Ученик Смерти - Павел Барчук

надо сразу к материнской груди прикладывать. Да и покушать ему не мешает. Молоко требуется. — Тетка явно растерялась от того, как повела себя моя родительница.

Ах ты ж, Тьма Первородная. Точно! Теперь у меня есть мать…Какой неожиданный поворот. В первой жизни, которая, как я думал, будет единственной, мать отсутствовала. Вернее, чисто технически она была. Я ведь как-то на свет появился. Но никогда ее не видел. И не хотел видеть.

Я замолчал, с интересом рассматривая женщину. Бледная очень. Волосы мокрые, будто ей на голову ведро воды вылили. На лбу испарина. Губы искусаны до крови. Даже не понять с первого взгляда, красивая или нет.

На матери, к счастью, была какая-то хламида, напоминающая ночную сорочку. Это очень хорошо. Не хотелось бы наблюдать родительницу голой. И без того одни только стрессы.

— Я сказала, уберите его отсюда. — Повторила она, а затем перевернулась на бок, поджав колени к животу. Правда, тут же согнулась еще сильнее и громко застонала.

— Ох, ты… Послед. Извини, малыш. Положу тебя пока в кроватку. Мамочка у нас еще не в себе. Глупости всякие говорит. Ну, ничего, ничего… Такое тоже случается. Потом быстренько проходит…

Тетка, которая до этого отвлеклась на роженицу, снова посмотрела мне прямо в глаза. Посмотрела…и внезапно будто остолбенела. Я отчетливо видел, как медленно вытягивается ее лицо.

Что там еще такое? Достаточно сюрпризов!

— Эй! Ты чего вытаращилась⁈ Женщина, возьми себя в руки! Вспомни, я — прекрасный младенец. Откуда страх в твоих глазах?

Вместо крика я несколько раз «угукнул». Видимо, из-за настроя, с которым говорил. Вернее, пытался говорить. Просто в этот момент я уже не злился, а реально хотел напомнить тетке, что буквально пять минут назад она умилялась новорожденному.

Не знаю, в чем было дело, но тетка явно испугалась. Она тряхнула головой, выходя из ступора, однако лицо ее все равно оставалось ошарашенным.

— Это… Мне нужно кого-то позвать… — Тихо пробормотала дамочка себе под нос.

Она уложила меня в маленькую кроватку, стоявшую неподалеку от постели матери, а затем метнулась к родительнице. Не видел, что за манипуляции тетка там производила, и очень этому рад. Достаточно того, что я уже насмотрелся.

Но вот потом, закончив с женщиной, давшей мне жизнь, тетя больше к кроватке не подошла. Наоборот, выскочила из комнаты, как ошпаренная, едва только такая возможность ей предоставилась.

— Да ладно… Ну, что за гадство… — Я бубнил вслух, прекрасно понимая, никто не ответит. Хотя бы потому, что все окружающие слышат лишь детский лепет или плач. — О-о-о-о-о… А может, до кого-то наконец дошло, что ребеночек знатного семейства должен ощутить все привилегии с первых же минут жизни…Сейчас как набегут няньки…

— Ты… Ты… Почему ты не сдох?

От удивления я даже перестал размахивать ручками и ножками. Просто тетка уложила меня на спину, соответственно, данный процесс был неизбежен. Имею в виду про ручки и ножки. Конечности категорически не слушались, вели себя, будто у них своя, отдельная жизнь. Наверное, для младенцев это нормальное состояние.

Однако в данную минуту меня занимало совсем другое. Хрен с ними, с ручками, с ножками и даже с няньками.

Возле кровати, опираясь о перегородку обеими руками, стояла моя мать. Когда только успела подняться с постели, не пойму. И смотрела она на меня с таким выражением лица, будто я не сыночек ее любименький, а ужасный уродец.

— Мамуля, есть подозрение, тетя была права. У вас наблюдаются небольшие проблемы с восприятием реальности. — Заугукал я родительнице, надеясь, что детский лепет вызовет у нее восторг и счастье, а не вот эту ненависть во взгляде.

— Замолчи! Замолчи, сейчас же! — Зашипела родительница, наклонившись еще ниже. — Меня не трогает твой плач. Я знаю, кто ты. Такой же монстр, как и твой отец. Такой же…Ты тоже будешь насиловать и убивать. Почему ты не сдох?

И вот тут мне стало немного не по себе. Дело даже не в той околесице, которую несла эта женщина. Нет. Может, у нее и правда на фоне родов случился сдвиг. Все было гораздо серьёзнее.

Она подалась вперед, вытянув руку ладонью вниз. И ладонь эта приближалась прямо к моему лицу.

— Эй… Дамочка… Женщина! Мать! Ты — мать! Вспомни об этом! Ты чего задумала, психованная?

Я изо всех сил размахивал в воздухе руками и ногами, но прекрасно понимал, если дамочка задумала угробить собственного дитя, я ничем не смогу ей помешать.

— Имей совесть! Это даже как-то неприлично, честное слово! Мучаться несколько часов, чтоб потом погубить ребенка! Мама! Мамуля! Помогите! Смерть, старая ты сволочь! Меня сейчас придушит по-тихому сумасшедшая баба! И все! Быстрое перерождение выйдет! Помогите!!!

Я орал изо всех сил, надеясь, что хоть кто-то обратит внимание на истеричный вой младенца. Например, тетка с шершавыми руками. Но с каждой секундой паника становилась сильнее. Родительница вовсе не планировала останавливаться. Да, она подносила руку медленно. Словно сомневалась в душе, что поступает правильно. Но рано или поздно ее ладонь опустится на мое маленькое, сморщенное личико и все! Все!

— Ты что творишь⁈ Дура!

Буквально за долю секунды до того, как наступил тот самый момент, означающий полный крах, рядом с кроваткой загрохотал злой мужской голос. Родительницу ухватили за плечи чьи-то руки, пока ещё непонятно чьи, а потом с силой откинули ее на кровать.

Видимо, мой ор все же привлёк внимание и в комнате появился спаситель.

— Мужик! Эй! Свяжи ее от греха подальше! Она ненормальная! — Выкрикнул я пока ещё невидимому господину.

Привычное «у-а-а!» вышло испуганным. Надеюсь, хотя бы по интонации этот тип поймет, младенец в шоке.

— С ума сошла! Как посмела, вообще⁈ Жить надоело! — Ругался мужик на маменьку.

Но что интересно, делал он это приглушённо. Будто опасался, что его крики услышит кто-нибудь посторонний.

— Марина, ты куда смотрела⁈ Неужели не заметила, у девки поехала крыша!

— Максим Никанорович, я догадалась, что с ней не все гладко. Но… Сейчас вы сами посмотрите и поймёте. Тут у любого крыша поедет. Я, знаете ли, работаю повитухой двадцать лет. Двадцать! Но никогда! Никогда, слышите? Никогда такого не видела!

О-о-о-о-о… А вот и тетя вернулась. Она, похоже бегала за мужиком, чтоб привести его в комнату. Единственное, что настораживает, эти ее три «никогда». Обычно люди повторяют одно и то же, если сильно нервничают.

— Лежи и не двигайся! — Рявкнул мой спаситель.

Я так понимаю, приказ предназначался