Дневник полковника Макогонова - Вячеслав Валерьевич Немышев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В пабе им быстро наскучило. Ромуальд поглядывал на часы. Девушка со странным именем Морана спросила:
— Вы торопитесь?
— Хотите подняться ко мне в номер? — предложил Ромуальд. «Почему бы и нет, — подумал он. — Эта милашка с розовыми коленками довольно привлекательна».
Недалеко от поворота к гостинице она взяла его под руку. Ромуальд содрогнулся — где-то здесь на него напал бродяга араб. Но не все арабы воры и грабители. Это может подтвердить полисмен, который дежурит на перекрестке у гостиницы, и мальчишка, который спит на решетках вентиляции. И даже сама королева Великобритании.
Ромуальд стал чрезмерно выпивать виски — так хоть немного переставала болеть голова. Что он скажет матери?.. Боже, она не переживет, если с ним что-нибудь теперь случится.
В прокуренном номере гостиницы лежала на постели обнаженная девица. На полу валялись розовые чулки. Ромуальд стоял у окна и с силой сжимал голову. Боль пришла под утро, когда ему нужно уже было собираться и лететь в Вену.
Девушка произнесла с утренней хрипотцой:
— Пора.
Ромуальд вздрогнул.
— Морана. Странное у тебя имя.
— Да.
— Знаешь, что означает твое имя?
— Да.
— Что ты вытворяла в постели! Будто ты не трахалась целую вечность, или, по обычаям твоих предков, тебя завтра же, как блудницу, закопают в землю. Боже, моя голова!..
Ромуальд тер виски.
Морана вдруг вскочила с кровати, голая с распущенными рыжими волосами стала кричать в лицо Ромуальду:
— Не-е! Не говори так! Не-ет!.. Ты ничего не знаешь о наших обычаях. Ты такой же, как и они. Чем ты отличаешься от солдат?.. Ничем. Ты также приходишь и забираешь то, что тебе нужно… — осеклась вдруг.
— Какая глупость! — Ромуальд качался из стороны в сторону, голова трещала и раскалывалась. Все сильнее ломило в затылке. Будь он в другом состоянии, то обратил бы внимание на слова Мораны о солдатах, и провел бы свое журналистское расследование. Он выяснил бы, почему она использовала такое сравнение. И многое бы ему стало ясно. Но головная боль отключила защитные рецепторы, он стал нечувствительным к опасности. Эта невыносимая боль… Его предупреждали, что нужно сделать исследования, а он отказался. Ему нужно было работать — оплата шла сдельно. Болезнь не была предусмотрена в контракте. Ромуальду нужно было достраивать дом. Болела мама. Постаревшая, но все еще неотразимая красавица Астра могла наконец стать его любовницей. Онемела правая ступня, и он стал прихрамывать, будто нога его не слушалась. Начались проблемы с речью. Некоторые слова он просто не мог выговорить, будто язык не хотел слушаться приказов мозга. И память. Он не мог вспомнить элементарные названия предметов. Вдруг забывал, что делал час назад. Все это он не мог осознать в общем, головная боль просто сводила его с ума.
— Простите, я шучу, а вы так волнуетесь, — примрительно сказала девушка. — Вы зря смотрите такие ужасные фильмы. Они глупы. Но я люблю так вот посидеть в темноте и похрустеть попкорном.
— У них хрустели трахеи. Это невыносимо слушать. О Боже!..
Окна их номера выходили на черную Темзу. Встало солнце, пробилось сквозь непроницаемую пелену тумана. Солнце ударило по глазам, и Ромуальд зажмурился. Ему нужно одеться, выпроводить девицу и мчаться прочь из этого города — сначала в аэропорт, потом в эту чертову Вену, к этой чертовой диаспоре. И все! К чему вся эта говорильня, к чему их старания — памятки моджахедам, дурацкие стихи про «Норд Ост». Все это просто нелепица какая-то! Еще эта странная девица. После ее страстных объятий Ромуальд почувствовал, что эта девица все о нем знает, знает особенности его духовного мира и физического образа. Их ночь была будто последняя ночь перед казнью. Будто сейчас поутру идти им обоим на гильотину.
«Бред какой-то — разозлился на себя Ромуальд. — Надо прекращать. Выпить виски. Виски…»
— Где виски, черт возьми?
Девушка натянула чулки и одернула юбку.
Ромуальд надел пальто, обернулся дав раза шарфом и стал похож на добропорядочного англичанина. Они вышли из номера. Ромуальд думал, что, пожалуй, и достаточно. Что тех денег, которые он уже заработал, хватит, чтобы доделать ремонт в гостиной и оплатить маме две недели в Карловых Варах. Басаева жаль… Басаев приносил хороший доход.
— Это будет моя последняя командировка, — произнес Ромуальд. Они вышли на улицу. От солнечного света защипало в глазах. Морана достала телефон.
Подъехало такси в аэропорт.
Ромуальд сел в машину. Вдруг прострелило в висках. Ромуальд судорожно дернул головой, зажмурился. Водитель резко взял с места. Они поехали.
Эдди Эдисон был последнее время недружелюбен с ним. Он все время говорил с кем-то по телефону, а потом пропадал на день два. Диана стала меньше варить кофе, и кофе ее был невкусным. Диана дурнела все больше — задница ее заполняла узкие проходы в офисе. Ромуальд тер онемевшую ступню. Пил плохой кофе. Он чувствовал приближение беды.
Они не обнялись и не сказали друг другу теплых слов. Ромуальд спешил в аэропорт. В последний момент он не обернулся, чтобы попрощаться взглядом с девушкой в розовых чулках.
Девушка некоторое время смотрела вслед уезжающему такси, потом набрала номер на телефоне.
— Он уехал. Да, все как было сказано. Я вылетаю через два часа.
Теперь ничто не мешало Одноухой и ее другу Большому Ву стать полноправными властителями своих территорий. Но приходила весна, и Одноухая готовилась вновь стать матерью своих детенышей. Одноухая стояла на краю пропасти, отсюда было хорошо видно всю Харачойскую долину. Ее стая, стая Хулхулау, жила здесь. Но много чужих людей пришли в ее логово, и Одноухая решила уйти из этих мест. Но как было объяснить это Большому Ву? Пойдет ли ее верный спутник за ней, туда, где в высокогорных краях не будет их преследовать ужасный запах людей, пороха и оружейного масла — те далекие и проклятые запахи с берега речки Хулхулау?..
В аэропорту Вены пахло розами и сигарами, которые курил всегда Эдди Эдисон.
Корреспондента с мировым именем Ромуальда Альпенгольца встречали представители чеченской диаспоры. Их акцент раздражал Ромуальда, но он делал вид, что ему теперь все нравится. Его проводили в офис. И там с одним упитанным мужчиной, представившимся лидером диаспоры, Ромуальд стал писать интервью. Все проходило в обстановке дружественной. Вечером был запланирован поход в ресторан, которым владела
