Верь мне! - Джин Реник

Итак, меньше трех миль. Намного меньше. Проклятье! Предположим, что эти подонки затратили три минуты на поиски ключей от седана. Если они действительно преследуют Луизиту, то могут быть здесь с минуту на минуту. Будем надеяться, что бандиты не заметят спрятанный джип в такой дождь. Зекери лихорадочно молился, чтобы ливень продлился хотя бы еще десять минут.

Ребенок заснул, и Луизита устроила из шерстяного одеяла кроватку на большом уступе скалы. Элисон, прихрамывая, подошла к ней и осмотрела все вокруг.

— Все в порядке, — сказала она. Но будьте внимательны, вчера на этом месте меня укусил скорпион.

Луизита передала ей затихшего ребенка, а сама перетрясла одеяло, чтобы убедиться, что в нем не спрятались скорпионы. Луизита смотрела с озабоченным видом на одеяло, а Элисон — с удивлением на ребенка. Безмятежно спящий младенец покоился у нее на руках. Его глазки с длинными ресницами были плотно прикрыты, а бледно-розовый ротик все еще слабо повторял сосательные движения, на меленьком личике выделялись крупные скулы, и все оно было обрамлено густыми прядями прямых черных волос. Кожа бледно-кофейного цвета казалась невероятно нежной, гладкой и ровной.

Зекери рассеянно следил за ней, сидя у Костра, и вспоминал тот миг, когда странно волнуясь, прикоснулся губами к ее губам. Поцеловал ее, наконец. Он помнил шелковистую грудь Элисон с теплой нежной кожей, как у ребенка. Его невольно бросило в жар при воспоминаниях о той ночи, когда он лежал рядом с ней. И сейчас, с младенцем на руках, она была, как всегда, прекрасна.

Но три четверти его сознания все же были заняты решением проблемы их спасения. Как вытащить джип из канавы? Он подозревал, что почва совсем раскисла от дождя. Может быть, следовало подложить под колеса ветки и деревца из завала? Но даже вооруженным, Зекери не хотел попадать в руки подонков там, на шоссе. Он слышал приглушенный разговор женщин, склонившихся над ребенком.

— Сколько ему? — спросила Элисон, качая спящего младенца, пока Луизита расстилала одеяла на земле около костра.

— Сегодня исполняется три недели, — тихо ответила та.

— Это ребенок вашей сестры?

— Да, она умерла четыре дня назад, — сказала Луизита просто.

У Элисон помимо ее воли выступили слезы на глазах.

— Я сочувствую вам. Как это ужасно!

Лицо Луизиты оставалось бесстрастным, что было обычным делом у индейцев. На нем не отражалась печать скорби, скрытой в ее сердце. Но Луизита была благодарна американке за сопереживание. Она перестала возиться с платьем, которое предназначалось Саре и в которое был теперь завернут ее ребенок.

— Она будет спать под деревом священной сейбы, поддерживающим небо, — сказала Луизита. — Кисин не сможет больше послать ей испытания и горе.

Элисон горячо желала, чтобы так и было с матерью этого младенца.

— Он очень милый мальчик, — сказала она. — Вы должны гордиться им. Как его зовут?

Индианка устроила из одеял подобие колыбели, приподняв края жесткой ткани, которые образовали невысокие стенки.

— Он первый ребенок в семье сестры. Его американское имя — Адам.

— А у вас есть дети?

— Нет, у меня была только сестра. А теперь у меня есть Адам. Я хочу взять его с собой в Штаты. Но я боюсь.

— Боитесь? Чего? — раздался голос Зекери.

От неожиданности обе женщины вздрогнули. Ребенок на руках Элисон заворочался и снова затих.

— Полиции, — робко ответила Луизита. — Когда позвонила моя сестра, у меня было слишком мало денег на дорогу. А Сара находилась в беде, — она помолчала, подавленная готовым сорваться с уст признанием. — Я украла деньги у людей, в доме которых служила.

Элисон оторвала взгляд от мирно спящего ребенка и взглянула на Зекери, сознавая, что воровство — серьезное правонарушение. Он нахмурил брови, внимательно слушая Луизиту.

— Именно из-за этого двое парней охотятся за вами?

— Нет! — Луизита разволновалась. — Они и не знают, что у меня есть деньги. Они ищут Руфино. Это — отец ребенка.

Она коротко рассказала о звонке Сары.

— Они думали, что моя сестра приехала сюда для встречи с Руфино и знает, где именно он прячется. — Луизита объяснила все честно и прямо. — Я заметила, что они едут за нами еще по дороге на руины, вот почему я убежала. Я и предположить не могла, что они нападут на американцев!

Ее голос смолк.

— А вы знаете, где теперь этот парень?

— Нет! — воскликнула Луизита, боясь, что ей не поверят. — Я не виделась с сестрой, она умерла до моего приезда. Я вообще никогда в жизни не видела Руфино. Теперь они знают об этом, потому что один из них наврал, что он — Руфино. Он пытался забрать ребенка, — объяснила Луизита, — а когда я воспротивилась этому, он взял и меня с собой.

— Зачем? — спросил Зекери, все еще до конца не понимая всего этого запутанного дела.

— Один из них сказал, что хочет использовать ребенка, чтобы принудить Руфино вернуть им деньги, отвечала она, боязливо поглядывая на Зекери.

Последовало общее молчание. Элисон видела, что он точно так же поражен этими словами, как и она сама. Никто из них теперь не сомневался, что бандиты смертельно опасны и в первую очередь для жизни ребенка, который нужен им как средство шантажа.

Зекери резко встал, взял пистолет Луизиты и вышел за порог разведать обстановку.

— Вы собирались вернуть им деньги? — Элисон протянула ребенка Луизите, которая уложила его осторожно в гнездышко из одеял, а потом только ответила.

— Нет, деньги нужны были на дорожные расходы, на самолет… для моей сестры, — она уселась на песок рядом с малышом. — Последний раз, когда я говорила с Сарой по телефону, у нее еще не было ребенка, и она просила забрать ее в Америку, — Луизита проглотила комок горечи, который застрял у нее в горле при воспоминании о Саре.

Элисон разглядывала целофановый пакет, надетый на ее больную ногу.

— И много было денег?

— Да. Двести долларов. Я верну их, клянусь.

— Я верю вам.

Глядя сверху вниз на спящего младенца, Элисон с болью в сердце осознавала, что для нее там, в Чикаго, сумма в двести долларов была меньше, чем дневной заработок. А для матери этого младенца три недели назад те же деньги были буквально вопросом жизни и смерти, Луизите, которая украла их, грозила тюрьма. Пропасть между ее миром и миром, в котором жила Луизита, казалась столь глубока, что в это трудно было поверить.

Ей пришло в голову наипростейшее решение.

— Когда мы вернемся в Белиз, я сама оплачу проезд ребенка, а вы сможете вернуть непотраченные деньги вашим хозяевам, — сказала она. — Я уверена, что вы расскажете им о смерти вашей сестры, они все поймут. Если понадобится, я сама с ними поговорю, и я ручаюсь — Зекери тоже замолвит за вас словечко.