Внешняя политика России эпохи Петра I - Владимир Бобылев

Наметившиеся изменения в политической жизни Европы не остались без внимания русской дипломатии. Интересно отметить, что состояние международных отношений на континенте не просто ею констатировалось, но анализировалось и даже прогнозировалось. Так, Петр, давая оценку Рисвикскому миру 1697 г., завершившему войну Аугсбургской лиги с Францией, указывал, что «дураки очень рады, а умные опасаются, что французы их обманули и ожидают вскоре новую войну». Он, несомненно, разделял точку зрения последних.

Политический радиус испанских дел, несмотря на их отдаленность от Москвы, прямым образом затронул ее внешнеполитические интересы. Еще во время пребывания Петра в Англии Вильгельм III советовал царю как можно быстрее закончить войну с Турцией и обратить свои взоры на Прибалтику, обещая при этом свою поддержку. Подталкивание английским королем России на конфронтацию со Швецией было обусловлено напряженностью в отношениях Стокгольма с морскими державами и сближением Швеции с Францией, приведшим к заключению между ними в 1698 г. союзного договора. Активизация же России в Прибалтике, по мысли Вильгельма III, переориентировала бы шведскую политику с запада на восток и предотвратила бы участие Швеции на стороне Франции в начинающейся борьбе за Испанское наследство.

Вполне возможно, что совет Вильгельма III, бывшего в глазах Петра образцом политической мудрости, произвел на царя глубокое впечатление и стал отправной точкой постепенного формирования русской балтийской политики. Однако сообщение о боях на русско-турецком фронте и слухи о стремлении Австрии к миру с Портой заставляли Петра отдавать все его силы старой стратегической линии.

В апреле 1698 г., вернувшись из Англии в Голландию, царь узнает о начале прелиминарных переговоров в Вене между Турцией и ее противниками — Австрией, Венецией и Польшей. Австрийское правительство без всякого согласования с Петром предложило Турции от имени союзников заключить мир на условиях сохранения за каждой из сторон территории, которыми они владеют к моменту начала переговоров, что явно противоречило интересам России. Поэтому в середине мая 1698 г. Петр направился в столицу Австрии, чтобы убедить союзников в необходимости продолжения войны.

Русское правительство к этому времени еще не достигло целей, поставленных им в войне с Турцией. Крепость Керчь, закрывавшая выход из Азовского в Черное море, находилась в руках турок. Именно поэтому австрийские условия, на основе которых должны были вестись переговоры с Турцией, встретили крайне негативное отношение со стороны Петра, поскольку они срывали планы русского правительства добиться свободного выхода к Черному морю.

Однако результаты переговоров с австрийским императором Леопольдом I не принесли царю удовлетворения — убедить правительство Австрии не заключать мир с турками до окончания действия союзного договора или добиться на переговорах передачи Керчи России ему не удалось. Чтобы не оказаться в политической изоляции, Петр дает согласие на участие России в предстоящем мирном конгрессе, по-видимому, рассчитывая в глубине души на то, что его условия мира наряду с требованиями союзников окажутся неприемлемыми для турок, что и заставит Порту вновь взяться за оружие.

Открытое пренебрежение к интересам России и явный диктат со стороны ее союзников по антитурецкой лиге и морских держав, выступавших в роли посредников, являлся свидетельством довольно скромного места, которое занимала Россия в европейской международной политике конца XVII в.

По окончании переговоров в Вене Петр решает направиться в Италию. Он счел крайне необходимым прозондировать позицию венецианского правительства в турецком вопросе и ознакомиться с технологией строительства галер. Однако внутриполитические события в России опрокинули эти планы.

В середине июля, получив известие о восстании стрельцов, Петр поспешно выехал из Вены. В Россию царь мчался день и ночь, нигде не останавливаясь, ночуя в экипаже. Только за Краковом Петр узнал о разгроме генералом Гордоном восставших стрельцов под Новым Иерусалимом.

Дальнейший путь к Москве уже не был столь поспешным — царь делал продолжительные остановки, а в небольшом городке Западной Украины Раве-Русской он задержался на четыре дня для свидания с польским королем Августом II. В ходе секретных переговоров возник вопрос о совместных действиях по изгнанию шведов из Восточной Прибалтики, что нашло позитивный отклик со стороны Петра. Впоследствии царь вспоминал, что в Раве-Русской «мы с Августом II намерены иметь войну обще против короны свейской за многие их неправды». Однако говорить о кардинальном изменении внешнеполитического курса России было бы преждевременно. Летом 1698 г. балтийское направление в политике Петра находилось в зачаточном состоянии и в значительной мере перекрывалось турецкими делами. Диалог с польским королем лишь укрепил фундамент этой политики, на котором предстояло еще возвести целое здание. 25 августа Великое посольство возвратилось в Москву.

Полуторагодичное путешествие Петра в составе Великого посольства имело огромное значение для исторических судеб России. Открытие царем нового, ранее неизвестного ему мира, произвело существенный переворот в его мировоззрении, углубило и конкретизировало видение и понимание тех задач, решение которых введет Россию в европейский мир. Оно же стало началом петровской дипломатии, положившей в основу своей деятельности задачу политической и дипломатической интеграции России в европейскую международную политику.

Закончив следствие по делу стрелецкого восстания, Петр в конце 1698 г. отправляется в Воронеж, чтобы на практике строительства русского флота реализовать знания, полученные им на верфях Западной Европы. Активность и размах, с которыми он принялся за дело, указывают на то, что он не расстался с черноморскими замыслами. На стапелях Воронежа закладывались тяжелые корабли, без которых невозможно осуществить операцию по овладению Керчью, разработанную им еще в Амстердаме. Одновременно Петр внимательно следил за ходом переговоров на Карловицком конгрессе, открывшемся в октябре 1698 г., и за развитием международных отношений на континенте.

Согласие русского правительства на участие в мирных переговорах с Османской империей первоначально не увязывалось с балтийским вопросом, о чем свидетельствует составленная царем программа условий подписания мира с Турцией. В ней указывалось, что безопасность русских рубежей России от турецко-татарских вторжений будет обеспечена лишь при условии передачи России Керчи. В случае же отказа Порты союзники должны продолжать войну до 1701 г. и постараться силой оружия достичь поставленных целей. В дополнение к этому несколько позднее был внесен и пункт о переходе к России покровительства в делах веры над православным населением Османской империи и христианскими святынями в ее территориальных пределах. Естественно, что эти условия, представленные в общем пакете требований союзников, которые, по мнению, царя, должны были выступить единым фронтом, обрекали переговоры на провал, на что, по-видимому, и рассчитывал Петр.

Однако события на Карловицком конгрессе начали развиваться в совершенно ином направлении, чем это планировалось в Москве. Англо-голландская дипломатия, выступавшая на переговорах в роли посредника, добивалась скорейшего выхода из войны Австрии и с полным безразличием и пренебрежением относилась к интересам Польши и России. Русский уполномоченный на конгрессе П. Б. Возницын хорошо понимал мотивы этой политической линии. В письме к Петру он указывал, что морские державы и их союзник Австрия готовятся к войне, «чтобы француза не допустить до Гишпанского королевства, понеже он, то приобрев всех их задавит». Блестяще проведя дипломатическую операцию по отделению интересов Австрии от интересов ее союзников, посредники добились того, что конгресс, в сущности, распался на изолированные друг от друга двусторонние переговоры участников бывшей Священной лиги с турецкой делегацией. При этом каждый из них стремился решить свои проблемы за счет другого, чем и пользовались турки. Уступив Австрии обширные земли, Порта, при молчаливой поддержке Вены и содействии посредников, стремилась получить компенсацию за счет русских приобретений в Причерноморье. В таких условиях не могло быть и речи о том, что турки примут требования Москвы в их полном объеме.

На первой же конференции, когда Возницын изложил русские условия заключения мира с Портой, «турецкие послы то услышав, в великое изумление пришли и вдруг во образе своем переменились, и, друг на друга поглядя, так красны стали, что больше того невозможно быть». Не успела турецкая делегация прийти в себя, как Возницын добавил к этому списку Очаков и право свободной торговли России на Черном и Средиземном морях. Вызывающий максимализм русского представителя на переговорах и его дипломатическая «тактичность» по отношению к туркам, выразившаяся в поздравлении их с христианским праздником рождества Христова, поставили конференцию на грань срыва. Однако проводить дальше эту линию в условиях развала Священной лиги и фактического завершения переговоров Австрии и Польши с Турцией стало рискованно, ибо эта могло привести к возобновлению войны с Портой в крайне неблагоприятной для России политической обстановке. Кроме того, Возницын обнаружил и перемену в позиции посредников, которые стали уходить от принципа «uti possidetis», как основы заключения русско-турецкого мира, и все больше подыгрывали Порте, усугубляя тем самым и без того накаленную обстановку. И эта дипломатическая игра была обусловлена не только стремлением посредников компенсировать Турцию за ее уступки Австрии. Охлажденные отношения между морскими державами и Швецией, вызванные ее блокированием с Францией, постепенно начали оттаивать, приобретя к концу 1699 г. дружеский характер, что позволило им заключить в январе 1700 г. оборонительный договор, который оторвал Стокгольм от Парижа. Разумеется, в этих условиях отделение Швеции от западноевропейской политики путем вовлечения ее в войну с Россией, к чему и стремился Вильгельм III в начале 1698 г., обращая внимание Петра на Прибалтику, не только теряло свою настоятельность, но и было крайне нежелательно для держав антифранцузской коалиции. Гарантом же неприкосновенности шведских восточных рубежей от посягательства на них России могла явиться новая ее война с Турцией. Такая война была бы несомненно выгодна морским державам и по той причине, что она накрепко связала бы союзницу Франции — Турцию и не позволила бы ей нанести удар по Австрии с тыла. Таким образом, начавшаяся дипломатическая подготовка к войне за Испанское наследство существенным образом затронула и национальные интересы России.