В мире актеров - Свободин А.П.

Она экспансивна и грациозна, и в бесконечном каскаде своих внешних проявлений все время оставляет что-то в себе, какой-то секрет. Как и подобает прекрасной и гордой полячке. А она полька, полька истинная – и потому, что обладает мягкой, гибкой энергией польских женщин, и потому, что акцент ее, гортанная певучесть ее выговора подлинность. Поляки восхищаются; в варшавских газетах уже сообщили об этом несравненном польском шарме Борисовой.

То, что Борисова мастер, известно давно, но в этой роли можно, кажется, особенно оценить виртуозность ее мастерства. Роль сделана ею так, что кажется импровизацией. Начиная с того прелестного жеста, каким указывает она нежданному соседу по концерту его предполагаемое место, то есть с первой же интонации первой реплики: "Это там!" – роль развивается как стремительный и естественный полет или, как тур вальса.

Но это вовсе не импровизация. Это свободное и уверенное творчество в жестком рисунке. Как балет. Когда я снова пришел на спектакль, Борисова играла точно так же, показывая помимо других своих качеств образцовый профессионализм.

Это не импровизация – это рассчитанное вдохновение. Борисова точно выполняет все даже мельчайшие повороты роли, но заранее радуется им, готовится к ним, упивается ими. Она играет взахлеб, модуляции ее голоса превращаются порой в ликующее пение. Эта манера при уровне даже чуть-чуть более низком могла превратиться в искусственность. У Борисовой она предстает искусством.

Особенно сильно звучат у нее высшие точки любовных дуэтов. Музыка любви, неудержимый ее поток, крушения, взлеты стихия Борисовой. Я говорил уже, что до сих пор помню, как произнесла она в давнем спектакле фразу: "Вы можете без меня?" Ничего больше не помню – только эту фразу. Здесь же вряд ли забудется ее ликующий аккорд: "Какие туфельки!" ("Какая любовь!" – так следует это понимать.) Не всегда столь же убедительны ее философские остроты, однако же, тур за туром вырисовывается незаурядная личность, отнюдь не девочка из предместья, женщина из центра, и женщина блистательная.

И, наконец, Настасья Филипповна.

Замечательный режиссер, один из основоположников советского кинематографа, человек сложной судьбы, нелегкого, парадоксального характера, на мой взгляд, ближе всех подошедший к Достоевскому на экране, Иван Пырьев пригласил ее на эту роль в фильме "Идиот", оценив бушующую в ней страстность, неукротимый порыв ее героинь к идеальной чистоте отношений.

Это значительная роль Юлии Борисовой в кино. После опыта пырьевских картин по Достоевскому стало ясно, что безграничной глубины гениального писателя на киноэкране можно надеяться передать, только имея исполнителей, умеющих играть страсть, жить в почти не реальном нервическом ритме героев. Юлия Борисова это сумела.

Прекрасно ее первое появление в фильме.

В доме Иволгиных скандал достигает апогея. Семье стало известно о планах Гани выгодно жениться на "падшей" женщине, на почти мифической Настасье Филипповне. Мать Гани в отчаянии, сестра Варя неистово протестует. Здесь апофеоз честной бедности, а там, в неведомой сфере разврата, царствует неведомая царица зла – Настасья Филипповна. Князь Мышкин (его роль в фильме исполнял другой вахтанговец Юрий Яковлев) уже успел завоевать симпатии зрителей. И уже много раз произносилось имя Настасьи Филипповны. В вагоне, когда ехали в Петербург Рогожин и Мышкин; в доме Епанчиных, в комнатах генеральши и в кабинете генерала, и здесь, у Иволгиных. Давно известно, что Достоевский в прозе своей обнаруживал великий драматургический талант, и как опытный драматург он подготовил первое появление героини.

Можно вообразить, какая невероятная трудность для актрисы, играющей роль Настасьи Филипповны, это первое появление! Она должна явиться неслыханной, невообразимой и уж конечно совершенно неотразимой.

И она является! Актриса побеждает. Настасья Филипповна Борисовой словно бы вонзается в этот мир. Ослепительная и в то же время чуть вульгарная (актриса не забывает о социальном портрете героини), возбужденная до крайности, с сумасшедшими глазами, двигаясь угловато-грациозно, она проносится мимо оторопелого князя как стрела. Голос ее резок, слова остры, интонации чуть распевны, кажется даже, что Настасья Филипповна немного пьяна. Позже мы понимаем, что это лишь кажется, что, желая придать себе храбрости, Настасья Филипповна с ее тонкой деликатной душой заимствует маску этакой подловатости. Щеки слегка накрашены, платье слегка безвкусно. Кажется, эта Настасья Филипповна оправдывает самые худшие опасения матери и сестры Гани. Но это лишь кажется. Появляется Рогожин с компанией и в самом деле пьяных, и в поведении Настасьи Филипповны происходит первый слом – это не входило в ее планы, если можно так назвать нервические импульсы, которыми руководствуется эта женщина, Она покуражилась над генералом, над Иволгиным, но на этом месть ее Гане за намерение жениться на ней по расчету богатых покровителей прошла. С приходом Рогожина она внутренне смущена, хотя слова ее становятся обиднее, а голос развязнее.

И вот второй слом – фраза Мышкина, мгновенно разгадавшего ее игру: "А разве вы такая, какой здесь представились!" И Настасья Филипповна сникла, сраженная его нравственным превосходством. И мы понимаем вдруг, что она и в самом деле не такая, что в этой женщине оскорблено человеческое, нравственное начало, и оскорбление это, вся ее жизнь жжет ее. В ней горит страсть отрицания всего и вся.

Манера, в которой играет здесь Борисова, близка ее театральной манере. И весь фильм Пырьева можно с известным правом назвать театральным кинематографом. Приподнятость страстей кажется не соответствует безусловности кино, его требованию совершеннейшей реальности происходящего. Но это только кажется. Достоевский театрален в том смысле, что все поступки его героев, все их речи доведены до предела, до символа, все желания героев и мотивы их действий – максимальны. Каждый человек олицетворяет философскую идею, каждый поступок почти символичен. Оттого так называемая бытовая манера игры здесь не годилась и, по мысли Пырьева, должна быть заменена нормой, приближенной к театру. Проза Достоевского – театр жизни, трагедия страстей. Оттого и на роль Настасьи Филипповны Пырьев выбрал театральную актрису. Она не подвела его.

В Настасье Филипповне бушует пламя отрицания, азарт неприятия действительности. Трудно предположить, как сыграла бы Борисова во второй серии, после бегства Настасьи Филипповны с Рогожиным. Порой кажется, что героине Борисовой более свойственна резкость неприятия, нежели грядущая гармония, и что Настасья Филипповна ни любить, ни прощать уже не может – затопил ее душу. Но об этом можно лишь гадать. Увы, Иван Пырьев так и не снял продолжения...

Вторая большая сцена Настасьи Филипповны в фильме позволяет судить о направлении развития этого сложного образа. Прием у нее в доме, последний вечер, как она говорит – "в "високосный день". К каждому из гостей у нее свое обращение. Гневный сарказм – к Тоцкому и к Епанчину; презрительная ирония – к пьяной компании Рогожина; спокойное, на равных, обращение с ним самим; сдержанная ненависть, соединенная с каким-то тайным душевным интересом,— к Анечке... Но перед князем Мышкиным – совсем иное. Как только она обращается к нему, в голосе ее появляются певучие, восторженные ноты, ее глаза светятся, она хочет предстать перед ним в наилучшем свете, явить интеллигентность своей натуры, забытую женственность и мягкость. Здесь у актрисы обширная палитра красок и пользуется она ими мастерски. Настасья Филипповна остается в памяти как бы в языках пламени. Пырьев строил этот фильм на мозаике огней свеч и каминов, на красном цвете мебели, платьев и занавесей. И глаза Настасьи Филипповны сверкают отблеском этих огней, на лице ее гордая усмешка. Она смотрит на горящие деньги. Потом стремительно исчезает...

Кинематограф долго не занимал е. Возможно, манера актрисы казалась кинорежиссерам специфически театральной, а сама актриса, преданная театру, крайне щепетильная в своем отношении к труду, не спешила на экран.

Настасья Филипповна не была первой работой Ю.Борисовой в кино. Еще в 1948 году она снялась в картине "Три встречи" в роли Оксаны, а в 1956 году зрители увидели ее фильме-спектакле "Много шума из ничего" в роли Геро. Из телевизионных постановок я припоминаю лишь "Янтарное ожерелье" по повести Н.Погодина.

Однако в последние годы происходит известное сближение в манере игры актеров в театре и кинематографе. Вырабатывается универсальный стиль. Можно сказать: кинематограф становится театральнее, а театр кинематографичнее. На новом, высшем уровне происходит то единение, что стихийно происходило на заре века, при рождении кино.