Купол раздора - Иван Александрович Мартынов

в семье, на него спихнули административную работу локального масштаба, и дела до него никому там не было. Ну и сознательность в голове имеется, вот и примкнул к нашим. Сейчас решают, что же делать с добром всем этим из закрытых городов. Их знаешь сколько по стране? Ужас! Главное — бесчинства не допустить.

Когда монархия рухнула сто лет назад, то часто люди просто грабили в своих корыстных инетресах усадьбы, да убивали без суда. Да всегда почти так было при революциях. Сейчас хочется верить, что люди чувствуют единство, понимают, что народу всему досталось и у всех нужда. Распределят как-то справедливо, что ли. Хотя человек штука такая странная, всегда совесть сбой может дать. Ладно, не будем о плохом, брат. Победа же? Победа! А там всех подлатаем по больницам, страну тоже на ноги поднимем. Заживем. В обоих смыслах этого слова.

— Да, брат, не сомневаюсь. Я вокруг себя много светлых людей вижу, верю, да и знаю, что не все потеряно. — Паша улыбнулся и положил руку на плечо другу, будто подбадривая и воодушевляя.

— Это ты потому что в темноте смотрел на все вокруг. Тут и самая мелкая звёздочка, что много лет назад исчезла яркой покажется. Это я преувеличиваю, конечно, так-то я согласен, что хороших людей масса. А то, что молчали долго — их понять можно.

Парни еще какое-то время поболтали на отвлеченные темы, строили планы, мечтали. Время свободного посещения в больнице подходило к концу.

— Ну, пойду я, надо еще на автобус успеть. Кушай хорошо и спи долго, ты стране здоровый нужен. И мне!

— Чао! Постараюсь, Паш. Спасибо. Вере привет пламенный! — Павел снова застучал расшатанной плиткой и, посвистывая, потопал к остановке.

В квартире одиноко без любимой, только кот старался скрасить вечер. А за окном, легкий ветерок шелестит листьями, и теплое летнее ночное небо освещено полной луной и звездами. Люди выходят на балконы или в парки, наслаждаются вечерней прогулкой или собираются, чтобы посмотреть фейерверк. Впервые за долгое время, можно понаблюдать за этим действом.

Запел дверной звонок. Паша положил аккуратно пушистого любимца на диван и побежал смотреть в глазок. Замки заскрежетали.

— Пашка! Ну ты повзрослел! — мужчина раскрыл руки, чтобы обнять уже не такого и маленького племянника. — Ну ты великан!

— Дядя, ты? Да ты почти не изменился! Только бороду какую густую отпустил, тебе идет. — Они улыбались, хлопали друг друга по спине и крепко обнимались. Дядей Павла был Трофим Юрьевич. Только что он прибыл со своими братьями по оружию в город.

— Я прибыл с базы «Псков» только что, сразу к тебе поспешил. Отец твой дал адресок. Решил сначала родное лицо увидеть, а потом уже расквартируюсь. Завтра вот встречаюсь с Конюховым Федором, знаешь же его?

— Как не знать-то, мы с ним и с папой брали базу на Кавказе, а потом приехали в Москву в одном автобусе. Тебе отец вкратце-то и рассказал все, наверное?

— Мы пока толком не успели пообщаться… Но он сказал, что вы вместе сражались плечом к плечу, да. Он пробил, видимо, через Федора, где я, вот и связался. Сережа, дядя твой, погиб. Смертью храбрых. — Паша смог только вздохнуть, резко, ошеломленно. — Я… Я не смогу тебе сейчас всего рассказать, Паша. Просто знай, что ты окружен героями. Твой отец не смог пойти тогда с нами в леса, оберегал маму. Но и не смог остаться безучастным, видишь как. И вот ты еще, наш маленький воин, — Трофим потрепал Пашку по волосам. — Жизни наши по-разному строились, но в конце концов все дороги ведут в Рим. А в нашем случае к справедливости. Кто бы мог подумать, что все оно так сложится. Хотя… Как иначе-то… Ладно, Паш, ты давай расскажи о себе, о Москве! Я знаю все детали про Градова, про суд, про премьера, что сейчас балом правит. Но ты о себе давай, твоими глазами хочу видеть события.

— Я… Извини, я не буду это обсуждать, если ты не готов. Но дядя Сережа… Мало помню из детства, его и тебя, если честно. Но я помню ту любовь, которой я был окружен, и я знаю, что у меня лучшая семья. Светлая память… — они оба перекрестились. — А если обо мне, то все довольно обычно. Работаю на заводе, живу с Верой, девушкой моей. Она сейчас в больнице. Быть может, именно благодаря ней я и влился в подполье. А свел нас Макс — вот такой человек! Фигура, лидер наш! Его посадили в тюрьму не так давно, один из членов нашей ячейки сдал. Мы с Верой бежали из города, попали на Кубань, а там волею судеб встретил отца. Я даже не знал, что он тоже среди партизан окажется! На Кавказе ранили Веру, но ничего серьезного, в больнице под присмотром лежала, завтра уже ко мне вернется. А я снова на завод, хочу принести пользу Родине. — парень смущенно улыбнулся и потер плечо. Давно Паше не приходилось рассказывать о своей жизни кому-то не из постоянного окружения.

— А я всегда знал, что ты не пропадешь, ты в детстве уже показывал такой стойкий характер. Еще и руки в отца золотые, а? Поможешь ты стране нашей обязательно. И я помогу чем смогу. В столице-то я не просто так, Паш. Утром Конюхов выдает задание. Пока ничего не знаю, только то, что еду в Сибирь, там тайно пробираться надо будет. Никому бы не сказал, но ты свой, временем проверенный и родной. Наш! Так и получается, что времени на разговоры у нас не так много. Но зато потом свидимся, глядишь, всей семьей соберемся. И с товарищами можно! За большим столом, как в старые добрые.

— Поскорее бы. Я уже почти и не помню, каково это — без страха, с любовью, царящей вокруг, собраться, да и не вдвоем? А вот так, со всеми, кто дорог… Надеюсь, ты скоро вернешься из поездки, дядь, а я пока тоже делами займусь.

Они еще несколько часов болтали, пили, ели, и плевать им было на то, что утром рано вставать. А на улице, дул теплый радостный летний ветерок. Небо темно-синего цвета, над ним ярко мерцают звезды. Улицы полны людей, которые выходят на прогулку. Это волшебная ночь.

Трофим покинул своего племянника поздней ночью и отправился к себе. Невероятно вовремя он вошел. Раздался дребезжащий неприятно телефонный звонок. В голове хмель и усталость, этот звонок, явно не предвещающий ничего хорошего, особенно неприятно сейчас звучал. Из трубки донесся голос Конюхова:

— Трофим? Рядом никого нет?