Бэн - Наталья Харрис

Короче говоря, военные создают суперкомпьютер, способный на нестандартные решения. А для этого ему нужны человеческие мозги. Желательно нестандартно мыслящих людей. Но в принципе подойдут любые нормальные. Для этого и «друзья», которые, с одной стороны, поддерживают жизнь хозяина, а с другой — незаметно пользуются его мозгом, во сне включая хозяина в удаленный эксперимент «Терры».

Но все бы ничего, если бы около месяца назад они не запустили новую программу. Необычайно эффективную, но, я бы сказал, смертельно опасную. Заключается она в том, что в мозг вводят некое вещество, содержащее нанокапсулы. Теперь они могут воочию увидеть «ход мыслей» человека, капсулы оставляют яркий след по пути нейронов, но в результате эксперимента выжигаются, или, скорее, вымораживаются, большие участки мозга, что в лучшем случае вызовет сумасшествие, а в худшем — смерть. И этот результат мы уже увидели.

Исследователям «Терры» ничего не грозит. Кто будет волноваться о стариках, даже крепких? На то она и старость. А вот тем, кому грозит последний эксперимент, от этого не легче…

— Что мы можем сделать? — задал Эгон естественный вопрос.

— Очевидно, немногое. — Гес закашлялся и выбросил окурок. — Мы не супермены, и, скажем, уничтожить «Терру» нам не под силу, а вот сделать их деятельность достоянием гласности мы можем. Вот только времени в обрез. В самое ближайшее время все мы получим приглашение на внеочередные тесты.

— Саймон уже получил…

— Я знаю. Видел списки. Следующий — Делакруа. Потом я. Потом Оливия. Последний — вы. Поэтому именно вы должны передать все документы своей дочери, которая приедет в ближайшие выходные. Сделать это надо тайно. Делакруа назовет адрес назначения. — Гес улыбнулся, разгладил белую бороду. — Послезавтра в это же время встретимся здесь. Никому ничего не говорите. Не стоит их волновать. Отвертеться от тестов не удастся, разве что землетрясение начнется. Пусть лучше остаются в неведении. Пусть проведут эти последние дни спокойно…

На следующий день Эгон позвонил дочери. Она удивилась и обрадовалась, стала расспрашивать о самочувствии. Эгон сказал, что самочувствие «не очень», и попросил приехать в выходные.

— Разумеется, папа, обязательно приеду. Будь молодцом!

— Буду, — ответил он и положил трубку.

Эгон хотел попрощаться с Саймоном, но вечером тот в ресторане не появился. После того как он вчера напился, этажная сестра посадила его под домашний арест.

— Мы вообще его теперь не увидим, — кисло сказал Делакруа, который сегодня тоже получил приглашение из «Терры». Поэтому на душе у него было тяжко, и ушел он пораньше.

А Эгон с Оливией сидели до самого закрытия, и та живописно рассказывала ему закулисные истории большой моды.

— Может, пора мемуары писать? — спросила Никади, выпуская колечки дыма.

Эгон промолчал.

Следующей ночью Эгон встретился с Гесом на той же аллее. Гес вручил ему тяжелый конверт, и они пошли, разговаривая, в сторону сада камней, где Эгон еще не бывал.

Постепенно их разговор перешел на тему медицинских роботов. Эгон спросил, каким образом их создают, и Гес ответил, что все технические детали ему не известны, но кое-что он знает.

В стенах «Терры» есть уникальное оборудование, способное считывать продуцируемые мозгом картины и делать их видимыми. Картины возникают в ответ на видеозвукоароматический ряд и выводят на поверхность наиболее яркий образ. Как правило, он связан с какими-нибудь сильными длительными эмоциями. Так что медицинский робот — полностью есть плод нашего подсознания. И поэтому мы связаны с ним нераздельно. Этот плод обрел форму и напичкан электроникой, но все же есть в нем нечто тонкое, похожее на душу. Она как бы искусственная, но при длительном общении с хозяином начинает самостоятельное развитие. Это «Терре» ни к чему, и она корректирует роботов при помощи программ, загружаемых ежедневно по утрам.

Первые десять минут робот передает накопленную за прошлый день информацию, а следующие десять закачивает обновления корректирующей программы, которая приводит его в исходное состояние. С роботом можно наладить личный контакт, поскольку это наше творение, так сказать, квинтэссенция наших чувств и мыслей. Но вот только управляемое извне. Высшая задача — перетянуть управление на себя, тогда можно воспользоваться всеми способностями робота, а заложено в них действительно многое…

Осмотрев сад камней и ничего в нем не поняв, поскольку не являлись японцами, они отправились по домам.

При расставании Гес сказал:

— Прощайте, Эгон Майер. Когда-то я мечтал познакомиться с вами, и могу сказать, что это было замечательное, хоть и короткое, знакомство.

Они пожали друг другу руки и разошлись в разные стороны.

Эгон устроился в любимом кресле и долго задумчиво смотрел на Бэна, смирно сидящего перед ним.

Услышанное от Геса обрело законченный вид и родило идею. Утром Эгон выждал десять минут и снял Бэна с металлического коврика, куда тот отправлялся «на зарядку» (так объяснила Меган, когда Эгон решил, что Бэн сломался, потому что стоит, не двигаясь и ни на что не реагируя). И через десять минут вернул его обратно.

Вечером позвонила Оливия. Она громко рыдала в трубку, не в силах сказать ни слова, но Эгон уже знал, что произошло.

— Крепитесь, дорогая, он был хорошим другом.

— Похороны послезавтра, приходите, я прошу вас. Он был такой милый! Как я теперь буду жить без своего Саймона? — раздались новые рыдания, и она бросила трубку.

Эгон сел в кресло, постучал по коленке. Бэн был тут как тут, запрыгнул легко, улегся, забавно сложив лапы.

— Ну что, дружище, пора нам подумать, как добраться до автобана. Не собираюсь подохнуть, не доведя дело до конца. Эгон Майер всегда добивается своего. А с тобой Терезу мы обязательно найдем!

Бэн посмотрел на хозяина и стукнул хвостом по паркету.

Саймона похоронили на кладбище «Долины Радости». Он был одинок, поэтому его пришли проводить только Оливия и Эгон. Гес ожидаемо не появился, Делакруа тоже. У них с Саймоном была мучительная дружба-сражение. Они встречались только затем, чтобы обменяться колкостями, и звонили друг другу, чтобы сказать гадость. Но это была только видимость. Жить друг без друга они не могли. И, может быть, Делакруа просто не хотел видеть своего друга мертвым.

Все последние дни Эгон пунктуально снимал Бэна с коврика и пристально наблюдал за его поведением. Пока изменений заметно не было. Ничего, говорящего о том, что душа Бэна ожила. Эгон крепко надеялся, что это произойдет. Времени оставалось все меньше, а без помощи пса из «Долины Радости» не выбраться.