Пикник на острове сокровищ - Дарья Донцова

Трофимов подхватил безучастную Лену и почти понес ее в здание небольшой церквушки, я же кинулся к гробу и захлопнул крышку. Откуда ни возьмись прибежали трое парней в черных костюмах и толкнули задрапированный красной тряпкой постамент, он оказался на колесиках. Я бросился помогать охранникам, в мгновение ока мы докатили гроб до небольшого домика.

Оказавшись внутри скромно убранной комнаты, я начал трястись. Охранники быстро вышли, никто из них не произнес ни слова, а мне отчего-то стало не по себе. Мрачный зальчик, очевидно, предназначался для церемонии прощания с усопшими. Темные стены украшали венки из искусственных еловых лап, в правом углу висела икона. Тут только я сообразил, что Егора не отпевали в церкви и священник не стоял у его гроба. Дружинин никогда не был верующим человеком, насколько я знаю, он не посещал храм и не соблюдал посты, но ведь в нынешние времена принято приглашать батюшку даже к атеистам.

Озноб прошел, мне стало жарко, глаза уперлись в полированный ящик. Господи, неужели там Егор? Не может быть!

Повинуясь непонятному импульсу, я приблизился к гробу и взялся за крышку, она легко откинулась на петлях. Я вздрогнул, без всякого сомнения, это Егор. Вернее, Егора-то как раз и нет, есть его пустая оболочка, из которой ушла душа. Я не верю в загробную жизнь, но на похоронах всегда ощущаю некий дискомфорт. Отчего покойный кажется полым сосудом? Что покидает человека после кончины?

Я посмотрел в лицо Дружинина. Густо намазанная тональным кремом кожа, глаза, похоже, заклеены, губы тронуты помадой, на щеках чахоточный румянец, и волосы по-идиотски уложены, Егор никогда не зачесывал их назад. Местный гример изо всех сил пытался украсить умершего и добился поразительного эффекта: Дружинин выглядел весьма неестественно, но все же это он.

Крышка гроба открылась лишь частично, я видел только голову, шею и плечи и вдруг почувствовал беспокойство, занервничал и стал переминаться с ноги на ногу. Что-то не так. Но что? Егор казался мне просто спящим, а не мертвым. Мой взор зацепился за пиджак Дружинина. Ни разу я не видел Егора без авторучки, она всегда торчала у него из кармана. И вот сейчас ручки нет! Да и зачем она ему? Нагими приходим мы в этот мир, нагими из него и уходим.

Из глаз хлынули слезы, слава богу, в зале не было ни единой живой души, и никто не стал свидетелем моих рыданий. Дрожащими руками я расстегнул барсетку, вытащил ручку и сунул ее в карман покойному, потом, продолжая всхлипывать, положил в гроб свой мобильный телефон, пачку бумажных носовых платков, расческу…

Почти теряя сознание, я поправил волосы покойного, его челка упала на лоб, я попытался уложить ее как надо, и рука моя не ощутила ледяного холода, лицо Егора было теплым. Оцепенев от страха, я замер над гробом.

Стукнула дверь.

– Господи, Иван Павлович, – воскликнул вошедший Юрий, – вы один, у открытого гроба! Ну кто разрешил!

– Он… теплый, – прошептал я, – лицо… волосы… упали… а…

Трофимов обнял меня и стал выталкивать из зала.

– Ваня, голубчик, – с жалостью уговаривал врач, – вам показалось, это истерика. Егор умер. А насчет тепла… Вы просто сами замерзли, вот вам и почудилось. Ну зачем, зачем вы трогали покойного? О господи! Эй, кто-нибудь, сюда…

Я плохо помню дальнейшие события, вроде бы появилась симпатичная девушка в белом халате, протянула мне рюмочку.

– Пейте, пейте, – велел Юра и почти насильно влил в меня темную жидкость.

Глаза медсестры были слегка раскосые, «японские», но не карие, а голубые… Вдруг они стали огромными. Я отчетливо увидел небольшую родинку на одном веке и то ли заснул, то ли упал в обморок…

Резкий звук прорезал кромешную тьму. Я машинально сел и охнул. Немилосердно болела голова, а во рту был мерзкий вкус, словно я поужинал протухшей кошкой. Несколько секунд понадобилось мозгу, чтобы оценить ситуацию. Я сижу на своей кровати в пижаме, на тумбочке разрывается от гнева телефон, не мобильный, а домашний стационарный аппарат, в окошечке определителя четко высветился номер звонившего, он мне хорошо знаком, вот только головная боль мешает сообразить, кто же меня беспокоит посреди ночи.

– Алло, – медленно сказал я, взяв трубку.

– Ваня, – донеслось из тьмы, – слышишь меня?

– Да, – подтвердил я, – это ты, Егор? Что случилось?

Не успев произнести последнюю фразу, я издал вопль. Сразу перестала болеть голова, я вспомнил все: известие о кончине друга, похороны, свою истерику, медсестру с раскосыми голубыми глазами и родинкой на веке…

– Ваня, – повторил Дружинин, – ты меня слышишь?

– Я умер?! Да? Скончался? Мне стало плохо на твоих похоронах, – зашептал я, оглядывая свою спальню, – но этого не может быть…

– Ваня, возьми себя в руки!

– Да, да, вы кто? Зачем прикинулись Егором?

– Это я и есть.

– Нет!!!

– Не бросай трубку!!! Вдруг не смогу дозвониться! Ваня! Это я!!! – заорал Дружинин. – Я попал в ужасное положение, мне страшно, я могу умереть! Помоги!

– Не может быть, – забубнил я, поражаясь сходству голоса шутника с голосом друга, – невероятно! Я сам видел твой гроб…

– Ваня, ты же заметил, что мой лоб теплый, а Юрка испугался, уволок тебя прочь и потом напоил снотворным.

– Чем? – тупо спросил я.

– Все потом! – закричал Егор. – Все объяснения позже, не ровен час связь прервется или батарейка сядет. Ты мне веришь?

– Нет, конечно, покойник не может звонить из могилы.

Из трубки прозвучал смешок.

– Ты даже и не представляешь, насколько прав! Помнишь Ригу, дом отдыха и девушку, рыжую… ну? Кто потом бегал лечиться, а?

Я онемел. Был, был в моей биографии неприятный случай, но рано или поздно любой мужчина может оказаться в подобной ситуации.

Мы с Егором поехали отдыхать в Латвию, которая для советского человека являлась почти заграницей, выпили и, уж простите, купили себе девушку, одну на двоих. Понимаю, что сейчас низко пал в ваших глазах, но из песни слова не выкинешь. Девица оказалась умелой, а мы с Егором были под сильным градусом, поэтому, потеряв осторожность, забыли про изделие № 2, да и не опасался народ в то время СПИДа, боялись триппера. Через пару дней у меня и у Дружинина обнаружились неприятные симптомы, поход в туалет превратился в пытку… Завершилось наше приключение в кабинете подпольного венеролога, которого нашел Егор. Ни он, ни я, естественно, никому никогда не рассказывали о неприятной коллизии, просто сделали соответствующие выводы и стали осторожнее. И вот сейчас какой-то шутник голосом скончавшегося Егора напоминает мне о давно похороненном сюжете.

– Ну, пришел в себя? – поинтересовался знакомый баритон. – Глянь на определитель номера, прочитай его.

Я почему-то повиновался.

– Семьсот двадцать один, двадцать один…

– Во, во, – перебил голос, – узнал? Спасибо, что сунул сотовый мне в гроб, а то бы кирдык котенку!

У меня в башке словно взорвалась граната. Я сообразил, отчего так хорошо знаю цифры на определителе, это же мой собственный «красивый» номер, купленный расточительной Норой у телефонной компании. Свое мотовство хозяйка оправдывала очень просто:

– Я не способна запомнить много цифр кряду, каждый раз буду мучиться, пытаясь соединиться с тобой, а так, заплатила всего-ничего, и все в порядке!

Я на самом деле, находясь на пике эмоций, положил в гроб сотовый, естественно, забыв вынуть сим-карту. Мобильный зарыли вместе с телом, и вот сейчас получается…

Глава 5

– Ваня, очнись, – потребовал Дружинин.

Я громко икнул.

– Ты способен воспринимать действительность? – настойчиво вопрошал друг.

– Ты не умер!

– О боже! Потом все тебе объясню! Если не поторопишься, то тогда уж я точно окажусь на том свете! Кондиционер пока работает, тут все без обмана, но винты закручены, и телефона не оказалось… Немедленно езжай на Старое Наташкино кладбище.

– Сейчас ночь!

– До утра я могу не дожить, вдруг кондиционер сломается.

– Где?

– В моем гробу!

Я вцепился в тумбочку.

– Ты в могиле?

– Да.

– На погосте возле деревни Наташкино?

– Верно.

– Но…

– Ваня, – перебил меня Егор, – сейчас не время, все подробности потом. Главное никому ни слова! Дело следует провернуть тихо.

Из трубки пошел треск – очевидно, батарейка стремительно разряжалась.

– Сюда, – пробивался сквозь помехи голос друга, – скорей… сарай… в нем лопаты… тут никого нет… кладбище не охраняют… Ваня, вытащи меня, умоляю, Ва…

Звук пропал. Я, впав в ступор, покачиваясь на краю кровати, прижимал к груди молчащую трубку. Потом в голове стало светлеть, борясь с тошнотой и головокружением, я ринулся к шкафу.

Ситуация выглядит абсурдно, покойник не способен разговаривать с живыми, я взрослый, трезвый, образованный человек, который не верит в потусторонний мир, чертовщину, привидения. Но… но о случае в Риге знали лишь мы двое, и у шутника имеется мой сотовый, и голос…