Могила Таме-Тунга - Константин Нефедьев

— Сеу, там есть кучи свежей земли и, кажется, живет огромный тин-той. — Так кабокло называют броненосца за его характерный звук при движении.

— Что же, свежее мясо было бы кстати на ужин, — ответил профессор. — Возьми карабин!

Сергей, слышавший этот разговор, встревожился. По каким-то едва уловимым признакам он догадывался, что экспедиция находится в тех местах, где совсем недавно он побывал с Ходи Тихо. Вон заросли молодых акаций на склоне горы, а дальше должна находиться каменистая терраса, — соображал он. — Неужели тин-той, на следы которого напал проводник, и есть тот самый Большой Чаму, «разрешивший» Ходи Тихо и ему пройти к гроту с засушенными человеческими головами?

— Не убивайте этого броненосца, сеньор Грасильяму, — попросил Сергей. — Если вам нужно свежее мясо — я добуду его.

— Гм, тебе жаль броненосца?

— Индейцы не трогали этого великана. По их верованиям, Большой Чаму, как называют они броненосца, охраняет Справедливого Лоха.

— Эй, Таларино, оставь карабин! Обойдемся без мяса, — крикнул Грасильяму проводнику и, повернувшись к Сергею, показал на раскладной стул:

— Садись, Саор! Рассказывай, что знаешь. Прежде всего: кто такой Справедливый Лох?

— Божество индейцев.

— Ты его когда-нибудь видел?

— Нет!

— А не рассказывали тебе индейцы о долине, где стоят вечные туманы и бродят гигантские животные?

— О такой долине я не слышал, а вот какое-то гигантское чудовище видел, когда мы с Аоро жили на берегу ручья.

— Аоро — это твой пропавший друг-индеец, о котором ты рассказывал?

— Да. Мне кажется, сеньор профессор, мы как раз идем в направлении к Злому Сагуртану. Ведь моя серьга потеряна в районе развалин.

— Может быть, может быть, — вслух размышлял Грасильяму. — Расскажи подробней, как выглядит зверь, которого ты видел возле ручья?

Сергей описал внешность чудовища.

— Ты видел его своими глазами? Это не плод твоей фантазии, юноша?

— Нет!

— Прекрасно, мой друг, прекрасно! А не видел ли ты змей, примерно втрое толще меня?

— Нет, не видел. А разве такие бывают?

— По теории вероятности, должны быть, раз уж существуют здесь чудовища. Ну, что ж, дружок, спасибо. Очень интересно, очень интересно, что ты сказал. Но мы увидим вещи куда более интересные, — весело сказал Грасильяму, похлопав Сергея по плечу. — Будем искать развалины храма.

— Охотно вам помогу, — ответил Сергей.

Утром профессор Грасильяму, Жоан и Сергей отправились на поиски. Возвратились они к вечеру, так ничего и не найдя.

Грасильяму уже собрался было отправиться в деревню договориться с сагамором, чтобы тот за соответствующее вознаграждение показал им дорогу к Злому Сагуртану, но Гароди отговорил его: нельзя терять времени, срок договора с кабокло истекает.

Когда все улеглись спать и лишь один профессор Грасильяму по обыкновению сидел у костра со своей записной книжкой, к нему подошел Сергей.

— Простите, профессор, мне нужно выяснить у вас один вопрос, — сказал он.

Грасильяму нехотя поднял большую лохматую голову.

— Что тебе нужно, синантроп?

— Мне бы хотелось знать, куда лежит путь экспедиции и какие цели она преследует?

— Это что же, все русские так любопытны?

— Простите, профессор, но я действительно хочу знать, куда и зачем мы идем.

Надеюсь, это не секрет?

Профессор забавно склонил голову, пощипал себя за кончик носа.

— Нет, не секрет! Но чтобы ты понял меня, придется начать несколько издалека.

Знаешь ли ты, кто был первым человеком, который поборол свой страх и принес в пещеру горящую ветвь, зажженную молнией? Кто впервые привязал к палке кусок кремня и стал обладателем первого в мире каменного топора? Кто впервые острым камнем или обломком раковины нацарапал на поверхности стены фигурку бегущего оленя? Нет, ни ты, ни я, никто на свете этого не знает, но мы знаем, что так было, ибо так зарождалась человеческая культура. Понятно? Люди древних времен были кочевниками. Они искали новые места охоты, рыбной ловли, сбора плодов и кореньев. Ради этого, — а может, были и другие причины, — они странствовали по суше, переплывали через реки и озера, а позже пустились плавать по морям и океанам…

И профессор Грасильяму вкратце изложил Сергею свою гипотезу миграции народов и, в частности, заселения американского континента.

— Одни говорят, что Америка — колыбель всего человечества. Из Америки происходило расселение людей по земному шару, — продолжал Грасильяму. В голосе ученого звучали торжественные нотки, будто бы он говорил не одному русскому юноше и толпе молчаливых деревьев, а обширной аудитории. — Но другие, в том числе и я, возражают: человечество расселилось по земле из Азии. Где истина? Где родина человека? Решением этого вопроса я и занимаюсь, юноша. Установить правду — цель моей жизни. Во имя ее я сорок с лишним лет странствовал по горам и лесам, умирал от бери-бери, страдал от укусов змей и задыхался в испарениях болот. И сейчас мы идем во имя этой благородной цели. Понятно?

Сергей ответил не сразу.

— Нет, сеньор профессор, не понятно. Почему же вы решили, что ключ к этой задаче таится именно здесь? Что могут сказать вам фрески, сохранившиеся в храме?

Ученый поворошил бороду, почесал снизу подбородок, внимательно посмотрел на Сергея, словно прикидывая в уме: неужели он не понимает таких простых вещей?

— Дорогой мой! Ты или непроходимый тупица или же наслушался бредней моего лучшего друга профессора Элиаса Гароди. Он, к сожалению, сейчас спит, но я всегда открыто говорю ему в глаза, что он неисправимый скептик. Я никак не могу вбить в его голову самую элементарную истину: в основе всякой легенды и предания лежит подлинный исторический факт или событие. Понятно? Нельзя пренебрегать даже рассказом старухи-пьянчужки. Надо попытаться понять, о чем она говорит. Вспомним историю с гомеровской «Илиадой». Несколько веков она считалась поэтическим вымыслом, пока немецкий археолог Шлиман в восьмидесятых годах прошлого столетия не раскопал на холме Гиссарлык, в Малой Азии, древний город Илион, иначе Трою, а за ним Микены и Тиринф. Почему бы и во фресках храма, который мы ищем, не могут быть запечатлены события из истории народа, воздвигшего этот храм? А?

Грасильяму бесцеремонно ткнул пальцем в грудь Сергея, как бы вызывая его на спор. Но Сергей и не собирался возражать. Рассказ ученого его заинтересовал.

— Ага, молчишь. Потому что тебе нечего сказать, так же, как ничего внятного не может мне возразить и вот тот начетчик, считающийся профессором и директором Национального музея, хотя он и мой друг, — на этот раз Грасильяму ткнул пальцем не Сергея, а в сторону палатки, в которой спал Элиас Гароди. — Он никак не может понять, что каждая легенда, передаваемая из уст в уста, от поколения к поколению, пройдя через века, претерпевает существенные изменения. Нужно отшелушить все наносное, все ирреальное, отличить правду от вымысла и доискаться истины… Вот каково положение вещей, юноша.