нет безупречной системы, и любая критика неотъемлемая часть нашего общества, это нормальное явление». А как Россия отреагировала на отчет Госдепа? «Мы против использования вопроса о нарушении прав человека как инструмента давления и вмешательства в наши внутренние дела» – реакция противоположная. Это говорит о том, что одна сторона уверена в себе и не против критики. Я тоже не против критики. Понимаете, тут вопрос репутационный.

О. БЫЧКОВА: Просто американцы в данном случае лучше сложили слова, вам не кажется? Нашли более удачную формулировку.

М. БОМ: Но почему такой пафос – «давление, вмешательство»? Я этого не понимаю. Это всего-навсего критика, мы все критикуем друг друга, при чем здесь давление и вмешательство?

В. СУХОЙ: В России нужно жить очень долго, чтобы что-то понимать.

О. БЫЧКОВА: Спасибо вам большое.

В. СУХОЙ: Всего доброго.

Есть ли в России «четвертая власть»?

Андрей Быстрицкий: У нас в гостях Майкл Бом, редактор отдела «Мнения» газеты «The Moscow Times». Добрый день.

Майкл Бом: Добрый день.

Андрей Быстрицкий: Вы «Общественное телевидение» смотрите?

Майкл Бом: Нет, у меня даже нет телевизора, все в Интернете. Столько надо читать и смотреть, я просто не дошел до этого. Хотя я слышал об этом.

Андрей Быстрицкий: Вы давно в России работаете?

Майкл Бом: 15 лет.

Андрей Быстрицкий: Не надоело?

Майкл Бом: Надоело, тяжело, конечно. Но русский язык – это моя специальность. Я сам выбрал такую «дурацкую» специальность. Русский язык, литература, международные отношения. Сейчас расхлебываю все это.

Андрей Быстрицкий: Все эти 15 лет работаете в «The Moscow Times»?

Майкл Бом: Нет, я был в бизнесе до этого. Потом я решил, что не в деньгах счастье, я захотел более творческую работу.

Андрей Быстрицкий: И как?

Майкл Бом: Интересно. Быть журналистом в России – не соскучишься. Безусловно, больше азарта здесь, в России, чем в Америке. У нас нет Жириновского, скучно в Америке быть журналистом. У нас нет Путина, Госдумы, закона об иностранных агентах, оскорблений чувств верующих.

Андрей Быстрицкий: Об иностранных агентах есть, я его жертва.

Майкл Бом: Это другое.

Андрей Быстрицкий: Вы читали этот закон?

Майкл Бом: Да, это закон не о НКО, вот в чем фокус. Он лоббированный.

Андрей Быстрицкий: Я не хочу критиковать Америку.

Майкл Бом: Я хочу критиковать депутатов. Они «слышат звон, но не знают, где он». Они взяли закон 1938 года. Этот закон менялся 100 раз с тех пор. Сейчас это закон не об НКО. Это закон лоббированный. Некоммерческая организация Андраника Миграняна не попадает, он сам говорил. Это ведущая российская некоммерческая организация в Америке. Они защищают американцев от лютых политических репрессий.

Андрей Быстрицкий: Но в СМИ попало, в «Голос России».

Майкл Бом: Да и в «Russia Today» тоже, это государственные органы. Вот почему мне интересно: есть такой закон об иностранных агентах. Его можно долго высмеивать и писать. Россия дает мне столько материала для осуждения и обсуждения.

Андрей Быстрицкий: А Сара Пейли в США? выдающаяся женщина.

Майкл Бом: Это естественное, а у Жириновского это все театр. Первое честнее. Жириновский – артист, я снимаю шляпу перед ним. Но какой ценой? Все-таки это лицо России. Я за смех, а политики – это не совсем смешное дело.

Андрей Быстрицкий: Какая целевая аудитория «The Moscow Times»?

Майкл Бом: Примерно наполовину: русские, владеющие английским языком, и половина иностранцев.

Андрей Быстрицкий: Зачем иностранцу читать «The Moscow Times»?

Майкл Бом: Мы очень узко направлены на Россию. «International Herald Tribune», «The New York Times» не каждый день пишут о России. Может, два раза в неделю. У них есть московский штат, но мы пишем каждый день. Те, кто интересуется Россией по личным интересам, по профессиональной деятельности, будут читать нас.

Андрей Быстрицкий: За счет чего газета живет?

Майкл Бом: Реклама. Это не государственная газета. Как любая коммерческая газета – реклама и подписчики.

Андрей Быстрицкий: Сколько у вас подписчиков?

Майкл Бом: Не знаю. Сейчас количество уменьшается, потому что многие уходят в Интернет. Бумажная газета рано или поздно исчезнет, самый лучший пример – «News Week». Это образец для американских журналов, его можно прочесть только в Интернете. Это первая ласточка.

Андрей Быстрицкий: «The Washington Post» была куплена за 250 млн долларов, что вы думаете про это?

Майкл Бом: Все говорят, что дешево. Это такая торговая марка! Это пентагонские документы, это реноме, это образец журналистики.

Андрей Быстрицкий: Почему ее продали?

Майкл Бом: Плохое финансовое положение. Это беда почти всех газет.

Андрей Быстрицкий: Это неизбежная беда всех бумажных изданий, или это недоработки руководства?

Майкл Бом: Просто новый конкурент – это интернет. Это хороший процесс, это заставляет газеты придумывать новые подходы, отдыхать нельзя.

Андрей Быстрицкий: Дело не в качестве руководства?

Майкл Бом: Они сделали свои ошибки. Везде есть проблемы, даже в «The New York Times» есть проблемы. Я имею в виду финансовые ошибки. Проблемы были, поэтому за такую цену и продали газету.

Андрей Быстрицкий: Зачем это «Амазону»?

Майкл Бом: Они объяснили, что хотят поменять облик газеты. Для них это вызов. Джефф Безос такие чудеса творил в «Амазоне», у него уникальные мозги, и он хочет применить эти мозги и сделать «The Washington Post» успешной финансово. В журналистском смысле все в порядке, это великолепная газета.

Андрей Быстрицкий: Это «индивидуальный challenge»?

Майкл Бом: Да.

Андрей Быстрицкий: Или у него есть замысел?

Майкл Бом: Конечно, он хочет прибыль, это само собой. У него глобальные виды на СМИ. Тщеславие тоже имеет место быть. Он хочет, чтобы говорили о нем как о человеке, переделавшем «The Washington Post». Он думает о синергии между электронным видом СМИ и бумажным.

Андрей Быстрицкий: Я думал, что он свою аудиторию хочет еще больше привязать к себе, дать человеку возможность не выходить из пространства «Амазона», жить там.

Майкл Бом: Скорее всего, да. Чтобы привлекать больше людей. Тираж – несколько сотен тысяч людей, это новая аудитория.

Андрей Быстрицкий: Зачем вам бумажная копия?

Майкл Бом: Рано или поздно почти все откажутся от нее. Может, «The New York Times» останется. Есть консерваторы, у них аллергия на компьютер, они хотят именно чувствовать. Я не консерватор, но я люблю газету. Я весь день смотрю на компьютер, я хочу на бумагу смотреть.

Андрей Быстрицкий: Бумажная копия не исчезнет. Она будет носить сувенирный характер.

Майкл Бом: Она нерентабельна, это очень дорого.

Андрей Быстрицкий: Зато сколько леса сохраним!

Майкл Бом: Люди за компьютером все равно распечатывают. Я лично много распечатываю. Лично я люблю архив, я люблю библиотеку.