Гавайи: Миссионеры - Джеймс Миченер

– Да! – со слезами на глазах ответила миссис Хейл. – Господи! Ещё одна грешница нашла тебя! – Родители вместе с Эстер встали на колени в лунном свете, отчаянно благодаря своего сурового и карающего Защитника за то, что он раскрыл ещё перед одним из членов их семьи смысл безжалостного бремени греха, с которым приходится жить человечеству, а также за то, что Эстер теперь осознала неизбежную близость неугасимого огня, в котором было суждено гореть девяноста девяти душам из ста. В эту ночь девушка познала, насколько горька и безрадостна дорога к спасению.

Не прошло и трех дней, а преподобный Торн уже держал путь в одно из самых привлекательных селений, которые когда-либо появлялись на территории Америки. Он подъезжал к Уолполу, где уютные дощатые домики с двускатными крышами стояли в три ряда. Деревня располагалась у реки Коннектикут, в юго-западной части штата Нью-Гемпшир. Это местечко радовало глаз и сердце: сверкающий шпиль церкви был виден издали, а холмы, окружающие Уолпол со всех сторон, поражали своей красотой. Именно сюда переехала жить старшая сестра преподобного Торна – Абигейл, когда ей вдруг вздумалось выйти замуж за Чарльза Бромли – молодого адвоката, только что закончившего Гарвард. Семья Чарльза вот уже в течение многих лет жила в Уолполе.

Преподобному Торну никогда не нравились ни сами Бромли, ни их деревня, поскольку по внешнему виду семейства и их жилища можно было судить об их богатстве и процветании, а никак не о набожности. Каждый раз, когда Элифалету приходилось навещать сестру, уже на подъезде к Уолполу ему казалось, что в один прекрасный день Господь все же каким-то образом накажет этих сибаритов. Это убеждение усиливалось вместе с тем, как Торн все ближе подходил к дому Бромли, красивому трехэтажному строению с многоконьковой крышей. На этот раз он, к своему неудовольствию, услышал, как его сестра играет на семейном органе какие-то развеселые английские танцы. Однако вскоре музыка оборвалась, и к двери бросилась симпатичная круглощекая женщина лет сорока, радостно восклицая:

– Элифалет приехал!

Однако Торн, стараясь избежать излишних поцелуев, принялся вертеть головой во все стороны, к своему удовольствию, нигде не обнаруживая племянницы. "Как хорошо, что её нет дома!" – подумал преподобный Торн, но, словно прочитав его мысли, сестра тут же доложила:

– Нет-нет, она здесь! Она у себя, наверху. Все время о чем-то размышляет, но если ты спросишь меня, что с ней происходит, я тебе отвечу очень просто: она сама этого не знает. Она не желает выкинуть его из головы, а когда уже подходит время на что-то решиться, вот тут как раз снова и приходит письмо, то из Кантона, то из Калифорнии, и ей снова становится хуже.

– А ты не подумывала о том, чтобы перехватывать эти письма? – поинтересовался Элифалет.

– Чарльз никогда не разрешил бы мне поступить так. Он считает, что каждый человек в этом доме имеет свое собственное пространство, которое является его личным замком, и территория эта считается суверенной. А иностранные представительства, какими бы коррумпированными они ни являлись, все же имеют неотъемлемое право общаться с этими замками.

Преподобный Торн хотел было уже открыть рот, чтобы выразить свое удивление по поводу того, почему Господь до сих пор ещё не поразил Чарльза и терпит его на Земле, но передумал. Поскольку этот вопрос мучил Торна вот уже целых двадцать два года, а также потому, что сам Господь упорно не давал ему ответа, Элифалет решил на этот раз не озвучивать своих банальных замечаний, оставив их при себе. Правда, его все же продолжало возмущать то, что Господь благословляет любое занятие Бромли, которому бы тот не посвятил свое время.

– Нет, – ответил Торн на вопрос сестры, останется ли он погостить у них в доме. – Я предпочитаю гостиницу.

– Тогда зачем же ты ехал к нам? – удивилась Абигейл.

– Затем, что мне, кажется, удалось найти возможность спасти твою дочь.

– Иерушу?

– Да. Трижды я сам слышал от племянницы, что она хотела бы посвятить свою жизнь Иисусу. Например, работать там, куда он бы её направил… в качестве миссионера, например.

– Элифалет! – перебила Торна сестра. – Эти слова произносила молоденькая девушка, разочаровавшаяся в любви. Когда она говорила тебе об этом, она не слышала о нем целый год.

– Именно в моменты сильнейшего разочарования мы и при знаемся в том, что думаем на самом деле, – не отступал Торн.

– Но у Иеруши есть все, чего она только пожелает, здесь, Элифалет.

– Ей для жизни требуется присутствие Господа, Абигейл, а вот именно его она здесь и не найдет.

– Ну, знаешь ли, Элифалет! Ты не посмеешь.

– А ты сама когда-нибудь обсуждала с ней те проблемы, о которых она рассказывала мне? – продолжал наступать на сестру Торн. – Хватило ли у тебя смелости?

– Нам известно лишь то, что как только она снова получит от него письмо, то снова окажется на седьмом небе от счастья и будет мечтать выйти за него замуж, как только судно встанет в док Нью-Бедфорда. Но если опять пройдет шесть или семь месяцев без единой весточки, Иеруша поклянется в том, что согласна ехать в Африку, чтобы стать миссионером, как её дядя.

– Позволь мне поговорить с ней сейчас, – попросил Элифалет.

– Нет! Пока она находится в депрессии, она согласится, на что угодно.

– Даже, наверное, на спасение своей бессмертной души?

– Элифалет! Не надо так говорить. Ты знаешь, что мы с Чарльзом пытаемся жить нормальной жизнью, и вести себя так, как подобает истинным христианам.

– Ни у кого не получится вести нормальную христианскую жизнь в Уолполе, штат Нью-Гемпшир, – с отвращением про бормотал Торн. – Кроме тщеславия, я здесь больше ничего не увидел. Ты только посмотри на эту комнату! Орган, на котором никто не играет гимнов. Романы. Книги о сладострастии. Деньги, которые должны были бы служить миссионерским целям, уходят на показное украшательство. Абигейл, послушай меня. Молодой человек из Массачусетса, до конца преданный Богу, собирается отправиться с миссией на Оухайхи. И он просил меня переговорить с тобой относительно руки Иеруши.

Миссис Бромли упала в кресло, обитое камчатым полотном, но очень скоро пришла в себя и позвала служанку.

– Немедленно пригласи сюда мистера Бромли, – приказала Абигейл.

– Но я ехал сюда не для того, чтобы беседовать с твоим мужем, запротестовал священник.

– Да, но отцом Иеруши все же является Чарльз, а не Господь Бог, – заметила Абигейл.

– Это богохульство!

– Нет, любовь!

Брат и сестра, насупившись, замолчали. Пауза тянулась до тех пор, пока в комнату не ворвался Чарльз Бромли – пухлый, всегда веселый и общительный джентльмен и преуспевающий адвокат.

– Очередное семейное побоище? – оживился он, увидев гостя.

– Мой брат Элифалет.

– Я знаком с ним, дорогая. Называй его просто Фет. – Он рассмеялся и добавил: – В подобных перебранках, как я выяснил, дела идут лучше, если стороны проводят переговоры, используя неформальные обращения. Если ты ради самоуважения начинаешь называть человека "мой брат Элифалет", дело, скорее всего, будет рассматриваться в суде. Так что стряслось, Фет?

– Один симпатичный молодой человек с факультета богословия Йельского колледжа очень скоро должен отправиться на Оухайхи в качестве миссионера.

– А где находится этот Оухайхи?

– Возле побережья Азии.

– Там китайцы?

– Нет, оухайхиянцы.

– Впервые слышу.

– И на него произвел большое впечатление мой рассказ о племяннице Иеруше.

– В какой связи было упомянуто её имя? – с подозрением в голосе поинтересовался Бромли.

– Как все это унизительно! – фыркнула Абигейл. – Оказывается, Элифалет пытается сосватать нашу дочь.

– Я считаю, что это весьма благородно с его стороны, – взорвался Бромли. – Одному Богу известно, сколько раз я сам пытался это сделать, но у меня ничего не получалось. Сегодня она, оказывается, влюблена в моряка, которого не видела вот уже три года. Эбби, а этот морячок хоть раз поцеловал её?

– Чарльз!

– А вот завтра она уже готова посвятить себя служению Господу и самоистязаниям на каком-нибудь далеком острове. Честно говоря, Фет, если бы вы нашли для неё подходящего мужа, я был бы вам весьма обязан. Тогда бы я все свои усилия направил на её сестер.

– Молодого человека, о котором я упомянул, зовут Эбнер Хейл, – упрямо продолжал Торн. – И его профессора превосходно о нем отзываются. Кстати, я уже побывал у него в доме.

– Элифалет! – беспомощно воскликнула Абигейл.

– Мне нужно было и самому лично убедиться в его идеальном христианском воспитании.

– И что же, это действительно оказалась настоящая христианская семья?

– Да, – кивнул Элифалет. – Во всех отношениях. Несколько секунд Чарльз Бромли шагал взад-вперед по красиво убранной комнате, а затем неожиданно заявил:

– Если вы сказали, что это настоящая христианская семья, Фет, то я уверен, что там творится нечто ужасное. Я почти вижу самого юного Эбнера Хейла. Он должен быть худощав, с нездоровым цветом лица и испорченным из-за бесконечного просиживания над книгами зрением. Это настоящий ханжа с грязными ногтями, а что касается поведения в обществе, то в этом он безнадежно отстал. И все же, знаете ли, наблюдая за жизнью здесь, в Уолполе, я прихожу к выводу, что именно из таких мальчиков, в конце концов, и получаются самые лучшие мужья.