Верхом на тигре. Дипломатический роман в диалогах и документах - Артем Юрьевич Рудницкий

Настроения населения города

Как уже выше было сказано, экономические и политические предпосылки, возникающие из деятельности немецкой администрации, не могли сделать из польского населения немецких друзей.

Все население в целом ненавидит немецкую оккупацию и всеми силами старается распоряжения властей саботировать и вредить, где только можно. По рассказам различных людей в самой Варшаве 32 нелегальных антинемецких газет, издаваемых во многих тысячах экземпляров и печатаемых в типографиях. Газеты эти молниеносно распространяются просто романтическим путем: их можно внезапно найти у себя в кармане, на письменном столе, в магазинах, в учреждениях и т. д.

Немецкие власти борются с этим беспощадно – за распространение газет и прокламаций пойманные расстреливаются без суда, тем не менее, газетки эти печатаются и распространяются.

Несмотря на то, что польское население не имеет возможности слушать радиопередачи (все радиоаппараты конфискованы еще в ноябре 1939 года), газетки регулярно оповещают обо всех передачах английского и советского радио.

Тенденции государственной независимости еще очень сильны у польского населения, который в большинстве своем, и в особенности интеллигенция, мечтает о возврате к прошлой независимости и самостоятельности. Многие рассчитывают на помощь Америки и СССР, но трудно сказать, о чем собственно они мечтают: о независимости, об установлении советской власти или о другой политическо-территориальной концепции.

Ненависть к немцам так велика, что не задумываясь над политическими результатами и послевоенным государственным устройством, люди мечтают о поражении и уничтожении Германии, которая по общему мнению несет человечеству нужду, рабство и унижение, в особенности если принять во внимание, что к завоеванным народам немцы подходят с решением аусробен[85].

Трудно поэтому еще теперь судить, на чьей стороне симпатии народа генеральной губернии и в какие социологические определенные рамки надлежало бы эти симпатии уложить. Но одно можно с уверенностью сказать: слово «немец» в психике польского народа есть и останется одиозным и расправа при случае будет исключительно кровавая: это утверждают представители всех слоев и классов.

Народное образование в настоящий момент стоит на низкой ступени. Школы закрыты, вместо них существуют какие-то курсы самообразования, история и польский язык преподаются кооперативно, так как воспитание в народном и патриотическом духе немцами жестоко преследуется. Классические языки запрещены, математика преподается в пределах 6 классов гимназии, но без практических работ и упражнений.

Вообще можно сказать, продуцируется человек с начальным образованием, без испытаний, без интеллигенции, потому что большинство библиотек закрыто, а в открытых оставлены только «благонадежные» книги (по-польски), новые не печатаются, если не считать брошюр специального содержания и в специальном духе, отвечающих целям немецкой администрации.

В 6-ти кино идут немецкие фильмы, непонятные населению ни по форме, ни по духу и содержанию.

В единственном театре дают оперетту с благонадежной музыкой и артистами. Вообще нет артистов, потому что многие артисты, режиссеры и музыканты успели уехать в Советский Союз, а оставшиеся корифеи сцены Леон Шиллер и Стефан Ярах сосланы в Аушвиц за (говорят так) просоветские симпатии. Остальные, что осталось – бедные труженики без таланта и умения, или же просто служащие Абтайлунг пропаганды[86].

Единственная газета «Новый курьер Варшавски», издающаяся также Абтайлунг пропагандой, ничего кроме восхваления немцев и унижения поляков и издевательства над евреями не содержит. Зато можно завязать знакомство с людьми обоего пола через посредство этой уважаемой газеты в целях, не оставляющих никакого сомнения. Так что моральные устои семьи, брака и вообще чистоты нравов, о которых столько отдельно немецкая пресса пишет, совершенно в Генеральной губернии не культивируются. Совершенно наоборот, публичные дома организуются массами, и телефоны их помещены даже в телефонной книжке. Например, в городе Зарослай[87] есть Штаатлихе[88] бордель и тут же, пожалуйста, телефон.

Отсюда понятно, на каком моральном уровне очутилось польское общество, которое вырождается духовно, а также и физически, потому что не имеет права заниматься спортом и умирает с голоду. Мистически-католические настроения всегда были сильны в польском населении, теперь оно окунулось в мистицизм: изо дня в день, духовенство завалено работой.

Евреи и гетто

Уже в начале прошлого года начали в пролетах некоторых улиц возводить кирпичные стены, посыпанные сверху битым стеклом, чтобы инфекция, распространенная евреями, не перелезала через стену.

Затем, в ноябре 1940 г., вышло вдруг распоряжение, чтобы все евреи (до 3 поколения), т. е. если в семье хоть один из супругов был еврей, должны переселиться в специально назначенный район, состоящий из нескольких десятков улиц, наполненных полуразрушенными домами. Поляки же из этого района должны были переселиться в еврейские освобожденные квартиры, причем поляки имели право забрать свое имущество, евреи же не имели права забрать даже подушки. Месяц продолжалось это переселение, месяц продолжался грабеж (грабеж еврейского имущества, движимого, и продуктов питания), продолжался все время без перерыва.

Можно было наблюдать раздирающие душу сцены, когда сцены Кишиневского погрома бледнели перед зверством и издевательством господ из СС и фольксдойче, награбивших от евреев все до последней рубашки и хлеба включительно, причем не делалась разница между беднейшим и богатым населением.

Затем из окрестных местечек выгнали всех остававшихся евреев, часто без одежды, на лютый мороз и согнали всех в Варшаву, в этот район, деликатно называемый «еврейским кварталом». Таким образом, на протяжении нескольких десятков полуразрушенных улиц ютится 600 тыс. человек.

Гетто управляется Советом старших[89] евреев, который по общему признанию самих же евреев представляет банду воров и мошенников, делающих состояние на исключительной бедности и нужде этих несчастных людей.

Над Советом старших стоит специальный комиссар, через которого и происходят сношения с немецкими властями.

Снабжение продуктами еврейского населения находится в руках этого же Совета старших, но это только фикция, потому что немцы поставку продуктов гетто игнорируют, если же оказывают это «благодеяние», картофель и мука удивительным образом исчезают раньше, чем они будут розданы населению гетто. По общему мнению, гмина еврейская либо продает эти заказы спекулянтам, или же делит между огромной массой облепивших это учреждение комбинаторов, членов семейств служащих и директоров отделов гмины. Благодаря этим порядкам хлеб выдается в минимальном количестве, раз на две недели, и поэтому население в огромной массе совершенно голодает.

Нужно знать, что еврейское население живет в исключительной нищете и тяжелых квартирных условиях. В грязных, запущенных квартирах, в полуразрушенных домах, с испорченными водопроводами и канализацией, при выбитых стеклах ютится иногда несколько десятков человек; люди не моются, потому что мыла нет, и евреям его вообще не выдают. Поэтому и парикмахерские не бреют и не стригут, нет белья, нечем стирать. Нет одежды, нет обуви, еврейская масса выглядит по внешности ужасно, – оборванные, грязные, безумные люди, голодные и глубоко несчастные.

Совет старших организовал еврейскую милицию и специальное учреждение по борьбе со спекуляцией. Эти люди носят специальную форму – фуражки с сионской звездой, и подчинены польско-немецкой полиции. Жалованья они не получают и