Знак зеро - Рекс Стаут

– Пожалуй, пожалуй…

– Вообще-то я не из тех, кто с ненавистью относится к людям, – продолжала она.

– Да?

– Вот именно. Прежде я никогда за собой такого не замечала. Но с недавних пор меня буквально захлестывает ненависть к тому мужчине – или, может быть, женщине, – который подложил бомбу в больницу и стал виновником трагедии. Нет, я не сошла с ума, но это чувство неотступно преследует меня. Спустя две недели я попыталась начать работать в другой больнице, но не смогла. Я ежедневно прочитывала все газеты, надеясь хоть что-либо узнать о результатах расследования, и ждала, когда же наконец поймают преступника. Ни днём, ни ночью мысль о случившемся не давала мне покоя. Я пошла в полицию и предложила свою помощь, но там мне задали лишь несколько формальных вопросов. Я сообщила полицейским все, что знала.

Шли дни, и мне становилось ясно, что они никогда его не найдут. Надо было что-то предпринять. Тут мне попалась газета со статьей о Хеллере, и я решила обратиться к нему.

При этих словах Вульф фыркнул.

– Я пошла к Хеллеру. У меня имелись кое-какие сбережения, и в крайнем случае я даже была готова занять немного денег, чтобы ему заплатить. Но когда я уже сидела в приёмной рядом с другими посетителями, мне вдруг подумалось: «Боже, что я здесь делаю? Не безумие ли это? Неужели обуреваемая жаждой мести, я не ведаю, что творю?» Мне захотелось выйти на воздух и собраться с мыслями. Я встала и покинула приёмную. Спускаясь на лифте, я почувствовала, что кризис миновал. В больнице мне часто доводилось наблюдать у пациентов подобное состояние.

Выходя из лифта, я услышала, как привратник произнес имена Арчи Гудвина и Ниро Вульфа, и у меня возникла идея обратиться к вам. Я окликнула мистера Гудвина, но тут на меня снова нашло затмение. Я не смогла объяснить ему суть своего дела и лишь попросила устроить мне встречу с вами. Он обещал попробовать, и мы договорились созвониться позднее. – Она взмахнула рукой. – Вот, собственно, и все.

Вульф пристально уставился на неё.

– В том, что вы мне сейчас рассказали, есть своя логика, однако разумными ваши действия назвать все же нельзя. Вы считаете себя умной женщиной?

– Да, в достаточной степени. Я хорошая медсестра, и одно это уже предполагает наличие головы на плечах.

– И все же вы надеялись, что этот шарлатан с помощью своих фокусов-покусов сможет вывести на чистую воду человека, который подбросил бомбу в больницу?

– Но я ведь считала, что он настоящий ученый. О нём много писали в газетах, он был широко известен и обладал почти такой же репутацией, как у вас.

– Боже праведный! – Вульф широко раскрыл глаза. – И чего только не наслушаешься за день! Ну так о чем вы хотели со мной посоветоваться?

– Я хотела узнать, сможет ли полиция, на ваш взгляд, найти преступника.

Глаза Вульфа вновь пришли в нормальное состояние. Они были полузакрыты.

– Мисс Матуро, спектакль, в котором вы принимаете участие и который называется «допрос лица, волею обстоятельств вовлеченного в картину убийства», на начальной стадии всегда напоминает поиски дороги в джунглях. Двигаться приходится вслепую, наугад, руководствуясь только чутьем.

Вы сказали, что никогда прежде не видели мистера Хеллера, но не можете этого доказать. Однако я имею полное право предположить, что вы его видели, пусть не в офисе, и говорили с ним. При этом вы убедились – неважно как, – что именно он подбросил бомбу в больницу и стал виновником бойни. Затем, повинуясь стремлению отомстить, вы явились к нему в кабинет и убили его. Вдобавок…

Она вытаращила глаза.

– Но с какой стати я могла решить, что бомбу подложил Хеллер?

– Понятия не имею. Я ведь уже сказал, что двигаюсь наугад. В пользу моей версии говорит и та невероятная ненависть к злодею, в которой вы мне сами признались. Полагаю, она вполне могла толкнуть вас на убийство. Карающую руку правосудия в нашем спектакле олицетворяет инспектор Кремер, и я не сомневаюсь, что сейчас двое или трое его людей уже названивают вашим друзьям и знакомым, интересуясь, не упоминали ли вы когда-либо о Лео Хеллере как о негодяе, ответственном за преступление в больнице. Возможно, они также выпытывают, не было ли у вас каких-либо причин к тому, чтобы самой подложить эту бомбу.

– О боже! Самой подложить бомбу? – Её лицо нервно задергалось.

– А почему бы и нет? У вас могли иметься к тому веские основания. Кто подтвердит, что афишируемая вами ненависть к преступнику не есть простой трюк для отвода глаз?

– Нет! – Она вскочила и, придвинувшись вплотную к лицу Вульфа, забарабанила кулачками по столу. – Да как вы смеете такое говорить! В ту ночь погибли шесть самых дорогих мне людей. – Она ещё сильнее забарабанила по столу. – Разве могу я после этого быть неискренна? И разве любой другой мог бы?

Я подошёл и взял её за локоть. Мне было её немножко жаль, но порядок требовалось восстановить. Она выпрямилась и ещё некоторое время враждебно глядела на Вульфа, дрожа всем телом. Наконец она взяла себя в руки и вернулась на своё место.

– Извините, я сожалею… – произнесла она слабым голосом.

– Еще бы! – мрачно буркнул Вульф. Он не переносил истеричных женщин. – Стуком и криком ничего не докажешь. Кстати, а кто те шесть самых дорогих вам людей, которые погибли в ту ночь?

Она перечислила, и он пожелал услышать о них подробнее. Откровенно говоря, у меня сложилось впечатление, что Вульф и сам не знал, как разгадать головоломку, и теперь водил Кремера за нос, пытаясь отвлечь от столь полюбившейся тому версии оставленного Хеллером послания. Объяснялось это просто. Вульфу случайно попали в руки пятьсот долларов, и он не хотел отдавать их без боя.

Метод, которым он обрабатывал Сьюзен Матуро, наводил скуку. Это была старая как мир игра с ловлей рыбки в мутной воде. Он заставлял девушку говорить обо всем и всех в надежде, что та нет-нет да и обмолвится, протянув ему ту самую соломинку, за которую он сможет ухватиться. Я хорошо знал этот метод. Порой требовалось потратить многие часы, прежде чем он приносил какой-либо результат.

Вульф все ещё возился со Сьюзен Матуро, когда в кабинет вошёл полицейский и шепотом передал на ухо Кремеру какое-то сообщение. Кремер встал, направился к двери, но с полпути обернулся и произнес:

– Пожалуй, вам тоже следует быть в курсе. Мои люди задержали миссис Тиллотсон, и она уже доставлена сюда.

Сообщение принесло Сьюзен Матуро долгожданное избавление, ибо в противном случае Вульф, вероятно, промурыжил бы её ещё не менее часа. Впрочем, за дверью её, видимо, ожидало общество нескольких лейтенантов или сержантов, готовых продолжить допрос.

Поднявшись, она одарила меня мягким взглядом и, кажется, даже попыталась улыбнуться, желая продемонстрировать, что вовсе на меня не сердится. Будь ситуация менее официальной, я бы подошёл и дружески похлопал её по плечу.

Дверь открылась, однако в комнату вошла совсем не миссис Тиллотсон, а полицейский в штатском. В Отделе по расследованию убийств он был новичком, и я его видел впервые, но я сразу оценил ту подчеркнуто мужественную походку, с какой он приблизился к Кремеру, и ту энергичную позу, в какой он застыл перед ним, ожидая вопросов.

– Кого вы оставили вместо себя? – спросил инспектор.

– Мэрфи, сэр. Тимоти Мэрфи.

– О'кей. Рассказывайте. Впрочем, подождите. – Кремер повернулся к Вульфу. – Этого полицейского зовут Рока. Он дежурил в квартире Хеллера, и именно его вы расспрашивали о карандашах и ластике. Можете говорить, Рока.

– Слушаюсь, сэр. Мне позвонил снизу привратник и сообщил, что какая-то женщина просит впустить её в дом. Я приказал ему не препятствовать посетительнице, не усмотрев в её намерениях ничего дурного.

– Вы так решили?

– Да, сэр.

– Хорошо, продолжайте.

– Поднявшись на лифте, она отказалась назвать себя и принялась расспрашивать, сколько времени я ещё собираюсь там находиться, жду ли чьего-то прихода и тому подобное. Мы перебрасывались безобидными фразами, как вдруг она достала из сумочки пачку денег и предложила мне сперва триста, затем четыреста и, наконец, пятьсот долларов, чтобы я открыл кабинет Хеллера и разрешил ей пробыть там одной в течение часа. Это поставило меня в затруднительное положение.

– Вот как?

– Да, сэр.

– И как же вы из него вышли?

– Будь у меня ключ от кабинета, я бы принял её предложение. Я бы открыл кабинет, впустил её, а когда она собралась уйти, арестовал и обыскал. Тогда стало бы ясно, зачем она приходила. К сожалению, ключа у меня не было.

– Угу. Значит, будь у вас ключ, вы бы открыли кабинет, впустили её, она бы там что-нибудь сожгла, а вы бы потом собрали пепел и отослали его в лабораторию?

Рока глотнул ртом воздух.

– Виноват, сэр. Я как-то об этом не подумал.

– Вы взяли у неё деньги в качестве вещественного доказательства?