Украинские преступления против человечности (2022-2023) - Максим Сергеевич Григорьев

техникума. Одни мы шли. И пошел снайпер стрелять по нам. Конкретно по нам стрелял украинский снайпер. Меня сразу обожгло, и рука онемела. Пальцы у меня до сих пор не работают. Пол-ладони работает, пол-ладони нет. Я еще мужу говорю: “Эдик, меня, наверное, подстрелили”. Он: “Аааа?” — и нагнулся. Если б он не нагнулся, его бы убило. Потому что он как раз ко мне нагнулся, а он в него стрельнул, вот и получилось, что ему располосовало спину. Прошло по касательной, располосовало полностью спину. Ну, мы легли, упали. Ошибка снайпера, я думаю, в том, что он думал, что нас убил. Потому что мы с ним лежим на земле, он говорит: “Люда, шо будем делать? Там дети”. Я говорю: “Побежали”. И мы немножко полежали и подымаемся, и бежать. А он (снайпер), видно, уже отвлекся от нас.

И когда он увидел, что мы бежим, он (снайпер) опять давай по нам стрелять. Мы спрятались за контейнеры. И вот это перебежками, перебежками мы до домов добежали, а там кушать варили люди.

И они, как мы прибежали, на нас смотрят и говорят: “Боже, вы целые. Мы думали, что вы не выживете, — говорят. — Атам мужчина?” А мужчина, оказывается, еще за нами бежал, он уже не поднялся, его, наверное, убили.

Люди, которые готовили, говорят: “Сядьте посидите”. Вот, я села, у меня кровь с рукава течет, течет с руки кровь. У мужа вся спина в крови. Сразу перекрыли кровь, чтобы остановить кровь, жгут наложили. Мужу наживую соседи зашивали леской спину, чтоб мясо собрать...

Где “Жигули”, это был магазин мебельный, вот там говорили, выгнали людей в подвал. Они были в доме эти украинские военные, и дите заплакало в подвале, и он говорит: “Да что это такое, как ты мне надоел!” Берет гранату, кидает эту гранату в подвал... там сколько смертей было. Так весь Мариуполь гудел за это.

Мы ходили, где мечеть, и там родник. Мы ходили туда на воду. Пошли мы как-то с мужем, и впереди нас обгоняет мужчина, двое мужчин. Я чего-то приостановилась.

Какое счастье, что я приостановилась. Еще бы 10 шагов, и все. И они конкретно, украинцы, конкретно стали обстреливать дорогу, вот это вот, что люди идут с водой. Стали расстреливать, и вот такими, знаете, тяжелыми, ну я не понимаю в снарядах... тяжелыми снарядами, вот это вот гудит такое. Все легли, вот.

Потом слышу: “Саша, Саша, Саша”, — крик такой: ’’Саша”. Ну шо впереди меня шли. Смотрю, этого мужчину живот располосовало полностью, мертвый лежит. Украинские военные сами ж раньше брали воду оттуда, они знали, шо там люди идут за водой. Ненависть, ненависть к нам».

Свидетельство № 21

Слапинова Светлана Анатольевна, место жительства на момент опроса — г. Мариуполь

«Мужчина пришел в дом разрушенный и хотел найти детские вещи, игрушки. Ребенок у них только родился, внук, и он выходил с игрушкой, и снайпер... Мужчина, он услышал, что пуля. Он живой остался. Промахнулся украинский снайпер. Украинские военные считали, что мы сепары, и поэтому отношение было соответствующее».

Свидетельство № 22

Богатырева Светлана Ивановна, 62 года, место жительства на момент опроса — г. Мариуполь, бул. 50 лет Октября

«С 2 марта по 6 апреля 2022 года после ранения я лежала в больнице Мариуполя. Рядом с больницей расположена поликлиника № 4 Так как поликлиника есть поликлиника, то в больнице лежат больные, а их приходят проведывать родные.

Не всем родным посчастливилось уйти от своих раненых, потому что снайперы работали. Они стреляли. В этом районе находились украинские войска. Мал человек или велик, им было все равно. Даже интерес был больше к детям.

Сначала в ребенка попали, потом попали в маму, а потом в папу. Второй семье больше повезло, они успели убежать. Чтобы дойти до поликлиники, нужно было пройти трамвайные пути, но некоторые не смогли пройти это расстояние, потому что работали снайперы».

Свидетельство № 23

Добшанская Милана Александровна, 47 лет, место жительства на момент опроса — г. Мариуполь, ул. Варганова

«Это было начало марта. Когда мы остались без воды, но до 6 марта был еще газ. Пользовались мы им, чтобы подогреть пищу. Когда 6 марта нам отключили газ, и я все поняла. Мы пошли в подвал и начали его оборудовать. На улицу было выходить невозможно, потому что работали снайперы ВСУ. Они стреляли просто так в любого, кто выйдет даже просто вынести мусор. Это была просто игра, или они просто повышали свою работу. Они взламывали квартиры и находились в живых кварталах и домах. Они выгоняли жителей в подвал и из домов просто стреляли и убивали мирных жителей.

Люди, которые хотели выйти из подвала, чтобы найти хоть какое-то лекарство для раненых, они надевали белые повязки. Но это было плохо. Когда ВСУ видели белые повязки, то они стреляли просто на поражение. “Азовцы” переодетые, которые прятались в подвалах, мучили людей. Они не давали пить и не делились едой. Когда к нам зашли ДНР, мы настолько были в шоке, потому что мы прятались, а они к нам зашли и были удивлены, что здесь есть люди. Нам сказали, что здесь людей нет. Они с нами поделились продуктами. Мы настолько были поражены таким отношением от россиян. Спросили нас о медикаментах. Это было первое человеческое отношение. Нам же нужно было добывать еду, даже не для себя, а для детей.

Обстрел вели со стороны “Азовстали”. Снаряд попал в дом, и началось возгорание, им пришлось выскочить, чтобы они не задохнулись от дыма, и в этот момент сразу троих жителей дома убило, моего зятя ранило, потом он еще своими ногами смог спуститься в подвал и через 15 минут умер — Турко Альберт Михайлович. 9 дней мой зять находился в подвале, и его не могли похоронить. Они не могли выйти из подвала, он в сидячем положении так находился.

Через 9 дней соседи его захоронили во дворе и вместе с ним еще шесть человек. У моего зятя было повреждение спины, поясницы.

А у моей