Мифология Петербурга: Очерки. - Наум Синдаловский

Но несмотря ни на что, уровень миграции сельского населения и тогда был достаточно высок:

Через речку нет моста –Брошена колодина.Уезжаю в ЛенинградДо свиданья, родина.

Задушевная, на станцииГудели поезда,В Ленинград уехал дролечка,Наверно, навсегда.

В комсомол я запишусьИ шапочку одену.На милой своей женюсь,В Ленинград уеду.

Чаще всего покидали деревни юноши. Менее обремененные семейными обязанностями, более приспособленные к жизни, что называется, в походных условиях, они чаще и решительнее, чем их робкие подруги, пытались переломить судьбу. Столица манила сказочными прелестями свободы и красивой жизни. Не зря Петербург долгое время считался «мужским» городом. Доля женского населения на протяжении всего XIX века едва доходила до 32 %. Но и девушки, особенно самые юные, стремились сменить тяжкий крестьянский труд на вольную жизнь в столице. Их борьба за раскрепощение и равные права с парнями стала постоянным сюжетом сельского фольклора. Хотя надо оговорить одну крайне любопытную деталь: борясь за равноправие, девушки не подвергали никакому сомнению свою зависимость от молодых людей. Независимость, со всеми пагубными последствиями этого в условиях жизни в огромном и чужом городе, появится потом. А пока – только в Петербург и только с милым:

Милый в Питере живет,А я к Питеру глядеть.Замечаете, подружки,Без него стала худеть.

Дайте паспорт, я уеду,Дороги родители.Не хочу в деревне жить –Мой миленок в Питере.

Говорят, Питер далеко,Питер – наша сторона.Весна придет – туда поеду,Там залеточка моя.

Мой миленок хитер, хитер –На метле уехал в Питер.А я маху не дала –На ухвате догнала.

– Дорогой, куда поехал?– Дорогая, в Ленинград.– Дорогой, и я с тобою.– Дорогая, очень рад.

В северной Карелии записана одна весьма выразительная пословица, смысл которой, очевидно, хорошо понимали вступающие в самостоятельную жизнь молодые селяне: «От каждого порога на Питер дорога». Отходники Галичского уезда Костромской губернии работали в Петербурге в основном малярами. Среди земляков за ними закрепилось прозвище: «Питерщики». О них слагали частушки:

Петербургская телега,Костромское колесо.И куда тебя, беспутный,В сенокос-то понесло?

Нарицательным именем ярославских крестьян, отправлявшихся на отхожий промысел в столицу, в противоположность «оседлым» или «домачам», стало: «Питерщики», «Питерцы» или «Питеряки».

Миграция сельского населения сделалась массовой с середины XIX века, когда сформировалась сеть железных дорог. В столицу буквально хлынул поток крестьян и ремесленников из Псковской, Витебской, Ярославской, Тверской, Новгородской губерний. Переселенцы становились кузнецами и текстильщиками, портными и сапожниками, работницами табачных фабрик и прачками. К концу века в Петербурге бытовала уже известная нам пословица, наиболее точно выражавшая суть сложившейся ситуации: «Псковский да витебский – народ самый питерский».

Следы псковского влияния на рост численности петербуржцев были заметны в фольклоре вплоть до середины XX века. В конце 1930-х годов на углу Косой и Кожевенной линий Васильевского острова находился продовольственный магазин, известный в то время в просторечии под названием «Скобарский». Им, по воспоминаниям горожан, пользовались так называемые «лимитчики» – переселенцы из Псковской области, работавшие на Кожевенном заводе. Там же, на Косой линии в 1920-х годах стояло огромное бесхозное здание, в котором обитали проститутки и бездомные. Командовал ими небезызвестный Мотя Беспалый, этакий питерский Робин Гуд, благородный вор, который занимался бандитизмом и разбоем, помогая при этом нищим и обездоленным. Это о нем, Моте Беспалом, бытовала в те годы поговорка: «Где Бог не может – Мотя поможет». Даже милиция среди бела дня старалась обходить этот дом стороной. От греха подальше. Дом этот в народе окрестили: «Скопской дворец». Сейчас в нем располагается одно из общежитий Балтийского завода.

Не отставала от Псковской и Витебская губерния. Распространенным промыслом крестьян Витебщины была поденная работа по разгрузке кирпича с барж на Калашниковской пристани. Кирпичи с судов переносили на берег на специальных подвесках, укрепленных на плечах носильщиков. За лето холщовые рубахи мужиков насквозь пропитывались красной кирпичной пылью и, возвращаясь в свои деревни, крестьяне, побывавшие в столице, с гордостью показывали на свои спины: «Наша деревня Питером красна».

Понятно, что и крестьяне обширной Петербургской губернии также занимались отходничеством. Так, например, женщины из старинного села Копорье, известного еще с 1240 года и ныне расположенного в Ломоносовском районе, часто подряжались в богатые барские усадьбы огородницами. Этот промысел у петербуржцев был в почете и копорок охотно нанимали. В конце концов за ними закрепилось устойчивое прозвище: «Копорки-огородницы», или просто «Копорки». Все хорошо понимали, что за этим стоит.

Одновременно с появлением в городской среде нового, если можно так выразиться, крестьянского типа петербуржца, пореформенная эпоха 1860 – 1870-х годов способствовала возникновению и в крестьянской среде неизвестного ранее социального типа. Крестьянин, поживший некоторое время в городе, да к тому же еще и грамотный, да если еще он привез из столицы две-три лубочные книжки, получал прозвище: «Полированный питерец». Этот образ потершегося среди горожан провинциала жив и сегодня. Еще совсем недавно можно было услышать ироническую кличку незадачливого неофита: «Оленинграженный».

Далеко не всем провинциалам Питер оказывался по плечу. Вблизи свобода превращалась в иллюзию, богатство – в призрак. Помятые столичной жизнью и отрезвевшие псковичи и ярославцы становились извозчиками и лакеями, чернорабочими и носильщиками. До сегодняшнего дня в петербургском городском фольклоре сохраняется множество пословичных вариантов на одну и ту же болезненную тему: «Хорош город Питер, да бока вытер»; «Питер – карман вытер»; «Батюшко Питер бока наши повытер»; «Матушка Нева испромыла нам бока». Пословицам и поговоркам вторят частушки:

Уж как с Питера начать,До Казани окончать.Уж как в Питере НеваИспромыла нам бока.

Среди лихих петербургских ямщиков и извозчиков существовала разудалая поговорка: «В Питере всех не объедешь». Велико было желание выделиться, обойти соседа, понравиться клиенту. Глубокий социальный смысл этой поговорки появился позже. Подтекст оказался до обидного прост и философски мудр. Он уточнялся и конкретизировался в других пословичных формулах народной мудрости: «Питер кому город, а кому ворог»; «Кого Питер полюбит – калач купит, кого не полюбит – и тулуп слупит». Да, в Питере всех не объедешь. Вот они – величественные дворцы, в которых наслаждаются жизнью зажиточные вельможи, роскошные экипажи, в которых катаются красивые и довольные люди, богатые магазины с пугающими ценами на товары в ярких витринах. Деньги в Петербурге, надо полагать, есть. Но вот пословицы и поговорки, записанные в Вологодской губернии: «В Петербурге денег много, только даром не дают»; «В Питере денег кадка, да опущена лопатка; кадка-то узка, а лопатка-то склизка»; «В Питере деньги у потоки не вися» (потока – водотечник, нижний свес кровли, желоб). О том же – в деревенских частушках:

В Петербурге жизнь хороша,Только денег нет ни гроша;Заведется пятачокИ бежишь с ним в кабачок.

Наши дома работают,Мы во Питере живем;От нас денег ожидают,Мы в опорочках идем.

В Питере жизнь хороша,Не принес я вам ни гроша.Извините, родители,Проигрался в Питере.

Естественный отбор, или, как говорили в народе, «Питерская браковка», была жестокой и беспощадной. Сословный и чопорный Петербург отторгал, как инородные тела, слабых и неспособных, мягкотелых и неудачливых. Великая одиссея, как правило, заканчивалась в родной деревне. Трудное возвращение в убогий сельский быт скрашивалось неприхотливым деревенским юмором под неизменную гармошку:

Меня Питер оконфузил,Но и я его срамил.Из-за питерской заставыБосиком домой катил.

То ли я не молодец,То ли я не Фомка.Как из Питера бежал –Прыгала котомка.

Я во Питер-то на троечке,А из Питера пешком,А из Питера пешкомСо своим худым мешком.

Я во Питер собирался,Думал в барины попасть.Только в бары не попал,В лапотках домой придрал.

Пришел с Питера домой.Говорит мне батька мой:– Ну-ка, питерский сынок,Выкладай-ка на оброк!– Ну какой, отец, оброк –Насилу ноги уволок.

Ванька с Питера приехал,Гармонь новую привез.Гармонь новая потерта –Гармонист похож на черта.

Впрочем, иногда было и не до шуток: