Пли! Пушкарь из будущего - Юрий Корчевский

– Я лекарь, мне куда?

– Ближе к воротам ступай, основная сеча, коли татары прорвутся, там будет.

В темноте, ориентируясь на свет редких факелов на стенах крепости и лучинах в окнах домов, мы с холопом Прошкой пошли к воротам.

С внутренней стороны ворот было довольно многолюдно: таскали бревна, куски заборов: возводили на некотором расстоянии от ворот нечто вроде баррикады. Знамо дело – услышал я разговор двух ратников – татарин, он на коне силен, да когда их много, кони прорвутся, а тут засека, на конях не перепрыгнешь, а лучники наши не хуже татарских будут. Я огляделся по сторонам. Судя по тому, что ратники и ополченцы подходили к воину в кольчуге с болтавшимся у пояса шлемом, главным был он. Я подошел:

– Олег Фролович велел недалеко от ворот быть, лекарь я.

– Звать тебя как?

– Юрий, Григорьев сын.

Десятник окликнул одного из воинов:

– Лекаря проводи вон в ту избу, раненых, если будут, туда носить будете. Пару женщин, кто крови не боится, в помощь ему дай.

В доме, куда провел нас воин, была только одна хозяйка, хотя дом был большой, семья, видно, тоже была не маленькая.

– Все ушли от супостата борониться, да вы проходите, садитесь. Что от меня нужно?

– Воды согрей побольше во всех горшках, лучин для света, да покажи, где лавки, раненых укладывать.

С Прошкой мы выдвинули стол на середину комнаты, подготовив нечто подобное операционно-перевязочной. Подготовка шла полным ходом, когда привели первого раненого. Татарская стрела с широким наконечником почти перебила воину левую руку чуть ниже локтя. Убрав окровавленную тряпицу, что прижимал воин к ране, я уложил его на стол, обильно полив рану и свои руки хлебным вином, остановил кровотечение, прошив и перевязав сосуды, сопоставив обломки костей, зашил рану и наложил палочки для фиксации костей. Жалко, гипса не было.

И пошло-поехало. Высокие стены не давали возможности татарам стрелять прицельно, сильно рисковали только воины на стенах и башнях, но проклятые басурмане засыпали стрелами территорию города. Сотнями, если не тысячами, шелестящая и невидимая в темноте смерть сыпалась с ночного неба. Тем, кто находился без укрытия – вне домов или другой защиты, приходилось туго. Люди это поняли и без необходимости не высовывались на открытое пространство. Зажигательных стрел татары пока не применяли – если город сгорит, что с него можно было взять – ни утвари, ни ценностей, да и будущие полоняники могли погибнуть, сгорев в пламени или задохнувшись в дыму. Крики от стены и со стороны ворот усилились, видно, татары пошли на приступ. От ворот раздавались гулкие, тяжелые удары – как я догадался, тараном пытались сокрушить ворота. Грянули несколько пушечных выстрелов, завизжали за воротами татары, восторженно взревели воины на стенах. Очередная попытка была отбита.

Тоненьким ручейком потянулись ко двору, превратившемуся в лазарет, раненые и увечные. Я наказал расторопным холопам:

– Заносить ко мне в комнату в первую очередь тех, кто сильно кровит.

В большинстве войн, автодорожных катастроф и других катаклизмов люди погибают от кровотечений и несвоевременного оказания медицинской помощи. Это я хорошо усвоил еще в институте, на кафедре военно-полевой хирургии. Стол уже был скользкий от крови, лучины чадили, в комнате стоял тяжелый дух страданий, стонов раненых.

Я попросил хозяйку позвать женщин из соседних домов – помыть стол и пол, поскользнуться можно было запросто; помогать раненым: кого поить, кому повязку поправить. Прошку послал на постоялый двор за хлебным вином. Вскоре он появился вдвоем с Игнатом Лукичом, внеся здоровенный, литров на тридцать, кувшин в комнату. Оказалось, Игнат Лукич организовал у себя в трактире при постоялом дворе пищевое довольствие ратников – массово рубили кур, жарили их кусками, пекли лепешки, наводили сладкое сыто, и холопы относили еду обороняющимся.

– Ну, как ты тут, лекарь?

– Держимся, отбили несколько атак татар, да вот видишь, раненых много, почти весь двор занят, а ну татарва стрелы снова пускать начнет?

– Ништо, отобьемся!

Через какое-то время я услышал перестук конный и тележный скрип. Игнат Лукич с несколькими незнакомыми мужиками подогнали несколько телег, застеленных сеном, и ввезли на постоялый двор около полутора десятков раненых. Должен сказать, сильно тяжело раненных не было – то ли умирали от тяжелых ран сразу, то ли не было еще открытого, прямого столкновения, когда рубятся саблями и мечами, копьями и алебардами.

Наконец обработал последнего раненого. Наступило временное затишье. Я поспешил отмыться от крови, ибо выглядел хуже и страшней мясника на бойне: в крови почти весь, даже лицо. Зашедшая в комнату хозяйка даже шарахнулась от меня с перепугу.

Эх, закурить бы сейчас! Давно уж бросил, да что-то сильно потянуло. Я присел на крыльцо. Голова гудела, устали кисти рук, ныла поясница. Столько увечий сразу я еще не видел.

За спиной неслышно возникла хозяйка дома.

– Вот, хлебни, лекарь, – протянула мне корец с горячим сбитнем.

Очень кстати. Я с наслаждением осушил корец, поблагодарил женщину.

Ко двору подходили женщины, вероятно, высматривая среди раненых своих мужей, братьев, родичей. Кого-то уводили со двора под руки, кого-то, причитая, увозили на телеге.

Небо на востоке начало сереть. Ночь пролетела быстро. Установилась тишина. Татары притихли, очевидно, готовили еще какую-то пакость. Пока все было тихо, я пошел домой, если называть постоялый двор моим домом. Хотелось помыться, надеть чистое и покушать. Игнат Лукич, увидев меня, засуетился:

– Сейчас, сейчас, покормим ужо.

– И ополоснуться бы!

– Да мы уж водицы нагрели.

Я поднялся к себе в комнату, достал чистую рубашку и штаны, присел на кровать на минуточку, да и отрубился.

Очнулся оттого, что меня трясли за плечо, это был Игнат Лукич.

– Сумлел, любезный? Ништо, сейчас помоешься, будешь как новенький. Ну-ка, холопы, помогите!

С двух сторон меня подхватили под локоток два дюжих парня и поволокли вниз. Я отбивался, не больной и не увечный ведь. В предбаннике холопы быстро меня раздели и уже в бане затащили на полку, плеснув кваса на горячие камни, начали сначала мягко, а затем все сильнее и сильнее охаживать меня веником. С непривычки это было больновато. Сильно потея, меня обливали горячей водой, переворачивали, снова охаживали веником, терли мочалом с щелоком, снова обмывали.

Кожа, казалось, от чистоты стала поскрипывать.

– Хватит, хватит, – взмолился я.

Надев чистую рубашку и портки, выпив поднесенный ковш с холодным квасом, я почувствовал себя заново родившимся и ощутил зверский аппетит.

На столе в трапезной уже стояли дымящиеся паром щи, лежал нарезанный крупными ломтями хлеб, жареная убоина, стоял жбан с пивом. В трапезной было многолюдно, пришли перекусить ратники, ополченцы. Гомон стоял такой, что разобрать разговор даже близкого собеседника было непросто. Я с жадностью утолил голод, хотелось отдохнуть. Однако отдохнуть не удалось. На постоялый двор заскочил взъерошенный мальчишка:

– Опять татары на приступ пошли!

Вмиг трапезная опустела – кто на стены, кто к воротам, а я снова в дом, превратившийся в госпиталь.

Во дворе уже стояли несколько раненых – почти все легко. Обработав раны и перевязав, пошел искать десятника.

Пропыленный, с уставшим лицом десятник распоряжался недалеко от ворот.

– Стрелы, стрелы несите, иначе тяжко отбиваться будет. – Он послал двух отроков за припасами. Повернулся ко мне, лицо просветлело, мелькнула под усами улыбка: – А, лекарь Юрий! Молодец! Славно помог, от всех ратников и ополченцев глубокая тебе благодарность и поклон низкий.

– Как дела, что татары?

Лицо его вмиг посмурнело.

– Тайны хранить умеешь?

Я пожал плечами.

– Похоже, не скоро помощь подойдет. На колу, недалече от ворот, голова моего гонца. Одна надежда, крестьяне из окрестных сел смекнут, за помощью поскачут. А город наш окружен. – Он ударил кулаком в ладонь. Как знали нечестивые, что часть дружины в Рязань ушла.

В голове мелькнуло: а может, и знали!

– Послушай, старшой, а может, и знали на торгу. Разный народ, может, кто и лазутчик.

– Да была у меня такая думка, – нехотя признал десятник.

Советовался я с воеводой:

– У ворот стражу поставить и на прилегающих улицах, чтобы кто ворота изнутри не отпер, особливо ночью.

За стенами взвыли татары, защелками луками ратники на стенах.

– По местам! – вскричал десятник.

Я побежал в свой «госпиталь». Пока раненых не было, но надо было приготовиться. В котлах во дворе уже была приготовлена горячая вода, в комнате две девицы споро резали холстины на длинные полосы. Пол и обеденный стол были чисто вымыты, а стол даже отскоблен. Самой хозяйки не было видно, девицы скорбно вздохнули: мужа у нее на Заречной стороне убило, туда побегла.

– Да, не всем повезло в эту ночь.