Наташина мечта - Ярослава Пулинович

Так проходили наши занятия до нашего первого прямого эфира. Я даже в музыкалку через раз ходила, потому что мне на студии гораздо интереснее стало. А главное, не знаю даже, почему главное, я все время видела Сашу. Мы с ним почти не разговаривали, только здоровались. Но он каждый раз при виде меня нарочно сводил брови и делал такое хмурое-прехмурое лицо, что я начинала смеяться как сумасшедшая. Еще он иногда говорил — ну что, мисс Совершенство, петь или плавать пошли? Это Вера Семеновна всем рассказала, что у меня помимо студии еще куча увлечений.

Ну вот, вышла наша первая передача в эфир… Мы с мамой и папой телевизор за полчаса до начала включили, папа вставил чистую кассету в видеомагнитофон, чтобы сразу же включить запись, как начнется. Меня всю трясло, я ни есть, ни пить не могла. Папа усадил меня на колени, как маленькую, и держал за руку, чтобы я не нервничала. Началась передача… Конечно, я все знала, что там будет, но все равно волновалась ужасно. Сорок минут прошли как две секунды, только мама все время ойкала — типа, ой, какая ты хорошенькая, или ой, какой удачный ракурс, так, что папа ей уже сказал: «Ирин, давай восторги потом?»

Когда передача закончилась, телефон просто разорвался от звонков — звонили мамины подруги, папины сослуживцы, звонили мои одноклассницы, звонила Анастасия Павловна, звонил мой тренер по плаванью и моя классная. У меня реально было ощущение, что в городе все, все до одного смотрели эту передачу. Уже язык стал заплетаться от благодарностей. Чуть позже позвонил Петька, сказал: «Ну что, Натаха, бухаем, мы всех порвали!» Потом заржал, как дебил, и бросил трубку.

После шестого по счету разговора с маминой подругой я поняла, что я умница редкостная и поэтому отпросилась у папы прогуляться во дворе, потому что седьмого такого разговора я бы просто не вынесла, у меня взорвался бы мозг, и я бы умерла от звездной болезни.

Во дворе у нас особо делать нечего, поэтому я пошла до парка — там очень красиво осенью, жалко только, что редко получается туда приходить. Села на скамейку и так сидела, рассматривала свои ботинки и листья на земле. А потом вдруг мимо меня прошел Саша, я его сразу узнала по оранжевой куртке, и она… Саша держал ее за руку, они меня даже не заметили, прошли мимо, и остановились невдалеке, за деревьями… И вдруг я услышала, как она заплакала, а он обнимал ее и что-то тихо говорил, я не слышала, что… Только одно предложение — это всего лишь… Это всего лишь… Наверное, он ей сказал — это всего лишь передача. Наверное, она плакала, из-за того, что ее не взяли, а она до последнего надеялась, что они все-таки передумают. И вот сегодня — все стало окончательно ясно, в кадре я и Петька, а ее нет… Ну вот, подумала, сначала я ей перешла дорогу, потом она мне. Хотя, мне-то все равно и на нее, и на Сашу, ничего у нас с Сашей нет, только кривляния в коридорах… И что их интересно, связывает? Саша такой талантливый, умный, на него большие надежды, а она? Школу закончить не может, по два года в одном классе сидит, хорошо хоть краситься перестала, а то вообще как шлюха выглядела. Что они вообще в ней нашли, носятся с ней, что Андрей, что Саша, в группы поддержки ее устраивают? Только из-за того, что у нее нестабильная психика? Но я ведь тоже могу расплакаться, или закатить истерику, или уйти куда-нибудь и пропасть? И что, от этого меня больше любить станут? Из-за этих вопросов у меня всю эйфорию как рукой сняло, и я пошла домой. Дома позвонила Петьке, трубку взяла его маленькая сестра, говорит: «Ой, а вам Петю позвать? А он какает!» И смеется, как будто щекочут ее там. У них, наверное, вся семья такая — клоунская… Мне почему-то тоже захотелось рассмеяться, но я просто попрощалась и положила трубку.

А когда уже ложились спать, ко мне в комнату пришла мама, мы с ней долго говорили о передаче, о планах на жизнь, о том, что это огромный шанс для меня, и я вполне могу уже сейчас начать делать карьеру, главное, хорошо себя зарекомендовать, и показать, что мне это интересно, и я быстро всему обучаюсь.

И уже под конец я у нее спросила — мам, а как обратить на себя внимание парня? Я у нее до этого никогда о таких вещах не спрашивала, но ведь ее же наверняка в институте на ее психологии и этому учили. Мама аж засветилась вся, говорит — рассказывай. Я ей рассказала про Сашу, но только до того момента, как в парке его с ней встретила. Про парк говорить не хотелось. Тогда мама мне объяснила, что все эти Сашины гримасничанья и подначивающие вопросы называются флирт, и это значит, что я ему тоже нравлюсь, просто он не знает, с какой стороны ко мне подойти. Попросила описать Сашин характер и его увлечения. Когда узнала, что Саша увлекается музыкой, предложила начать с этого. Я ведь тоже учусь в музыкалке, значит, найдутся общие интересы. Потом попросила узнать, какую он музыку слушает, чтобы было легче найти общий язык.

Про музыку я узнала на следующий день, на студии в честь первого выпуска устроили банкет и нас с Петькой туда тоже позвали. Я просто подошла тогда к Саше и спросила: «Саша, а тебе какая музыка нравится?» Ну, а как еще тут узнаешь? Нормальный вопрос по-моему. Саша назвал мне несколько групп, я не все запомнила, хотя некоторые мы с папой слушали — «Портишед», например, или «Марчибу». Про «Нирвану» я тоже немного знала, оставалось только достать «Соник Юз» и еще какие-то… Но оказалось, что ничего этого не надо, потому что Саша, когда я собиралась домой, сам ко мне подошел и предложил проводить. Мы с ним тогда очень медленно шли, я давно так не ходила по улице, все время куда-то бежала. И разговаривали обо всем — о нашей передаче, о музыке, потом перешли на английский, оказывается, он его тоже хорошо знал… Играли, кто больше вспомнит английских поговорок. И когда подошли к дому, я ему сказала: «Саша, я обязательно эти группы, которые ты назвал, послушаю». А он мне ответил: «Не надо, ты и так красивая». Поцеловал меня в щеку и ушел. Я даже не знала, что думать по этому поводу — то ли он этим хотел сказать, что ничего у нас с ним быть не может, то ли наоборот, что я ему и такой нравлюсь. Весь вечер ломала над этим голову. А у мамы спросить так и не решилась…

Но на следующий день все само собой стало ясно — когда я пришла на студию, Саша попросил у меня мой номер телефона, и мы с ним стали каждый вечер созваниваться, ну, и не только… Обычно он встречал меня с плаванья, мы шли куда-нибудь поесть, потом он провожал меня до дому. Мы очень много разговаривали, буквально обо всем на свете, я вообще-то молчаливая, всегда пытаюсь сконцентрироваться на работе, а не тратить время на пустую болтовню, а тут прямо рот не закрывала. В школе мне сказали, что я какая-то другая стала, и на самом деле, мне вдруг понравилось на перемене разговаривать с девочками, писать на уроках друг другу записки. Одной девчонке я даже по секрету рассказала про Сашу. Конечно, на следующий день об этом знал весь класс, но мне это приятно было, как будто я Бритни Спирс, и все гадают — с кем я на этот раз роман закрутила. Учителя ко мне стали совсем по-другому относится, классная сказала — Наташа, ты теперь пример для подражания для многих наших девчонок, поэтому, очень тебя прошу — ощущай меру ответственности. Как будто раньше я курила и по подворотням шлялась!

А эта в школе совсем появляться перестала… Ходили слухи, что ее вообще с милицией ищут, что она ушла из дома к какому-то парню, и никто не знает, где она. То, что она ушла из дома, это я знала точно, мы ж соседки, а вот остальное… Больше всего меня волновали слухи про парня. Хоть мы с Сашей почти каждый день встречались, и уже целовались раз пять, и разговаривали обо всем, у меня все равно не хватало смелости задать ему вопрос про нее… Я спрашивала и так, и эдак, говорю: «Саша, а у тебя были девушки до меня?» Он отвечает: «Ну, конечно, были, зачем тебе это?» Спрашиваю: «А ты встречался еще с какими-нибудь девочками из нашей школы?» Он говорит: «Я что, у всех девочек, с которыми встречаюсь, номер их школы обязан спрашивать?» Потом посмотрел на меня, очень долго и пристально, говорит: «Наташа, о чем ты хотела меня спросить?»

Тогда я уже не выдержала, потому что самой надоело обманывать, и честно спросила: «Что у тебя было с Наташей Скворцовой, ее тоже Наташа зовут… И знаешь ли ты, где она сейчас?» Саша замолчал, опустил глаза, говорит: «Да, знаю. Она у меня сейчас живет». Меня как водой окатили… Как лед за шиворот. Я повернулась, и домой пошла, быстро-быстро, почти бегом. Саша долго за мной шел, чуть ли не до дома, хватал за руки, но у меня разряд по плаванью, и я сильно его толкнула, так, что он упал… Уже дома мне пришла в голову мысль, что ее можно сдать, рассказать обо всем родителям, в конце концов, это правильно, это даже хороший поступок, если рассудить. Но я не стала. Пусть, думаю, живет там, с ним… Пусть он живет с ней, если ему так хочется… Вечером он мне позвонил. Попросил прощения. Сказал, что у него с ней ничего нет, что просто есть люди, которых жалко, которым хочется помочь, потому что, в сущности, они хорошие люди. Что у этой девочки проблемы с родителями и с наркотиками, и ее надо поддерживать. Я даже не стала эту ересь дослушивать, говорю: «Выбирай, либо я, либо она». Он только вздохнул, говорит: «Хорошо, Наташ, я понял». И трубку положил.