Имя ей дали Надежда - Нина Викторовна Соколова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Надя съежилась, обняв колени и уткнувшись в них лбом. “Господи, какая дура! Кто меня за язык тянул! И почему я решила, что могу сказать ему такие слова? Почему? Почему мне хотелось ранить его?” Потому что самой больно и страшно – промелькнул ответ внутри нее. “Раньше я не позволяла себе подобного. Я могла подумать про себя, но если бы сказала вслух, почувствовала бы вину и потом всю жизнь мучилась бы и старалась ее загладить. Как теперь. Но теперь еще хуже: мучаюсь и не могу загладить вину перед ним… Да ладно, это пройдет, бывает. Хватит ныть, бери зонтик и иди гулять”. Сказала Надя так сама себе и повеселела.
Дождик шел, но не сильный. Она раскрыла зонт и шагнула на мокрый асфальт. Надежда очень любила дождь еще и потому, что с улиц смывало всех лишних, по дороге попадались те, кому куда-то было нужно. А остальные спрятались по своим норкам. Вот тогда и в городе становилось тихо, умиротворенно, спокойно, и мало что в такие моменты могло нарушить хрупкое внутреннее равновесие. Даже наушники с музыкой надевать не хотелось: дождь – это и есть музыка. И зелень в пасмурный день и от дождя становилась ярче, и цветы. Все вокруг звенело и пело, и на душе у нее во время таких прогулок становилось спокойно и тепло. И еще теплее и уютнее от того, что она надежно укрыта непромокаемым плащом и обута в такие же туфельки. Надя осторожно ступила прямо в лужу и, шагнув дальше, еще в одну: “Эх, жаль, что я все забываю купить резиновые сапоги! Правда, они холодные, потому что резиновые. И вряд ли я бегала бы в них по лужам как в детстве…”
Задумавшись, она не смотрела перед собой, ее зонтик наклонился вперед и в следующий миг наткнулся на что-то и отпружинил ее назад. Надя дернула его вверх и увидела перед собой мужчину, который пытался завязать шнурки, наклонившись над кроссовками и удерживая свой зонт на плече.
– Ох, простите, я так задумалась… – начала она с виновато-изумленными глазами. Мужчина хотел высказать возмущение по поводу ее невнимательности, но глядя в ее серые распахнутые глаза, передумал.
– Хорошо, что вы медленно шли, – его лицо смягчилось, и он улыбнулся. – А то бы сшибли меня с ног.
– Еще раз прошу прощения…
– Не переживайте, все в порядке. Вы целы?
Надя как-то не думала о себе и немного растерялась:
– Ну да… Все хорошо.
– Ну и отлично. Все хорошо, что хорошо кончается. Мне пора. Будьте впредь осторожнее!
И он, закончив со шнурками, быстро зашагал по дороге, не обходя лужи, а шлепая прямо по ним.
Надя стояла и смотрела ему вслед. Дождь закончился. Она поняла это, когда обнаружила, что стоит с раскрытым опущенным зонтом, а капли сверху перестали падать. Сожаление прокралось в ее сердце, и не потому, что создала “аварийную ситуацию”.
Надежда открыла глаза. Чей-то крик разбудил ее: наверно, на улице кричали, окно открыто. Так это был сон! А все как наяву… Она вспомнила, как танцевала, потом опустилась в кресло… задумалась, загрустила – и не заметила, как уснула. Вот это погода: прямо-таки приклеивает к подушке! Странное ощущение: сон прошел, а чувство сожаления осталось. Но в реальной жизни Надя такого мужчину не встречала, но как-будто он был ей знаком.
“Сплошные сны и иллюзии” – думала она, завернувшись в плед и закрыв глаза. А мужчина стоял перед ней, и теперь он как будто сожалел о том, что просто ушел, оставив ее стоять с опущенным зонтом. Высокий, хорошо сложенный брюнет с волосами средней длины, красивыми волосами и темно-карими глазами. На следующий день Надя вышла на работу и рассказала сон Наталье.
– Слушай, дорогая, сны – это, конечно, хорошо, но, на мой взгляд, ты чересчур увлеклась своим идеалом. Реальных мужчин ты к себе не подпускаешь, они уже боятся к тебе приблизиться. Ты не находишь, что все вокруг тебя складывается так, чтобы ты осталась одна? Может, уже пора послать свой идеал лесом?
Надя опустила взгляд. У нее уже проскакивали подобные мысли. Но разве она прямо уцепилась за идеальный образ в своем воображении? Это всего лишь мечта, и она понимала, что, скорее всего, в земной реальности такого мужчины не существует. Или он будет похож внешне, а на деле окажется…
– Нет никакого идеала, Наташа. Я просто мечтаю, я просто знаю, что мне нравится, чего я хочу.
– Я тебя умоляю! Надюш, я тебя не первый день знаю. Сколько мужчин вокруг тебя было! А теперь чуть кто забрезжит на горизонте, так не проходит и первого испытания, испаряется. А кто доползает до второго или третьего, уже теряет боевой настрой…
– Да я просто стала разборчивой, вот и все! Не позволяю вешать себе лапшу на уши, не принимаю второсортные предложения.
– А приглашение на спектакль?
– Наташ, ты его видела, этого мужика? Видела же! Страшный, тощий, мелкий!
– А, точно, тебе же нужен этот, как его, Генри Кэвил, супермен. Спорим, они похожи с тем из твоего сна!
– Не похожи! Высокие оба только. У Кэвила вьющиеся волосы, и он мощный. А тот нормальный…
– Боже! Надя, что у тебя в голове! Ладно, в мужчинах ты не разбираешься, зато во флористике суперспец! Такое бывает. В принципе меня это устраивает.
– Спасибо на добром слове, коллега.
Надя спряталась в кабинете, Наташа осталась в салоне работать с клиентами. Не включив свет, Надежда села не за стол, а на диванчик рядом: за столом было окно, и смотреть в него с дивана было удобнее. Окно выходило во двор: после дождя сыро, и вдруг выглянуло солнце – двор повеселел, вода в лужах заблестела, и маленькие ребятишки высыпали на улицу играть. Годовалый кроха, увильнув от нянек, бросился к луже у песочницы, счастливый, начал было плескаться в ней, но был пойман и с плачем пытался вырваться из рук спохватившейся мамаши. Наде стало жаль малыша, и в груди защемило: “Господи, что мне мешает плескаться в луже?! А так хочется! Резиновые сапоги, палку какую-нибудь найти в мокрой траве и орудовать по луже побольше, делать цунами…” Но второй голос спросил: “А цветы?” “А из цветов заваривать чай”. – ответила совершенно неожиданно для себя Надежда.
– Надюуушаа! – позвала ее Наталья. – Выйди-ка сюда! У нас гости!
Надя вышла из темного кабинета в ярко освещенный салон, прищурившись.
