Унаги с маком или Змее-Week - Иван Быков

11

Сегодня четверг, шесть уроков, три параллели. Голова была чуть не свежа — пора было завязывать с такими вечерами. Слишком много пива, слишком много информации, слишком много нервов, потраченных на объяснения с Ниной.

Нестор распределил сегодняшнюю работу по степени самоотдачи.

У восьмых — контрольная. Написать на доске тему, обозначить варианты, раздать материал и важно ходить по классу, помогая советом, жестом, взглядом. Списывать неоткуда — есть конспекты, если вел исправно — пользуйся на здоровье.

У выпускных классов — работа с периодическими изданиями, своеобразная политинформация. Одни расскажут о событиях за последнюю неделю в мире, другие — в стране, третьи — в городе. Слушать, корректировать, дополнять, следить за дисциплиной, направлять дискуссию. Ребята взрослые, такая самостоятельная подготовка для них не впервой, уроки будут живыми, в активном темпоритме — хоть приглашай зрителей.

И только у девятых сегодня новый материал, Великая французская революция.

После вчерашнего разговора с Наставником остался — нет, не осадок… Осталась какая-то трудно объяснимая шероховатость. Мелкий наждак, за абразив которого цеплялась мысль.

Нестору предстояло излагать на уроке сложнейший материал. События 1789–1799 годов во Франции — запутанный исторический узел, к которому сходятся и от которого расходятся фабульные ниточки предшествующих и грядущих преобразований. Эту тему Нестор освещал уже в шестой или седьмой раз — в школе и гимназии, и, если добавить муштру перед экзаменами в университете, то получался немалый объем проделанной подготовительной работы.

Всякий раз на подступах к теме Нестор перелистывал старые конспекты, — выражаясь педагогическим сленгом, «актуализировал опорные знания». И, безусловно, добавлял все новые и новые массивы информации — целые плетеные ковры причин и следствий. Он и раньше понимал, что Великая французская революция началась отнюдь не со взятия Бастилии и, конечно же, совсем не во Франции. Но теперь, после намеков Наставника на вмешательство Нагов-операторов, «работавших совестью» во снах исторически значимых фигур, и на деятельность неких загадочных городских магов, руководимых еще более загадочными иерофантами, Нестор окончательно потерял ту ниточку, за которую старался раньше разматывать этот исторический клубок.

Однако. Через минуту раздастся звонок. Портреты развешены, тема записана на доске. Под ней столбиком — основные даты. Пора упорядочить хаос в мыслях и укрепляться на рельсах, по которым скользить весь академический час — сорок пять минут урока. Наги, Драконы, городские маги, иерофанты — к черту их! Нестор твердо решил в следующий раз не отпускать Кира до тех пор, пока тот не разложит всю эту нагову терминологию по полкам. Прав Наставник: нужно будет основательно выучить матчасть.

Класс встал, приветствуя учителя. Шепот, как обычно, пробежал волной от первых парт и замер на галерке. Нестор улыбнулся. Спортсменам, наверняка, нравится финиш. Учителям нравится старт. В этих первых минутах урока сконцентрирована педагогическая магия — происходит сразу несколько чудес: контакт с аудиторией, резонанс настроений и высвобождение неуемной энергии, замешанной на желании учителя передавать знания, на любви детей к своему педагогу и на их, учеников, познавательной активности. Начиналась мистерия.

— Садитесь. Конспекты. Помним: тема, дата. Готовы? Итак…

12

Класс шумел. Нестор и не пытался установить тишину: шла дискуссия, а значит шум был плодотворным, полезным, насыщенным. Ребята приглушенно спорили друг с другом, некоторые тянули руки. Учитель кивнул Лизе с третьей парты.

— Нестор Пе… Простите, Нестор Иванович, скажите, а зачем Людовик Пятнадцатый подписал торговый договор с Англией? Во Францию хлынули дешевые товары, крестьяне разорились, буржуи тоже. Все были недовольны, стали злыми, революцию начали, королю голову отрубили. Этот Пятнадцатый был совсем дурак?

Класс прыснул. Нестор Иванович улыбнулся. Он специально вызвал Лизу. Она была девочкой весьма симпатичной и неимоверно кокетливой. Кроме того, она была отнюдь не глупа. В отличие от мальчишек, которые старались привлечь к себе внимание противоположного пола тем, что несли всякую отвлеченную чушь, которая только им самим казалась остроумной, Лиза важно задавала вопросы пусть не всегда корректные с точки зрения лексики, но зато в рамках темы урока. Нестор еще в сентябре попросил ее занять место за третьей партой в среднем ряду. Здесь располагался как бы «географический центр» класса. Как только Лиза вставала и начинала говорить, мальчишки, основные источники шума, в едином порыве замолкали, как на первых, так и на последних партах, и реагировали потом организованно, сообща.

— Шестнадцатый, — исправил Нестор. — Людовик Шестнадцатый. Был казнен 21 января 1793 года на площади Революции в Париже. Перед тем, как положить голову на плаху гильотины, спросил у палача, не слышал ли тот чего-нибудь об экспедиции Лаперуза. Потом всех простил и умер, считая себя невиновным. Хотя бывают ли совершенно не виновные короли или президенты? Но — нет, Людовик был не дурак. Его можно обвинить в честности, доверчивости (если в этом можно обвинять), простодушии, нерешительности, но никак не в глупости. И не в трусости — жестокий приговор он выслушал совершенно спокойно. Кроме того, торговый договор с Англией, хоть и сыграл свою роль, но трудно назвать его причиной революционного пожара.

— А что было основной причиной? Засуха, град, неурожай? — спросил Павел Стрельцов с места (галерка все-таки).

— Действительно, в 1785 году во Франции была засуха, а спустя три года — страшный град. Но ни голод, ни разорение, ни безработица не делают революций.

— А кто делает? — все тот же Павел.

— Люди. Революции делают люди. И не те, которые возводят баррикады. И даже не те, которые кричат с трибун возводить баррикады…

— Это все пиндосы, — громко пробурчал Макс Зурабов, умный, но ленивый девятиклассник; сидел в одиночестве за предпоследней партой у окна.

— Во-первых, не пиндосы, а жители Соединенных Штатов Америки, — сдержанно исправил Нестор. — А во-вторых, поясни свою мысль.

И Макс неожиданно пояснил. Оказалось, он все-таки слушал учителя, что-то даже сумел запомнить и — о, педагогическая победа! — сделал выводы. Насколько эти выводы были истинными? Настолько же, насколько можно назвать истинным любой субъективный комментарий к историческим событиям.

— Ну, Вы же сами говорили: Франция хотела насолить Англии, своему главному торговому конкуренту. Во время войны в Америке поддержала сепаратистов. Ну, тех сепаратистов, которые теперь других называют сепаратистами. Республиканцев. Потратила все деньги на эту войну. И потом жители Соединенных Штатов Америки, — Зурабов демонстративно выделил учительский эвфемизм, — стали жировать, а французские солдаты, привыкшие воевать, вернулись во Францию. Там они не смогли остановиться и устроили резню. Ужасы демократии хлынули тогда в Европу так же, как сейчас заливают Восток. И Людовика — не важно, какой его номер порядковый, — тогда казнили так же, как сейчас казнили этих двух, не помню имен.