Неистребимые кровью - Ника Емилина

Эльф обсалютно правильно понял, что спорить со мной бесполезно. Я провёл его в свой домишко и указал на Велину и Лимона.

– Только не говори мне, – прошептал лекарь, – что это…

– Лемуна и её хозяйка, всё правильно.

Как и следовало ожидать, я, в этот момент, был весьма доволен собой, ведь я смог привести одного из самых невозмутимых эльфов в оцепенение.

– Но… она смертная, – не по-лекарски тупо возмутился лекарь.

– Неужели ты думаешь, – устало вздохнул я, переводя взгляд с Велины на Лимона, и обратно, – что если бы это была простая смертная, я бы… Я! Стал заморачиваться на её счёт? Ещё до того, как лемуна стала её второй частью, второй половиной, я понял, что здесь что-то не так. Какая-то особенность, тайная способность, которая влечёт к себе ни кого бы то ни было, а именно меня. Меня, понимаешь? Я ни от кого не могу зависеть. Я так думал. Но если это случилось, значит, эта девчонка касается не только меня… Ты понимаешь, на что я намекаю?

По правде говоря, я не досказал о том, что именно меня влекло к девчонке. То, о чём многие не догадываются. То, о чьём существовании и назначении многим не ведомо. Это брих, неизвестно, как оказавшийся на шеи у простой смертной, деревенской девчонки.

Лекарь не сводил с меня взгляда, во время долгого монолога, после чего хмыкнул.

– Почему ты так уверен, что ни от кого не зависишь? – мягко улыбнулся он. – Ты просто эльф-мутант, ошибка, совершённая шутницей природой, оборотень…

– Прости, конечно, – те, кто знаком со мной, знают, что если я дошёл до саркастических «прости», то я на грани бешенства. – Но ты, наверно, забыл, что я не просто эльф, с шипами, рогами и лезвиями. А природа, в таком случае, ошиблась не один раз. Иначе бы никто не оказался погребённым заживо под скалами, морями и поросшими травами почвами нашего бездонного мира.

Я победоносно вскинул взгляд на лекаря, мгновенно осознавшего свою ошибку.

– Ты вылечишь её, – небрежно бросил я. – Вылечишь, и я, наконец-таки, разберусь в её значении.

Вот за что я уважаю нашего лекаря? А за то, что понятливый малый – спорить со мной бесполезно.

Эльф склонился над девчонкой, сканируя её, вытягивая необходимую информацию. Каждый нормальный эльф способен сделать это. Я не могу.

Решив, что терять времени попусту не стоит, я оставил давнего знакомого наедине с лемуной и её хозяйкой, а сам поспешил туда, куда изначально и направлялся. Вот только причин прибавилось.

Выйдя из дома, я вдохнул свежего воздуха. Роэлия почти не изменилась. Всё те же, мощёные булыжником, мостовые, улочки, дороги. Всё те же маленькие, уютные домики, те же исторические реликвии, хранимые эльфами, как память о том, что было задолго до них. И всё те же лица. Года, пролетевшие, будто одно мгновение не изменили черт лиц бессмертного народа. Изменилось лишь выражение этих лиц. Скорбь и грусть, которые на них отражались, были мне весьма знакомы. Именно по этой, казалось бы, маловажной, причине я пренебрёг своей ссылкой из Роэлии без права на возврат. Именно поэтому я теперь здесь.

– Ну, и чего ты задумался? – выудил меня из моих размышлений мелодичный женский голосок. – Не видишь что ли, куда идёшь?

Глубоко задумавшийся я налетел на молоденькую эльфийку, которая теперь ненавязчиво мне улыбалась. Присмотревшись к ней получше, я уловил какие-то знакомые черты. Яркие зелёные глаза, пронзающие насквозь, будто лучи полуденного солнца, длинные светлые, отливающие золотом, волосы и вечно упрямо нахмуренные брови.

– Мэириль…

Она удивлённо вскинула на меня глаза, пытаясь прочесть мысли или чувства, отражённые во мне. Но прочесть меня невозможно, а значит, не стоит даже угадывать, кто я. Зелёные глаза выхватили из общей массы моих светлых волос одну единственную тонкую чёрную, как смола, прядь. Но Мэириль меня не испугалась, не шарахнулась в сторону, как это делали остальные. Она просто слабо и неожиданно грустно улыбнулась.

– Ты изменился, Валериль.

Я молча наблюдал, как она пыталась подобрать подходящие слова, не зная, что ещё можно добавить, что можно сказать тому, кого упустила из виду много лет назад.

– Ничуть, – опроверг я. – Всего лишь больше ужаса и боли увидел на своём пути. Всего лишь.

И прошёл мимо.

Ну, да, извините, конечно, но я немножечко свинья. А что поделать? Кому сейчас легко?

Мэириль проводила меня долгим взглядом и сама себе кивнула.

– Ничуть. Ничуть не изменился. Всё такой же заносчивый мальчишка.

Гордость Роэлии – крепость, где заседал наш властелин. Крепость с высокими куполами и шпилем, ясной звездой светившимся высоко в небе. Вот только гордость эту никогда не охраняли должным образом. Что и говорить – стоило мне только глянуть стражникам в глаза, как они тут же решили, что я самый желанный и долгожданный для властелина гость.

Слушайте, а, может, я и правда заносчивый мальчишка?

Когда я, предварительно постучавшись, вошёл в покои властелина, вышеупомянутый старательно замазывал какой-то лечебной коноплей выскочивший на кончике носа жирный прыщ.

Когда он, обернувшись, наконец, меня заметил, его лицо сменило цвет три раза, как минимум. Сначала оно приняло зелёный цвет от ужаса, затем фиолетовый от удивления и, наконец, бардовый, от злости.

А теперь описание, собственно, властелина. Властелин – это ещё более самолюбивый, чем я, эльфийский выродок с волосами, которые были едва ли не рыжего цвета. Маленькие глазки голубого, ну совсем не сочетающегося с волосами, цвета вечно бегали из стороны в сторону. С самого детства – его детства – этот властелинчик являлся моим кровным врагом. Даже в песочнице, вместо того, чтобы из песочка лепить крошечные копии замков и дворцов, он тем же песочком пулялся в меня, проходящего мимо по своим делам.

– Валериль! – видимо, у него, наконец, прошло оцепенение. – Я… я запретил тебе возвращаться в Роэлию!

– Круто! – наиграно обрадовался я. – Уважаю! Возьми с полки пирожок. Там два. Твой средний.

– Валер…

– Да, я помню, что ты терпеть не можешь моё имя, – я над ним просто откровенно насмехался. – Я сегодня добрый. Можешь не утруждать себя произношением имени «Валериль», а просто выслушать его обладателя.

Но в следующую минуту властелин оправился от удивления и шока и вернулся к своей прямой обязанности.

– Как ты разговариваешь с властелином, наглый раб?! – его лицо исказилось от жуткого непонимания ситуации.

– Ну, уж извини, – усмехнулся я. – Что я наглый – это да. Что есть – того не отнять. Но раб – это слишком. В твоей стране – я свободный… э-э-э… почти эльф.

Властелин, полный ярости, спрыгнул с кресла, на которое забрался с ногами, что бы дотянуться до зеркала, и… оказался ниже меня на голову. В этот момент мне захотелось просто-напросто расхохотаться от одного обескураженного вида этого неправильного эльфа.