Депресука или Чужие-Близкие (рассказ). (СИ) - Ти Александр "SunTee"

 — Смотри, Рыжий чувак мутный, подставить может, охренеешь потом. Че вы там, в гаражах, творите? Они там клей и бенз нюхают, мне парни рассказывали.

 — Да нормально всё. — Вареник махнул рукой. — Никто ничего не нюхает. У Рыжего гараж от деда, вот и тусуем там, нормальная тема, заходи, если что, гараж сто четырнадцатый. Ладно, бывай!

 Вареник схватил свой портфель и быстрым шагом направился к гардеробу. Глядя на удаляющегося по коридору друга, Игорь вдруг почувствовал обиду. Подленькую, завистливую обиду. Даже ревность. Они с Вареником всегда все делали вместе и хорошее, и плохое. И отвечали потом за это тоже вместе, как и положено лучшим друзьям. А теперь Вареник вдруг нашел себе нового друга, и между ним и Игорем явно проступило отчуждение. Эльвира Юрьевна так тогда и сказала, чужие-близкие. А еще обиднее было понимать, что это Игорь сам и оттолкнул от себя друга.

 Бутылка шампанского в ту ночь закончилась очень быстро. Эльвира Юрьевна говорила без остановки и пила, именно вино и помогало ей говорить, помогало рассказать о том, что накопилось, открыться практически постороннему человеку, еще совсем пацану. Игорь тоже пил, но пил мало – выпитая ранее водка все еще имела действие – он больше слушал, лишь изредка спрашивая о чем-то. Он узнал многое о жизни этой женщины в ту ночь. О сложной, во многом ему еще непонятной жизни. Узнал, как она вдруг превратилась в неуспокоившийся призрак всего потерянного, в Депресуку. Для Эльвиры Юрьевны, хотя и для Игоря тоже, это был тяжелый рассказ.

 Когда-то давно Эльвира Юрьевна еще не была Депресукой. Не была угрюмой тенью, с которой окружающие старались не общаться, словно боясь заразиться её тоской. Да что общаться, на нее и смотреть-то старались как можно реже, один взгляд на нее мог лишить желания жить. Пятнадцать лет назад она такой совсем не была и не стремилась стать.

 Впрочем, она и Эльвирой Юрьевной тогда еще не была, не успела привыкнуть, что к ней будут обращаться по имени-отчеству. Эля была обычной девушкой, на вид совсем ещё девчонкой, несмотря на возраст, только что окончившей педагогический университет и одновременно с этим ставшей замужней женщиной. Вот так всё сразу: красный диплом и кольцо на безымянном пальчике. У Эли тогда вообще всё быстро происходило, она так жила, во всём всегда первая, старалась успеть абсолютно везде.

 С распределением ей тогда повезло, осталась работать там, где и училась, в Ленинграде. Директор школы, в которой она проходила практику будучи студенткой, сразу заприметил перспективного специалиста и сделал всё, для того чтобы заполучить его себе. Так Эля сразу стала классным руководителем оравы из тридцати учеников.

 Дети в молодой Эльвире Юрьевне души не чаяли, они по-честному, дети ведь по-другому не умеют, любили её. И она отдавала себя им полностью, без остатка. Днём и ночью она занималась только ими, своими детьми, своим классом. Это была самая взаимная любовь. На любовь к мужу Эли не хватало.

 Поначалу супруг не просто терпел, он всячески поддерживал Элю и помогал. Понимал, старался понимать, что работа ей очень важна, что она с самого детства мечтала стать учителем. Он помогал ей устраивать походы и чаепития, принимал то, что она пропадает в школе с раннего утра и до позднего вечера, а если и дома, то занимается исключительно тетрадями и дневниками. Он старался четыре года. Но однажды понял, что не он главная любовь в жизни Эли, совсем не он, а вот эта орава из тридцати школьников. Ради них она готова пожертвовать и собой, и своей семейной жизнью. Он считал это слишком, но прекрасно видел, что Эльвира по-другому не может. Они стали друг другу чужими. Смириться с этим он не смог.

 Эльвире Юрьевне было плохо тогда, очень больно и плохо, но она решила, что сможет это пережить назло судьбе. Думала, что работа поможет ей это сделать. У неё были её дети, был её любимый класс, и ради них она готова была перешагнуть через распавшийся брак. Она была уверена, что сможет, дети её сила и всё, что у неё осталось. Им она решила отдать своё сердце, свою душу и всю себя до последней капли. Не тут-то было, судьба оказалась довольно изобретательной на варианты ударов, она знала, где у Эли болевая точка и мгновенно ударила именно туда.

 Всё случилось буквально через неделю после развода Эльвиры Юрьевны с мужем. Она вела свой класс в библиотеку, когда увидела в коридоре, как один из старшеклассников довольно сильно пнул болтавшегося под ногами первоклашку. Эля не помнила себя от охватившей её вдруг ярости и злобы, она даже не всё смогла потом вспомнить из того, что произошло, но она очень сильно схватила наглого юнца за ухо и трепала его минут пять, зло повторяя лишь одну фразу: «Нельзя обижать детей! Нельзя обижать детей! Нельзя обижать детей!» Её остановил лишь другой учитель, проходивший мимо, испугался, что Эля сейчас оторвет парню не только ухо, но и голову.

 Так Эльвира Юрьевна начала превращаться в Депресуку. Уже вечером директор школы вызвал Элю к себе и попросил уволиться по-хорошему, пообещал даже поспособствовать переводу в другую школу. Наглый паренек, как оказалось, был сыном очень важного человека в горсовете, и тот, в свою очередь, настоял на увольнении молодой училки, посмевшей наказать его отпрыска. Человек был важный и видимо очень нужный школе, по крайней мере, он оказался нужнее Эльвиры Юрьевны, и её решили убрать от греха подальше.

 Но даже тогда Эльвира не сдалась. Да, ревела всю ночь напролет, а утром пришла на работу и, первым делом зайдя в директорский кабинет, сообщила, что ни переводиться, ни увольняться она не будет. Могут наказывать как угодно, но своих ребят она не бросит. В тот день она стала героем для всего учительского состава и, самое главное, для своей любимой оравы из тридцати учеников. Героем Эля была ровно один день.

 Вспоминать то, что тогда произошло дальше, Эльвире Юрьевне было тяжело. Игорь видел это, но и понял, что не рассказать она не может, ей нужно это. Он сидел, молча слушал историю превращения девушки Эли в Депресуку, понимал, что сейчас становится обладателем тайны этой прекрасной женщины, невольным соучастником её горя и не мог поверить. Не верилось ему, что так бывает, что вот так просто можно украсть у человека красоту, веру, доброту. Душу украсть, чёрт побери, сердце! Вот так просто прекрасную женщину превратить в нелюдимую тень. Такого не может быть! Такого просто не должно быть!

 Но оказалось, что так бывает. Героем Эльвира пробыла ровно один день, уже на следующий состоялся педсовет с участием учителей и учеников. Главный вопрос был один, Эльвира Юрьевна. Наказать строптивую училку решили просто, чуть не лишившийся уха ученик вместе с родителями написал заявление о серьезном избиении, а подтвердили его слова главные свидетели... её любимая орава из тридцати запуганных детей. Так Эльвире дали понять, что скандал может быть нешуточный, и победить ей не суждено. Просто потому, что воевать теперь она вынуждена будет против своих любимых, против тридцати, пусть и невольных, но предателей. Им она сдалась без боя.

 — Так вот я и стала для многих чужой. Были близкие, стали чужими. С мужем постепенно, а с ребятами моими в одно мгновение. Так бывает. Чужие-близкие.

 — Но ведь они знали, что это неправда, — сказал Игорь. — Зачем тогда?