О чем молчат боги - Юлия Цыпленкова

уже был вечер, но для меня началось выматывающее душу ожидание. И тысяча вопросов: что скажет Архам, в чем состоит его задумка, удастся ли ее воплотить, что делать с бальчи, вдруг прознает махир, не помешает ли Акмаль, не встанет ли на пути Рахон – и еще много и много всего.

Потому, когда вернулся прислужник, смотреть на еду мне было тошно. Однако пришлось вталкивать ее в себя, чтобы скрыть волнение и тревогу. Потом я долго сидела перед открытым окном с закрытыми глазами, разговаривала с мамой, чтобы отвлечься, но больше всего с Белым Духом, моля его о помощи.

– Надеюсь, я сделала здесь всё, что ты хотел, – прошептала я, разумеется, на языке родного мира. – Отец, молю.

А когда открыла глаза, за окном уже стемнело. Встав с кресла, я закрыла ставни и ушла в спальню. Там сделала всё, что делала обычно, намереваясь отойти ко сну, и легла, но не для того, чтобы спать. Да мне бы и не удалось, настолько я была напряжена. Однако я легла и лежала, выжидая. А когда терпения не осталось совсем, я вновь встала, накрылась только накидкой и вышла.

Бальчи лежал на своем коврике и, кажется, спал. Но стоило мне сделать всего лишь шаг за порог, как он поднял голову. Словно сторожевой пес, а не человек.

– Не спится, – сказала я ему. – Посижу в саду.

Не говоря ни слова, прислужник встал и направился следом за мной. Я обернулась и рявкнула, чувствуя злость:

– Да оставь ты меня в покое хоть ненадолго! Я устала от однообразия, от этих стен и от тебя!

– Я не войду, – ответил бальчи и остановился по ту сторону ворот, ведущих в сад.

– И на том спасибо, – ответила я. – От того, что ты сторожишь каждый мой шаг, даже так ты мне уже поперек горла. Но ведь от тебя не избавишься, – едко закончила я и закрыла за собой резную створу.

Бальчи остался на своем посту, а я направилась к беседке, решив сидеть столько, сколько понадобится. Впрочем, первым делом я направилась не в беседку, а к калитке, но Архама еще не было. Закусив губу, я сдвинула завесу зелени и вгляделась в темноту, подсвеченную лунным светом. Никто ко мне не спешил.

– Ничего, подожду, – прошептала я. – Он придет. – И вот теперь ушла в беседку.

Не знаю, сколько я сидела, мне казалось, что целую вечность. Часов у меня не было. Их попросту еще не изобрели… или о них давно забыли, как и об ирэ, о храмах и многом, что видел этот мир до восстания Илгиза. А может, где-то и продолжал развиваться. Например, за морем, которое я видела на карте в саваларе. Кто знает… Впрочем, сейчас меня это волновало в последнюю очередь. В эти минуты все мои мысли были посвящены только одному человеку – бывшему каану Зеленых земель, брату моего мужа и единственной надежде…

– Ашити.

Мне показалось, что мне послышалось, до того тихо было произнесено мое имя. Так тихо может шептать лишь ветер, но это был человек.

– Ашити.

Я едва не взвизгнула, до того была взвинчена ожиданием. Однако заставила себя выдохнуть и шагнула к калитке, стараясь двигаться как можно тише. Архам стоял там. Он кивнул мне, приветствуя, и просунул руку сквозь зазор в узоре. В ладони он сжимал небольшой пузырек.

– Не спи сегодня, – едва ли не одними губами произнес деверь. – Это поможет твоему стражу заснуть надолго. Просто должен вдохнуть. Сама не дыши. На рассвете приходи снова. Можешь открыть калитку? – Я кивнула. – Хорошо. На рассвете, – повторил Архам и направился прочь.

А как? Как мы уйдем?! Что ты задумал?! Все эти вопросы остались без ответов. Я стояла, смотрела брату моего мужа в спину и чувствовала себя рыбой, выброшенной на берег. Не могла спросить, иначе пришлось бы повысить голос. Не могла продумать свои действия, кроме тех, что мне указал Архам. Я не владела ситуацией даже на толику! Это было столь же невыносимо, как и ожидание. Неизвестность породила растерянность, а она, в свою очередь, раздражение.

Поджав губы, я вернулась в беседку и некоторое время сидела там, пытаясь снова нащупать почву под ногами. Наконец посмотрела на пузырек и тряхнула головой. Всё хорошо. У меня есть цель, которой надо достигнуть, пока остановимся на этом. Усыпить бальчи. Замечательно! Только как это сделать?

– Разберусь, – сказала я самой себе и поднялась на ноги. – Сумею, – заверила я снова саму себя и направилась на выход из садика.

В руке моей была сжата бутылочка. Мне хотелось выплеснуть ее в лицо бальчи прямо сейчас, но разум уже включился в работу, и я отвергла эту затею как глупую и опасную. Если глазами прислужника и сейчас глядит махир, то он увидит мое действие. Его шпион заснет, но не Алтаах, и тогда всё может закончиться плачевно. Нет, надо было действовать осторожнее и не спешить.

И с этой мыслью я вернулась в дом, бальчи остался на своем коврике неподалеку от двери. Я ушла в спальню и вновь некоторое время сидела на кровати, выжидая, когда мой страж задремлет. А пока прислужник еще бодрствовал, что я ясно слышала по шуршанию с улицы, набралась терпения.

– Что же ты такое? – спросила я флакончик шепотом.

Разумеется, сосуд не спешил открыть мне свои тайны. Любопытство и желание хоть чем-то отвлечь себя подталкивали к самой великой глупости, которую только можно было придумать, – открыть и понюхать.

– Вот уж нет, – сердито сказала я себе. – Совершенно обезумела.

Впрочем, подозрения о том, что это было, у меня имелись. Должно быть, это то же самое средство, которое использовал Рахон в Иртэгене и от которого заснуло всё старое подворье, включая и меня саму. Скорее всего, так и было, но проверять я, конечно же, не стала, как ни уговаривало меня проклятое любопытство. На него я управу нашла, а вот на нетерпение и волнение накинуть удила было совершенно невозможно. Они томили, свербели и подталкивали поспешить, однако я стиснула зубы и терпела.

А когда наступила тишина, я прошла на цыпочках в «гардеробную», достала два широких кушака и уже после этого прокралась к двери, ведущей на улицу. Здесь я повязала первый кушак себе на лицо, а затем, поглубже вдохнув, открыла бутылочку и вылила ее содержимое на узел, завязанный на втором кушаке для утяжеления. После чуть приоткрыла створку и бросила смоченный конец к своему стражу.

– Бальчи, – немного подождав, тихо позвала я.

Он не откликнулся, и я выбралась на улицу. Пощелкав пальцами перед