Поход Хальбрунда - Den Wailhorn

- Зачем тебе такой старый?

- Возьмет под свою защиту, - продолжала Тья-сан, - И не допустит ничего порочащего честь!

- Хоть печали и состарили меня раньше времени, - отвечал самурай, - Но найдется еще сила в этих руках, - он поднял руки и с недоверием осмотрел их, - Найдется сила защитить девицу благородного рода, прибегнувшую к этой защите.

Борец сумо, хмуро поглощавший сакэ чашку за чашкой на протяжении всей этой речи, оторвался и произнес:

- Достойно похвалы твое благородство, мой друг, но не стоит забывать, - обратился он к девушке, - Что столь достойная защита, требует столь же достойного вознаграждения!

Тья думала недолго - трое таких спутников не слишком сильно облегчат ее мешок с деньгами, к тому же его станет легче нести, но смогут дать отпор и случайной шайке разбойников, и погоне посланной отцом или новоявленным супругом, буде таковая случится и встретится по дороге.

Уже вечером девушка пожалела о своем решении - рикиси мог пить сакэ кувшинами не пьянея, остальные пили вровень с ним, но при этом пьянели. Через три часа после заката Геа-янь взвалил на плечи самурая и Мусь-миня, поднялся с ними на второй этаж, ввалился в комнату и свалил их на циновки. Тья поднималась следом. Она уже поняла, что с такими защитниками ей ничего не грозит, если только они смогут завтра самостоятельно подняться и идти.

Смутно темнея в тумане прибрежные леса уходили дальше на запад. Дракон на ощупь пробирался вдоль низкого голого берега. Когда солнце прорывалось сквозь облака, вдали, на севере, горизонт мерцал отблесками ледяных гор. Иногда недалеко расцветал фонтан водяного цветка, пахло огурцами: «Кит», - уважительно провожали его взглядами гребцы.

- Когда мясо, али жир, кончатся - ужо мы их! - ухмылялся Видгри.

По берегу иногда виднелись буроватые шевелящиеся поля кочующих леммингов. В небе вились яркие тупики с непропорционально смешными клювами, вспучивали перья в воде сизые крачки, орали чайки и робко прятали в утесах свои жирные тела бакланы.

- А хорошо, наверно, иногда быть бакланом! - однажды ляпнул Торвол. Громовой хохот команды поднял тучу птиц, те, ругаясь, кружили над кораблем, вызвав внеплановую уборку и охоту. Торвол долго обижался, что ему не рассказали над чем смеяться. Едва видимый в туманных рассветных сумерках по берегу брел лес.

- Что за морок? - удивился вахтенный, - Леса не ходят!

Туман сдуло бризом, и дружный вздох гребцов наполнил парус - бескрайнее стадо оленьих рогов покрывало тундру, как бык овцу.

- Мясо! - спокойно выразил общее мнение Кирли, и дракон обратился мордой к берегу.

Охота вышла замечательно. Процесс засолки и копчения в дорогу, а также жарки с поеданием, оказался на диво захватывающим, поэтому мало кто обратил внимание на высоких людей окруживших стоянку. Оленьи куртки мехом наружу с капюшонами, и наконечники копий выдавали в них местных жителей, наверное даже пастухов этого бескрайнего стада...

- Не-е-е-т! - протянул старец с бородой посеребренной временем, - Стадо нет пасти... Олень-калям савсем дикий - ешь кто хочет...

- А зачем тогда вы нас окружили? - спросил Хальбрунд, на миг оторвавшись от жареной ноги.

- Что твоя щебечет, словно морская птица? - изумился старец. Хальбрунд не ответил, он знал что в походе даже волк не станет щелкать челюстями при виде еды.

- Олень-калям кушай? - продолжал старик, - Твой его растил? Твой ягель за снегом копал? Кушай любой умей, пасти, мало-мало, никто не хотеть...

- Да что вы, сир, язык-то коверкаете? - перебил его стоявший позади юноша. Он передернул плечами, и из-под мехового малахая на миг блеснула инкрустация тяжелого доспеха.

- Сэр Далан, не перебивайте, а вы, сэр Гор, поправьте капюшон... - мимоходом обронил старик. Один из воинов стал хмуро натягивать капюшон на забрало шлема, - Я вижу, что это не те, кого мы ищем, но может быть в своих странствиях они видели...

- Или согласятся преломить с нами копья! - снова перебил юноша сзади, он мечтательно и с надеждой посмотрел на дружину Хальбрунда. Викинги руками хватали едва дожарившееся мясо, быстро съедали его, выбрасывали кости, запивали пивом и орали песни. Иногда последовательность менялась...

- Сир, - обратился к старцу рыцарь, которого называли сэром Гором, - Пора возвращаться в Камелот. Надо быть на празднике Пятидесятницы даже если мы и не найдем того дракона, который нас сюда завел.

- Хотелось бы мне прежде узнать, что привело на эти, хоть и изобильные, но негостеприимные берега наших благородных собеседников.

Видгри толкнул под локоть Хальбрунда так, что тот едва не расплескал кружку:

- Спрашивают, куда плывем...

- Скажи что на восход... - пропыхтел, откашлявшись Хальбрунд.

- Не соблаговолите ли вы тогда поведать цель столь удивительного похода, достойного пера великого слепого певца Срединного моря?

- Спрашивают, зачем нам туда... - перевел Видгри.

- Скажи что это не их дело, - незамедлительно отозвался Хальбрунд.

- Плывем мы на остров, с которого встает солнце, - обернулся Видгри к старцу. Случайные встречные отошли в сторону, тихо переговорили, а потом вернулись к костру Хальбрунда.

- Не соблаговолит ли ваш достойный и исполненный всяческих добродетелей предводитель взять с собой двух моих спутников, изъявивших желание составить вам компанию в вашем долгом, трудном, опасном и изобилующем приключениями славном походе, о коем, я уверен, будут помнить в веках и слагать песни, легенды и сказания не только великие поэты и писатели, но и бродячие уличные шуты, дабы не только лишь знать в сияющих дворцах с высокими потолками, украшенными лепниной и освещенных разноцветными солнечными лучами, падающими сквозь витражи, знала о походе и подвигах дружины великого... - старец замялся и смущенно в поисках поддержки посмотрел на Видгри...

- Хальбрунда! - подсказал восхищенно слушающий гардарикский вождь. Сам Хальбрунд в течении всей речи не отрывался от кружки.

- Не только знать слушала о походе и подвигах храброго Хальбрунда, - продолжал старец, - Но и чернь в припортовых кабаках, кишащих зловредными насекомыми и продажными женщинами...

Хальбрунд закашлялся - он живо представил себе эту картину: насекомых и женщин... Особенно женщин...

Вновь прибившихся звали сэр Далан и сэр Гор. Это они позволяли себе говорить в присутствии своего короля - они были лучшими из рыцарей Альбионских взятых королем с собой, преследовать дракона сжегшего два селения на туманном острове. Гонялись рыцари за этим драконом без малого второй год. Прошли уже все западные владения, всю Гардарику, перевалили через Зубчатые горы, и вот совсем уже собрались возвращаться, надеясь встретить дракона на обратном пути.

Утро, как всегда, наступило. Солнце окрасило нежно-розовым цветом лепестки сакуры возле домов, коз пасущихся на склонах холмов, и веки девушки спящей на втором этаже. Тья открыла глаза и сладко потянулась. Было что-то странное в окружающем воздухе - толи дыхание весны в запахе хризантем на окне, толи отсутствие храпа и запаха перегара, наполнявших всю ночь, толи звуки ломающегося дерева за окном. Тья встала, оделась и вышла во двор.

Проснувшись с рассветом от храпа борца, головной боли и жажды, Мур-тянь встал, растолкал товарищей и огласил комнату речью:

- Мы должны быть в форме, дабы благородная девица не подумала... - он запил застрявшие в горле слова, - Не подумала, что наняла любителей росы нежных хризантем, да еще и за чужой счет... Короче, пора вставать!

Снова разбудив друзей, самурай погнал их сначала к колодцу, а когда они немного пришли в себя, на заготовку дров. Дрова рубили кто как мог - Мур-тянь занял единственный топор, ниндзя разбивал руками, а Геа-янь с размаху садился.... Этот-то шум и разбудил Тья. Полдень застал путников в дороге. Навстречу шли крестьяне в конических соломенных шляпах, неся на плечах, кто связку рыбы, кто горшки увязанные за горлышки, кто мешки с маковой соломкой, в общем, все то за что на рынке давали деньги. Мимо тащились медлительные повозки, запряженные волами, подрагивая на попадавших под колеса камнях. Пыльные мешки риса оставляли после себя неуловимые ароматы сараев, в которых хранились с осени. Солнце светило ярко, но холодный ветер напоминал, что лето едва началось. Тья-сан куталась в плащ, Мур-тянь и Мусь-минь ежились от забирающихся под одежду скользких щупальцев ветра, только Геа-янь шел весело напевая, и иногда прикладываясь к кувшинчику сакэ, полученному на постоялом дворе за гору заготовленных дров. Иногда он начинал трясти головой и притопывать в такт своей песне, и даже Тья узнавала мелодии бродячих певцов Блинь-Гвань.

Поток крестьян иссяк, и дорога оставалась бы безжизненной, если бы не редкие деревеньки видневшиеся, то слева, то справа. Тропинки к ним лежали через поля, на которых по колено в воде встречались толи цапли, толи крестьяне. И те, и другие трудились ради пропитания, только крестьяне сажали рис. Отдаленный топот копыт позади сразу привлек внимание - не так-то много коней было на острове, и лишь у немногих дайме были самураи которые могли позволить себе содержать лошадь. Мур-тянь и Мусь-минь оглянулись, по заспинным флагам и цветам одежд пытаясь узнать, какого дайме это слуги. Расстояние, движение и отблески уходящего к закату солнца мешали точному определению. Тья с изумившим ее саму спокойствием сказала: