Империя - Alexandrov_G

В этом деле есть и ещё одно обстоятельство, никогда и никем во внимание не принимающееся. И не принимающееся сознательно, по вполне понятной причине. Дело в том, что "золото кайзера" отнюдь не отпускалось целенаправленно именно большевикам. Деньги эти шли на "поддержку левых партий России" вообще. Сколько именно и кому именно досталось того самого золота мы уже, наверное, никогда не узнаем. Но получить кое-какое представление об истинной картине мы можем. Да вот возьмём хотя бы партию эсеров. Возьмём её главу товарища Витю Чернова, который (так же как и Ленин), вернулся в Россию в апреле 1917 года, который (так же как и Ленин) провёл военные годы в Европе (и так же как и Ленин, в основном в Швейцарии), который (так же как и Ленин) принимал участие во всех тогдашних "конференциях" и который (не как Ленин) занимался тем, что издавал в Швейцарии на те самые "деньги немецкого генштаба" революционную литературу, а затем распространял красиво изложенные на бумаге идеи свободы, равенства и братства среди русских военнопленных, находившихся в лагерях на территории Германии и Австрии. Поскольку нам известно, что пленных этих было несколько миллионов человек, то можно легко прикинуть масштаб работы человека, который по возвращении в Россию немедленно (опять же не так, как Ленин) получил пост министра земледелия во Временном Правительстве.

Опять же ничем не выделялись на общем фоне большевики и в смысле численности своих рядов.

В апреле 1917-го, в месяце, когда, курлыкая, потянулись со всего мира в Россию птенцы гнезда, где высиживают революционеров различных толков, на состоявшейся Апрельской Всероссийской Конференции РСДРП собрались делегаты, представлявшие, как было заявлено, 80 тысяч членов партии. Много это или мало? Ну, скажем, кадетов, представлявших "либерально мыслящие круги", в те же месяцы было примерно 100 тысяч человек и кадеты прилюдно рыдали навзрыд, утверждая, что их мало, катастрофически мало для того, чтобы растолкать и перевернуть "опухшую от сна" Россию. А вот в партии эсеров было, по разным источникам, от 400 тысяч до миллиона членов партии.

Масштаб Ленина и масштаб партии большевиков станет нам понятнее если мы вспомним, что ещё в июне 1917 года член ЦК партии большевиков Каменев, который был женат на сестре Троцкого, пользуясь этими счастливо сложившимися партийными и семейными обстоятельствами, устроил встречу двух идеологических и личных противников – Ленина и Троцкого, и устроил он эту встречу по инициативе Ленина. Дело было в том, что Троцкий, который в том момент являлся так называемым "межрайонцем", ещё не выбрал к какой партии ему присоединиться, он ещё поводил по сторонам своим чутким носом, и вот на этой встрече Троцкий презрительно отказался от сделанного ему Лениным предложения присоединться к партии большевиков. Ситуация в высшей степени красноречива – мы видим с одной стороны главу партии Ленина, который, лично ведя переговоры, пытается увеличить ряды своей партии на жалкие 4000 человек (а именно во столько оценивалась численность "межрайонцев") и получает унизительный отказ, а с другой стороны мы видим эсеров, с их то ли полу-, то ли цельно-миллионной численностью.

На состоявшемся тогда же, в июне 17-го, Первом Всероссийском Съезде Советов, делегатов, избранных от большевистской партии было десять процентов. 105 человек из 1090 депутатов. Напомню, что Съезд Советов – это те самый "левые партии России". Если же взять весь спектр тогдашних политических сил, то большевики и вовсе превращались в ускользающе малую величину.

И тем не менее большевики стали теми большевиками, которых мы знаем и любим. Большевики стали БОЛЬШЕВИКАМИ. Стали в одночасье. Партия маргиналов превратилась в силу, потрясшую мир, превратилась в течение одного месяца! Чудо? Да ничуть. Если это и было чудом, то чудом рукотворным. Большевики были сделаны, были слеплены, большевики были званы и избраны во власть.

Человеком, который их создал, был Керенский.

Империя – 9

Для того, чтобы понять что двигало Керенским в июле 1917 года, мы должны если не окунуться в ту атмосферу (по понятным причинам это просто невозможно), то хотя бы попытаться представить себе, чем жила тогда Россия. Россия же жила (в самом буквальном смысле!) летним наступлением.

К июлю прошло четыре месяца с того момента, как произошла Февральская Революция. Всего четыре месяца! Но за эти четыре месяца, когда не год шёл за три, а день шёл за год, когда время революции превратило часовую стрелку на часах, по которым жила Россия, в стрелку секундную, страна переместилась в новую, вчера ещё непредставимую реальность. И реальность эта очень многим пришлась не по вкусу. Разгул стихии, а тем более разгул стихии революционной это вам не фунт изюму. Всем (всем буквально!) было ясно, что следует что-то предпринять. И эти ожидания "общества" были искусно сведены тогдашней государственной пропагандой к ожидаемому успеху летнего наступления, которое должно было всё расставить по своим местам. Каким образом это должно было произойти никто не давал себе труда задуматься. Главное – победа!

Итак, летнее наступление должно было послужить не просто оправданием происходящему (между прочим, успех летней кампании должен был, по замыслу "февралистов", оправдать смену государственного строя и свержение "неэффективной" монархии в глазах такой силы, как армия), в летнем наступлении каждая политическая сила видела возможность урвать свой кусочек вкусненького. Керенский, который к тому моменту достиг вершины своей популярности, и которого, замечу, именно в силу этой популярности не любил никто, ни политические враги, ни политические союзники, тоже прекрасно понимал, что успех летнего наступления превращает его из временщика, волею обстоятельств вознесённого к вершинам власти, в легитимного правителя России. Речь шла о высшей легитимности, о легитимности победителя. Керенский, от невеликого своего ума, к июлю 17-го года сам превратил себя в заложника ситуации, он сам, своими руками, создал положение, при котором от успеха или неуспеха летнего наступления зависело не только его будущее, как политического деятеля, но на кон оказалась поставлена даже и его жизнь.

Будучи человеком легко внушаемым, Керенский сам уговорил, сам убедил себя в неминуемом успехе наступления, убедил до такой степени, что в канун наступления уехал на фронт с тем, чтобы увенчав себя на месте лаврами победителя, вернуться в столицу триумфатором.

Наступление провалилось.

Столица продолжала жить радужными ожиданиями, но Керенскому, находившемуся непосредственно на месте событий, размер катастрофы был очевиден как никому другому. Мы можем лишь представить себе ужас, с которым он глянул в неожиданно для него разверзшуюся под ногами пропасть. Ах! Бедный Саша…

А что же у нас происходило в столице в эти летние деньки? Происходило там следующее. В столице случился бунт. Сегодня нам рассказывают сказки о том, что бунт этот был попыткой злокозненных большевиков захватить не больше и не меньше, как власть в государстве российском. Нет ничего более далёкого от истины. Сказка эта была сочинена именно товарищем Керенским и сочинена по вполне понятной причине. На самом деле в столице произошло вот что: в столице затеяли бучу анархисты. Толчком послужил арест властями нескольких анархистов во главе с очень популярным в "определённых кругах" матросом Железняковым. Да-да, речь именно о нём, о том самом, что "караул устал".

Анархисты изумились, анархисты рассердились, анархисты разбухтелись. Анархисты в ответ на такой возмутительный беспредел властей разошлись и разгулялись. Заводилой выступил один из предводителей петроградских анархистов, известный деятель с хорошей анархистской фамилией Блейхман. После стихийно возникшего митинга и произнесённых на нём зажигательных речей Блейхман сотоварищи направился к находившимся рядом с особняком Дурново, в котором располагалась штаб-квартира анархистов в Петрограде так же, как штаб-квартирой большевиков был захваченный ими особняк Кшесинской, казармам 1-го Пулемётного Полка. 1-й Пулемётный долго уговаривать не пришлось. Дело в том, что за несколько дней до этого командованием полка был получен приказ об отправке полка на фронт. И вот теперь (вот ведь как удачно сложилось!)1-й Пулемётный жил ожиданием чего-нибудь такого… Ну, этакого… Одним словом, бравым пулемётчикам была нужна причина, которая позволила бы полку никуда не ехать. И вот – пожалуйста! Прямо как манна с неба. Не просто причина, а всем причинам причина, ну, сами посудите, какой может быть фронт, когда "арестован товарищ матрос Железняков!". Железняков, которого солдатики полка до этого в глаза не видели. Нужно ли мне объяснять вам, что происходит в подобных случаях? Когда "массы охвачены революционным энтузиазмом"? Правильно, произошло именно это. Движимые революционным самосознанием и охваченные революционным же энтузиазмом пулемётчики дружно и с неподдельным восторгом заревели: "Вся власть Советам!"