Твоя далекая звезда (Отпуск в тридевятом царстве) (СИ) - Бахмайер Галина Владимировна

— Я не имею права вмешиваться в вашу жизнь, — отстраняя его руки, пробормотала Джелайна.

— Но моя жизнь и так необратимо изменилась, когда вы появились здесь, — возразил Олквин.

Женщина замерла, глядя на него широко открытыми глазами. Неожиданно она ахнула и зажала рот рукой.

— Что? — насторожился капитан. Джелайна помотала головой и попятилась от него вдоль стены.

— Он что… проверяет вас мной?! — ошеломленно предположил Олквин. Джелайна повернулась и убежала прочь. Капитан остался стоять, привалившись к стене.

Немыслимое, самонадеянное коварство двойника просто не укладывалось у него в голове. Ладно, какой-то там Бенвор Олквин из утопии — понятно, что для Уокера он был никем, просто одним из зеркальных отражений в бесконечной веренице идентичных миров. Но поступить так с любимой женщиной, которая доверяла ему…

Почему ему раньше казалось, что он в состоянии понять Уокера? Душа этого страшного человека теперь представлялась темной, как зимняя ночь, и такой же холодной. Что привлекло двойника в Джелайне, зачем она ему нужна? Зачем мучить ее своей скрытностью, бросать одну в незнакомом мире, устраивать непонятные испытания с непредсказуемыми правилами? Зачем привязывать к себе, а потом цинично провоцировать? Какая-то извращенная логика, форменное издевательство.

Вылившееся в злобу напряжение нашло подходящее направление для ненависти. Хуже всего Бенвору было оттого, что он точно знал: Джелайна все равно простит Уокера, что бы тот ни сделал. И Олквин не мог и не хотел винить ее за это — она была всего лишь женщиной, впечатлительной и легко ранимой, а ее единственная настоящая жизнь терпеливо дожидалась по ту сторону бескрайней бездны.

Сентин казался вымершим — все попрятались от мороза. Бенвор быстрым шагом пересек крошечные улочки и, войдя в дом, увидел крестьянку. Она все-таки осталась ждать в тепле у камина, надеясь, что капитан скоро вернется. У Олквина аж в глазах потемнело, когда он представил себе, что Джелайна опять ее встретила.

Если бы эта девка не приперлась сюда сегодня, то ничего из того, что произошло за последний час, не случилось бы. Если бы чертов Уокер не забросил в его мир удивительную женщину из параллельного будущего, то крошечная вселенная Бенвора так и осталась бы если не простой, то по крайней мере привычной и понятной. А что теперь творится с его жизнью?!

Злость на Уокера была масштабной, но заведомо бесполезной. А вот настырная девица, из-за которой испортились отношения с Джелайной, неосмотрительно оказалась в пределах досягаемости.

Олквин решительно шагнул к ней. Кому-то же все равно придется за все отдуваться…

— Как тебя зовут? — хмуро бросил он. А какая, к черту, разница? — Иди за мной, — не дожидаясь ответа, приказал он и пошел к себе. Девушка послушно заторопилась следом.

Бенвор швырнул в угол теплый плащ, стащил рубаху, сел на кровать и принялся снимать сапоги. Покосился на девицу — та спохватилась и стала поспешно раздеваться.

— Серебра не получишь, — с мрачным злорадством предупредил он. Крестьянка замерла, не поняв сразу, о чем идет речь.

— А! — дошло до нее. — Ну и ладно!

Олквин бесцеремонно схватил ее за распущенные волосы и толкнул на кровать. Быть с ней ласковым он не собирался. Другим неповадно будет.

Подавая на стол, Даина, против обыкновения, не смотрела на господина и не говорила ни слова. О причине ее осуждающего молчания легко было догадаться. Крестьянка, имени которой Бенвор так и не узнал, вчера ушла от него вся в слезах. Олквина раздражало, что экономка дуется из-за какой-то глупой девки, и поэтому он тоже молчал.

— Погоди, — наконец, проронил он, когда Даина собралась выйти. — Почему леди не идет завтракать?

— Леди давно поела на кухне и ушла, — сухо ответила экономка. Бенвор бросил на нее угрюмый взгляд.

— Что, уже успели перемыть мне косточки?

— Воля ваша, милорд, — безучастно отозвалась Даина. — Как можно?

Капитан решил поехать верхом, чтобы дать как следует размяться коню, которого полтора месяца выгуливал только конюх. Дорогу замело, но мягкий снег легко разлетался в стороны. Олквин отыскал в натоптанной с утра колее знакомые ребристые отпечатки и пустился по ним. Вскоре следы исчезли в густом лесу, и Бенвору пришлось вернуться на дорогу. Он доехал почти до самой границы, а потом завернул к реке. Бриста стояла, скованная льдом, и вряд ли в ней можно плавать. Капитану пришлось возвращаться в Сентин ни с чем.

В ожидании Джелайны Олквин стал просматривать заготовленный ею учебный план. Как все-таки мало они успели пройти! Сколько впереди интересного и важного. Бенвора снедало беспокойство, смешанное с раскаянием — а вдруг она не захочет продолжать занятия? От этой мысли ему делалось почти так же горько, как и тогда, когда он ошибочно решил, что Джелайну забрали домой.

Задумавшись, Бенвор едва не пропустил ее возвращение. Дверь открылась почти неслышно, да и Джелайна, когда хотела, могла перемещаться бесшумно. Ее выдала скрипучая ступенька лестницы. Олквин вскочил и побежал следом, но женщина уже скрылась в своей комнате. Бенвор прислонился к двери и постучал.

— Леди, откройте.

Конечно, он не рассчитывал, что она тут же послушается, и не ошибся. В комнате слышался лишь легкий шелест одежды. Тихо прожужжала «молния» застежки, неожиданно вызвав у Бенвора совсем не те мысли, которыми он настраивал себя с самого утра. Перед глазами снова встали хрупкие плечи женщины в жарко натопленном доме… и ее горящие глаза в окружении белого снега…

— Я хочу извиниться… за вчерашний вечер, — выдавил Олквин и смущенно добавил: — Наверное, у меня действительно закипели мозги.

— Ну, теперь-то, я надеюсь, вам полегчало? — язвительно донеслось из-за двери. Бенвор стиснул зубы, снова мысленно обругал некоторых личностей и как можно мягче сказал:

— Мне бы не хотелось, чтобы вы чувствовали себя виноватой.

— Какая проницательность, — мрачно заметила Джелайна. — Именно так я себя и чувствую.

— Не надо, прошу вас, — забормотал Олквин, прижавшись лбом к двери. — Мне невыносима мысль, что вы можете от меня отдалиться. Обещаю — отныне все будет только так, как вы захотите. Только не забрасывайте наших занятий. Вы нужны мне. Пожалуйста, скажите, что не сердитесь.

Он услышал шорох приблизившихся шагов. Но женщина не стала открывать, а отрывисто ответила:

— Я не сержусь. Я просто идиотка. Мне следовало оставаться сдержанной, и ничем — ни словом, ни даже взглядом — не вмешиваться в ваш жизненный уклад. Вас назвала несовершеннолетним, а сама веду себя, как ревнивая девчонка.

Такого Бенвор не ожидал. Но Джелайна, запинаясь, продолжила:

— Все это… словно дежа вю. Видимо, все дело в вашем сходстве. Наверное, подсознательно я до сих пор полагаю, что у меня и на вас тоже могут быть какие-то права. Умом я понимаю, что все совсем не так, но это все равно причиняет мне боль. Простите меня, это выше моих сил.

Олквин отошел от двери и спустился вниз. Безмысленно прослонявшись по залу, он сел возле камина и уставился в огонь.

Жизнь давно научила его, что есть некое злое равновесие. Полтора чудесно проведенных месяца обязаны были завершиться чем-нибудь плохим. Бенвор то и дело забывал старую аксиому, но реальность неизменно напоминала о ней самыми неподходящими способами. Олквин знал, что многие люди считают его жизнь достойной зависти. Ну, как же: красавчик, единственный и усердно протежируемый брат обласканного властями придворного, успешный карьерист, везунчик на поле брани… Ирония была в том, что судьба действительно часто предоставляла капитану блестящие возможности — но при этом постоянно подсовывала совсем не то, чего бы ему хотелось. То, что окружающим казалось большой удачей, для Бенвора выглядело несколько по-иному. Нет, он понимал, что ему грешно быть недовольным, и гордился тем, что имел. Большинство не имеют и гораздо меньшего. И все же он часто задумывался о том, что мелкой междоусобной военной славе предпочел бы больше времени на занятия науками, самостоятельности с ранней юности — живых родителей, а лицемерной благосклонности монарших особ — свободу выбирать собственный путь.