Снайпер - Стивен Хантер

– Это все?

– Да, все. О слушании дела вас известят.

“Вот я и сошел со сцены”, – подумал Ник.

– Жалованье за последний месяц не будет вам выплачено до тех пор, пока вы не вернете пистолет.

– Что?!

– Ник, тот смит-вессон, модель 1076, который был вами утерян во время последнего инцидента. Это государственная собственность. Помните, вы подавали рапорт о списании? Так вот, вам отказали. Я послала вам ответ в Арканзас. С вас будет удержано за пистолет четыреста пятьдесят пять долларов.

Ник молча смотрел на нее.

Может быть, пистолет уже превратился в бесформенный слиток, расплавившись на костях Боба Суэггера, а может, лежит в каком-нибудь булькающем болоте, или в океане, или там, где был до своей смерти Боб.

Он повернулся, чтобы уйти.

– О, еще… еще вам надо повидать Салли Эллиот из Отдела регистрации.

О, Салли! Это была стройная, красивая девушка, типичная южанка, о которой все говорили, что она “девушка что надо”. У нее были сотни поклонников, но она их меняла как перчатки, не останавливаясь ни на одном из них подолгу. Салли всегда ему чем-то нравилась, хотя в то же время чем-то и пугала.

Интересно, зачем он ей понадобился?

– А зачем? – обратился Ник к Дорис.

– Не имею ни малейшего представления, – отрезала она.

Итак, надо пройти еще и через это. Он не спеша пошел разыскивать молодую женщину, которой, естественно, на месте не оказалось. Ему пришлось ждать около получаса, пока она вернется из бара. Причем все это время он чувствовал себя полнейшим идиотом. Наконец она появилась, радостная и веселая, слегка покачивая плечами при ходьбе. “У нее свидания, наверное, семь раз в неделю, без выходных, – подумал Ник. – А субботние вечера, скорее всего, похожи на безумное празднество. Ее, наверное, приглашают на свидания каждый час”. Глядя на нее, он все глубже и глубже погружался в депрессию.

– О, привет, Салли. Мне тут передали…

– Ник? Привет! О Боже, прости. Эти эксперты по отпечаткам, они просто не давали мне прохода и четверть часа не выпускали из бара.

Черт побери! Он тут дергается как рыба, выброшенная на лед, уже полчаса на виду у всего Управления, а эти бездельники приятно проводят время с Салли. Да, он новый трофей Ховарда.

– Вот посмотри, – начала она, – что у меня есть для тебя. Это пришло сегодня утром. А где ты был? Я звонила вчера в Арканзас, но они сказали, что ты уже уехал домой, однако вчера вечером тебя дома не было.

– Да так, просто решил немножко расслабиться и отблагодарить самого себя за старания. Ну, ты же знаешь, как всегда, когда работа завершилась удачей. Рок-н-ролльчик там…

– Тсс-с! Не говори так громко. Кто-нибудь может услышать и не понять, что ты шутишь.

– Я выше мелочных обид. Меня это не заденет. Все, что…

– Ну ладно, ладно. Не надо так официально. Я просто хотела тебе кое-что сказать. Я… я просто восхищена тем, как ты относился к своей жене. Какой ты был мужественный и внимательный! Именно так. Не многие мужчины способны на такое.

– Знаешь, – сказал Ник, – ты говоришь так, словно тебе по должности надо это сделать. Знаешь, я не люблю отступать перед трудностями. Я люблю их преодолевать. Вот так. Да, я упрямый. Может быть, глупо этим гордиться, но я упрям… как осел.

Она рассмеялась:

– Очаровательно. Таких, как ты, немного. А ведь многие от тебя отвернулись.

– Гм-м-м… – промычал Ник, как будто со всего размаху ударился лбом о стену. – Да… Гм-м-м…

– Послушай… – Она минуту помедлила, и после паузы уже стало ясно, что сейчас она скажет то, ради чего он был ей нужен: – А почему бы нам как-нибудь не сходить вместе на ленч или не выпить чего-нибудь?

Оторопев от неожиданности, Ник замялся и ничего не ответил. Салли сразу же перевела разговор на другую тему, как будто и не говорила предыдущей фразы:

– Знаешь, я думала, что тебе будет интересно узнать, что пришел ответ.

У нее были огромные, необыкновенно красивые глаза. Да, она действительно была прекрасна. Его злило то, что она так хорошо выглядит в последний день его служебной карьеры да еще говорит о каких-то непонятных вещах. Он не сразу сообразил, о чем это она.

– Что ты говоришь?

– Ну как – что? Неужели ты не помнишь, о чем мы говорили с тобой в последний раз?

Ник абсолютно ничего не понимал.

– Ты хотел получить из Вашингтона этот файл, но они не могли его выслать, потому что ты не прошел допуск.

– Ну и что?

– Что-что, я отправила твои документы на допуск.

– Ты отправила? – недоверчиво спросил он. – Но для этого необходима подпись инспектирующего агента и вышестоящих инстанций. Я ведь имел в виду…

– Ну, мистер Ютей подписал. Его абсолютно не интересовало, что это такое, потому что он был очень занят. Тем более я знала, что ты у него правая рука, поэтому никаких причин для отказа не было.

И тут до него дошло, что Салли Эллиот, будучи самой красивой девушкой в Управлении, была настолько занята совсем другими делами, что еще не успела узнать о его увольнении. Она снова улыбнулась.

– Допуск ты получил. Все нормально.

– Э-э… ну… да… – промямлил он, еще не совсем понимая, к чему это может привести.

– Смотри, они прислали вот такую информацию. Я только что принесла ее из распечатки.

И Салли протянула ему толстую пачку отпечатанной на компьютерном принтере бумаги.

Ник открыл первую страницу.

Это были сведения о Рэм-Дайн.

Глава 24

Шрек сидел один в своем кабинете. Он не ощущал ни удовлетворения, ни радости. Это напомнило ему ощущения от первой военной операции, которые он испытал в Корее в 195З году. Тогда ему было семнадцать лет. Ни облегчения, ни огорчения – просто усталость и вялость. Он понимал, что это было классическое проявление стресса после боевых действий: истощение как моральное, так и физическое. И когда организм начинает восстанавливаться, тело находится в состоянии оцепенения.

Но такое с ним было всего лишь один раз, да и то потому, что он был слишком молод. Во всех последующих операциях, независимо от того, заканчивались ли они победой или поражением, Шрек всегда чувствовал себя по-прежнему сильным, ловким, бодрым и способным на все. Этот Суэггер действительно был как заноза под ногтем. Серьезный соперник, опасный, способный уничтожить все, что стоит у него на пути. Когда зазвонил телефон, напряжение уже спало. Добблеру без труда удалось установить контакт с ФБР и получить отчет судмедэкспертизы, дополненный рентгеноскопическим анализом.

Доктор звонил прямо оттуда; он совсем не контролировал себя, говоря слишком громко, дополняя информацию какой-то идиотской чепухой. Чувствовалось, что его трясет от волнения. Но суть была ясна. Рентген подтвердился. Все шло как надо. Боб был мертв. Все закончилось.

Шрек почувствовал, что ему стало чуточку легче, но все-таки не намного. Мало что по-настоящему доставляло ему удовольствие. Только служба и боевые задания. Однако это действительно был самый большой триумф в его жизни. В этот уик-энд, пожалуй, можно будет съездить в тир – немного пострелять. Может быть, он купит себе новую машину. Но больше всего он хотел…

Раздался звонок. Звонил телефон службы безопасности. Он долго смотрел на него, слушая этот надрывный звон, потом взял трубку.

– Шрек!

Он узнал голос Хью Мичама.

– Спешу сообщить вам, полковник, – сказал тот, – у нас проблема.

“ТОЛЬКО ДЛЯ ИМЕЮЩИХ ДОПУСК КОМИТЕТА ЛАНСЕРА. ЕСЛИ ВЫ НЕ ИМЕЕТЕ ДОПУСКА КОМИТЕТА ЛАНСЕРА, НЕМЕДЛЕННО ЗАПЕЧАТАЙТЕ ЭТОТ ОТЧЕТ В КОНВЕРТ, ЗАКЛЕЙТЕ ЕГО И ВЕРНИТЕ ПО АДРЕСУ ОТПРАВИТЕЛЯ. В СЛУЧАЕ ЕСЛИ ВЫ СЛУЧАЙНО СТОЛКНУЛИСЬ С ТЕМ, ЧТО ЭТОТ ОТЧЕТ БЫЛ ИСПОЛЬЗОВАН В НЕСАНКЦИОНИРОВАННЫХ ЦЕЛЯХ, СРАЗУ ЖЕ СООБЩИТЕ В КОМИТЕТ ЛАНСЕРА”.

Ник молча пробежал глазами написанное. За долгие годы работы в ФБР он не раз сталкивался с довольно-таки странными приказаниями и директивами, но никогда их не нарушал. Он перечитал директиву вновь, но предупреждение не исчезло. Напечатанное большими буквами, оно оставалось на прежнем месте и, казалось, давило на Ника тяжестью своих букв. Он чувствовал, что делает что-то недозволенное. Всю свою сознательную жизнь Ник старался не нарушать никаких правил, предписаний, приказов, директив, ограничений скорости, юридических законов – вообще ничего. Тем не менее сама мысль о том, что он собирался сейчас сделать, доставляла тайное удовольствие и заставляла бешено колотиться сердце. У него даже перехватило дыхание и заболела голова – правда, в месте удара о дверь пикапа. Был вечер, стрелки часов уже ушли далеко за цифру девять, и после целого дня ожидания он наконец поднялся к себе наверх, включил свет и уселся в старое кресло-качалку. В воздухе пахло сыростью, деревом и маслом. Под потолком тускло светила лампочка без абажура. Здесь не было ни одного лишнего звука.