Сашка - Владимир Зюкин

приближался, тем больше Сашка убеждался, что видит брата. А тот, не дойдя метров пятнадцать, остановился и, растерянно улыбаясь, спросил:

– Сашка, ты?

Оба почувствовали себя неловко. Пауза затянулась. Брат был выше Сашки на голову. Красивое, как у девчонки, лицо, на щеках румянец, видимо, от волнения. Выглядел он франтом: красный, с ворсом, шарф окружал его шею и свисал на новое осеннее пальто, небрежно распахнутое. Наконец Вовка опомнился и, взяв брата за локоть, потащил к дому. А Сашка невольно подумал, что хоть его брату досталась нормальная жизнь. Думая так, он всеми силами подавлял в душе обиду, внушая себе, что брат тут не причём, ему просто повезло. Вовка толкнул дверь и радостно крикнул:

– Смотри, мамочка, Саша прибыл!

«Только без слёз, – подумал Сашка. – Ничего я ей не простил…» В прихожей запахло нафталином; белая, как мраморная, дверь, ведущая в комнату, открылась, появилась мамочка. Стукнув ладошками себя по выпуклой груди, она скрестила пальцы и хрустнула ими. Из груди её вырвался то ли вздох, то ли вопль.

– Саша, Саша! – позвала мужа она. – Посмотри, какой обормот к нам прибыл. Боже мой! – застонала. – Дура мать тебя прислала? – выпучила она на Сашку глаза.

Переминаясь с ноги на ногу, Сашка не мог найти слов для ответа. А она смотрела на него змеёй. Сашка уже хотел было удалиться, ударив дверью, но из зала раздался голос:

– Что ты так, Ксеня; ничего страшного не случилось. В конце концов, это же твой ребёнок.

Она ушла в кухню и там, слышно было, чиркнула спичкой – закурила. Брат помог снять с Сашки одежду. Снова вошла мать.

– Куда вешаешь грязные тряпки? – простонала она.

Сашке снова захотелось уйти. Вспомнил, что мамочка отказалась от него, и из-за этого он перенёс столько. Но сдержался. Помыл руки; и ему разрешили пройти в кухню и сесть за стол. Ксения со страхом поглядывала на наколки на его руках. На левой кисти красовалось пронзенное стрелой сердце, на правой руке был якорь. Еда на столе – гороховая похлёбка и тонкие ломтики хлеба. Сашка без аппетита жевал, ёжась от взгляда мамочки. Вовка весело поглядывал на брата. Вдруг Ксения крикнула мужу:

– Саша, а давай купим билет ему, пусть сегодня же отправляется. Зачем нам этот нахлебник?

– Брось, в конце концов! – ответ был явно резкий.

Ещё не видя отчима в глаза, Сашка почувствовал теплоту к нему, хоть и пожалел, что тот не согласился купить билет, потому что понял, какая «весёлая» жизнь ожидает его.

38

Братья обычно прогуливались по проспекту Карла Маркса. Сашка – бывший беспризорник, брат – одетый с иголочки комсомолец. Их сопровождал аромат увядающих листьев, а ещё сыпались с деревьев зрелые семена и разбивались о мостовую, извергая кислый запах. Братья подружились, но слишком откровенных разговоров не получалось: Сашка не смог бы рассказать ему про свои злоключения без интонации обиды на судьбу. Отчим Сашке понравился. Когда он случайно сталкивался с ним в кухне или в коридоре, тот обычно трепал его за волосы, а как-то сказал, что пусть не боится он своей мамочки: «она ничего серьёзного не предпримет, только побесится, но ей скоро надоест это». Он ходил в военной форме, которая нескладно висела на нём. На лицо моложавый, был он сутул. И закореневшую грусть таил в складках лба и морщинах лица. Он часто приходил под хмельком, улыбался виновато, невнятно объяснял что-то и, не надоедая никому, заваливался спать. Мамочкина ругань тогда слышна была до ночи. Сашке добротой и безволием он напомнил Скачкова.

Завершалась вторая неделя пребывания Сашки под родительской крышей. И с каждым днём, он это чувствовал, зрела в мамочке ненависть к нему. Иногда она вышагивала по комнате, ломая руки и нашёптывая накрашенными губами: «Что делать? Как дальше жить?» Сашка пока находил в себе силы терпеть, но испытывал всё большее отвращение к ней.

Одет он был в Вовкины обноски. Утром Вовка отправлялся в школу, отчим уходил на работу, исчезала и мамочка. Она всё чаще говорила Сашке о том, что необходимо ему устроиться на работу. При этом, добавляла: «Кормить и наряжать не собираюсь».

И Сашка отправился на поиски работы. Ему исполнилось четырнадцать, однако ростом он был маловат. Уходил из дома утром вместе с Вовкой. Брат отдавал ему половину бутерброда с маслом, которым его наделяла мамочка. Проводив Вовку до школы, он отправлялся по учреждениям. Побродив без толку, шёл встречать брата у школы; вдвоём они возвращались, обедали и шли гулять до позднего вечера. С работой ничего не выходило, хоть он и хотел найти её. А мамочка учиняла ему допрос, и он ей перечислял организации, где побывал, и передавал, что ему обычно говорили: «Тебе надо учиться».

Как-то вечерние вопросы мамочки были прерваны царапаньем в дверь. Мамочка отправила Сашку посмотреть, кто там. Он приоткрыл дверь и ойкнул: на пороге возлежала непокрытая голова Александра Ивановича. Фуражка откатилась в сторону, ноги, в грязных хромовых сапогах, были раскинуты по коридору, ко всему этому, один погон, оторванный, лежал на его груди. Сашка и мамочка втащили его в прихожую и оставили валяться на полу. И тогда мамочка подступилась к Сашке. Молча, на стол постелила газету и поставила пузырёк с мутной жидкостью.

– Специально доставала кислоту. Конечно, понял, зачем? Выводи наколки, с ними работу не найдёшь.

– Я же руки сожгу, и тогда не примут уж точно, – пытался возразить Сашка.

– Не говори чепухи, – отрезала мамочка. – Выводи!

– Ладно. А чем надрезать кожу?

Мамочка принесла и кинула Сашке упаковку лезвий. Сашка сморщился и принялся за дело. Надрезая кожу, он проводил по надрезу спичкой, смоченной в кислоте. Мамочка отправилась в прихожую, где, дымя папироской, принялась вытряхивать мужа из шинели. Заглянула в дверь. Увидев кровь на руках Сашки и газете, ушла. Сашка продолжил резать кожу. Вскоре пришёл брат; он стал помогать раздевать и перетаскивать в спальню отчима. Сашка услышал, как мамочка не пускает брата к нему, говоря: «Не мешай, он занят». Но Вовка прорвался, подскочил и, ударив Сашку по плечу кулаком, закричал:

– Дурак! Кого слушаешь! Она завтра скажет повеситься, и что?

Ксения, не помня себя, подбежала к старшему сыну, сжав кулаки. Но Вовка, закрывая крышку на пузырьке, бросил сквозь зубы:

– Подойдёшь, врежу.

Она застыла, как памятник. А Вовка, уже не обращая внимания на неё, протащил Сашку за руку через спальню, где бугром на постели возлежал отчим. Они вышли на балкон. Глянув вниз, Вовка кинул на асфальт злополучный пузырёк. Когда Сашка отмывал руки, то услышал, как Вовка резко отвечал матери на её крик.

39

Братья вышли на улицу. Сашке казалось, что была одержана над гадюкой победа. Но брат был подавленным, как будто не мог прийти в себя. В таком состоянии они миновали