Седьмая свеча - Сергей Пономареко

Когда Степан подарил ей этот тяжелый для дамских рук «бульдог», то объяснил, что в его барабане «винегрет» — газовые патроны через один чередуются с заряженными крупной дробью. Силу «бульдога» он продемонстрировал в лесу, поставив на бок пустую банку со шпротами в десяти шагах от себя. Эхо выстрела тогда оглушило Олю, и она увидела, что в дне банки образовалась большая рваная дыра неправильной формы. Потом он научил ее стрелять. С тех пор револьвер не приходилось применять.

Ольга осторожно продвигалась по дому, держа в одной руке включенный фонарь, а в другой — револьвер. Предательски скрипели половицы. В большой комнате, служившей матери одновременно и гостиной, и спальней, она увидела подтверждение слов Гали: круглый стол был сдвинут к буфету, кровать — к противоположной стене, так что половина комнаты была полностью освобождена от мебели. Вдоль всей стены на полу стояло множество огарков свечек. Обследовав обе комнаты и убедившись, что там никого нет, Ольга вернулась в коридор и вкрутила пробки, чтобы можно было зажечь электрический свет, но ее усилия оказались напрасными — видно, в это время в очередной раз отключили электричество. Газовая плита тоже не работала — она сама попросила, чтобы газ перекрыли и опечатали, раз в доме никто не живет.

Ей было немного страшно оставаться одной в пустом темном холодном доме. Она выключила фонарь, чтобы не посадить аккумулятор, и густая темнота, ослепив, окружила ее со всех сторон, обострила слух и ускорила биение сердца. Постепенно темнота стала терять свою плотность и глаза, привыкнув, стали различать отдельные предметы.

Вначале она решила разжечь печь и вскипятить чайник, но потом передумала. Она стала привыкать к обстановке, окружающей ее с пеленок, так что темнота уже не была помехой. «В родном доме и стены помогают», — она теперь убедилась в этом. Ольга подумала: «Вдруг этот таинственный некто решит и сегодня ночью навестить наш дом? Это было бы совсем неплохо, я к этому готова». Она крепко сжала шероховатую ручку короткоствольного «бульдога» тридцать восьмого калибра.

Ольга принесла из маленькой комнаты еще два одеяла и, забравшись с ногами на кровать, полностью укуталась ими, оставив лишь небольшую щелку для наблюдения. Сразу время замедлило бег, словно стало задыхаться и потеряло желание двигаться. Под одеялами благодаря ее дыханию стало тепло, создалась иллюзия комфорта. Знакомая с детства обстановка теперь, через тринадцать лет, прошедших с тех пор, как она покинула этот дом, вдруг заставила вспыхнуть воспоминания детства.

Она снова почувствовала себя маленькой девочкой, запахи, ощущения далекого детства обрушились на нее, так что сомлело сердце. Казалось, сейчас войдет мама, строгая и суровая с другими и такая добрая с ней, и, приняв ее игру, будет делать вид, что ищет ее, оставив убежище на кровати на конец поисков. Найдя, потащит в кухню и угостит горячими пирожками или другой сдобой. Печь было страстью ее мамы.

А она не захотела отпустить душу мамы с земли, обрекая ее на мучения между небом и землей, и все для того, чтобы она исполнила ее замыслы, пребывая в состоянии элементера. Но ведь после смерти это была уже не ее мама, так как, покидая телесную оболочку и приобретая некий астральный образ, она была уже не подвластна человеческим чувствам, добру и злу, любви и ненависти, не могла желать чем-то помочь или навредить.

Тогда Глеб нарушил ее замыслы — сжег магическую лабораторию в бане, позволил душе мамы полностью переселиться в астральный мир. А возможно, она заблуждается, и эта бедная душа мается здесь до сих пор, не имея возможности разорвать земные узы?

Может, сейчас она появится в этой комнате и начнет корить ее за столь жестокое отношение к себе? Словно в подтверждение ее предположения ночная тьма в комнате сгустилась, возникли очертания темной фигуры, неслышно плывущей по комнате, словно и не было скрипучих половиц. Ольга прикрыла рот от ужаса — одно дело вызывать призрак, а другое — нежданно-негаданно столкнуться с ним.

Вдруг в комнате стало светлеть — это призрак поочередно зажигал свечи, стоящие вдоль стены. Ольга, умерив дыхание, наблюдала за невысокой полной женщиной, одетой в черное. Вскоре незваная гостья опустилась на колени перед большой иконой, стоявшей на стуле в углу комнаты. Такой иконы у мамы не было, это Ольга знала наверняка.

— Царице моя преблагая, надеждо моя, Богородице, приятельнице сирых и странных представительнице, скорбящих в радосте, обидимых покровительнице! Зриши мою вину, зриши мою скорбь, помози ми яко грешной. Вину мою прости, разреши ту, яко вопиши: яко не имам иныя помощи разве Тебе, ни иныя представительницы, ни благия утешительницы, токмо Тебе, о Богоматерь, яко да сохраниши мя и покриеши во веки веков. Аминь. Прости меня, Богородица, и упокой душу убиенной мною Ульяны…

Ольга не выдержала и соскочила с кровати. Женщина охнула, оглянувшись, перекрестилась и упала без чувств.

Ольга подбежала к ней, взяла свечу, подняла ее повыше — и узнала попадью Софью. Та уже пришла в себя, она дрожала и крестилась:

— Свят, свят, Ольга! Это ты иль нечистый дух?

— Я, дорогуша Софья. А нечистый дух и такая же совесть — с тобой!

Ольга стояла над ней, сжимая револьвер. «Надо же, чинуша Софа сама призналась, что убила мою мать!» — подумала она.

— Давай рассказывай все как есть! Иначе… — И она приставила револьвер к голове Софьи.

— Прости меня, Ольга! — Софья зарыдала, стоя на коленях.

— Бог простит. Давай рассказывай, я долго буду над тобой стоять?

— Нечистый попутал меня! Не помогали мне от хвори ни лекарства, ни молитвы, денно и нощно произносимые, гнила заживо, а жить хотелось. Очень хотелось. Когда баба Харита — она пыталась меня спасти от порчи, да сама Богу душу отдала — помирала, — и Софья перекрестилась, — то сказала, что пока ведьма или ведьмак, которые на меня порчу наслали, не помрет, не выдужать мне, не быть мне жильцом на белом свете!

— При чем тут моя мать?

— Знала, что она наслала на меня порчу!

— Откуда?

— А больше некому и незачем. Прогневалась она на меня и наслала порчу, упокой Господи ее душу.

— А что сейчас здесь делаешь? Зачем замок сорвала?

— Епитимью за совершенный грех добровольно на себя наложила — по ночам отмаливаю грехи. Но замка не ломала. Увидела, что дверь открыта, вот и решила, — глотая слезы, объяснила Софья, но утаила, что так делать ей приказала Галя.

— А меня зачем хотела отравить? — спросила Ольга.

— Вот тебе крест, не хотела!

— А передачи отравленные зачем присылала?

— Да не отравленные они! — истерично взвизгнула она. — Галя наказала передать. Да там все овощи свои были, такие ловкие, только с погреба. Никакого яда!