Отмели Ночи - Эрик Ластбадер

Черный Олень разинул рот и издал жуткий вопль неизбывной ярости, прокатившийся в голове у Ронина раскатом грома. Он попытался еще раз ударить напавшее на него существо рукоятью меча, а потом с поразительной быстротой ринулся в заросли сосны и дуба и растворился во тьме.

Нападавший тут же успокоился, уселся на ковер из сосновых иголок рядом с распростертым телом Ронина и принялся тихонько облизывать свои передние лапы.

«Ты его все-таки разыскал».

«Ты знал, что я его найду». Ронин уставился на своего неожиданного спасителя. Это было животное около двух метров в длину, с четырьмя мощными лапами и толстой чешуйчатой шкурой, покрывавшей его мускулистое тело. Мохнатая голова с длинной мордой зловещего вида. Зубастая пасть. В красных глазах светится разум. Тонкий хвост бьет по земле, шелестя иголками.

«Хинд, это ты?..»

«Да. — На Ронина смотрели умные глаза. — Лума ждет тебя на опушке леса».

«Отлично. Она еще здесь?»

«Да. Она придет. Это хорошо?»

«Так, как и должно быть. — Бесплотный голос как-то сумел передать настроение, выражаемое на языке жестов пожатием плеч. — Маккон пока занят, но я не знаю, надолго ли».

«Понятно».

Животное наклонило морду и принялось бросать снег Ронину в лицо. Снег приятно холодил кожу...

Ронин очнулся, поморгал и огляделся. Белые с зеленым деревья. Его выпавший меч, поблескивающий на снегу. Дружеская физиономия Хинда. Да, это был Хинд — зверюга ужасного вида, но вполне мирного нрава, верный спутник Боннедюка Последнего, таинственного человечка, которого Ронин повстречал в Городе Десяти Тысяч Дорог и от которого получил в подарок перчатку из шкуры Маккона.

Он сел, еще наполовину оглушенный. Рвался клочьями перламутровый туман, постепенно рассеиваясь. Золотистый солнечный свет трепетными лучами пробивался сквозь сень леса. Ронин встал и, вложив меч в ножны, пошел вслед за Хиндом сквозь чащу. По мере того, как древние дубы уступали место пушистым соснам и голубым елям, лес светлел, а земля под ногами становилась более мягкой, менее каменистой. Хинд безошибочно вел его к восточной опушке. Они миновали последние деревья, раздвинули невысокий кустарник, и Ронин увидел своего луму, рыжая шкура которого отливала красным. Он взглянул на небо — голубое и яркое, оно было темней на востоке. Скоро начнет смеркаться.

Рядом с лумой Ронина стоял еще один — с небесно-голубой шерстью. На нем сидела Моэру. Он пошел к ней. Хинд легко шагал рядом. Моэру улыбнулась и коснулась его лица маленькой белой ладонью. Длинные черные волосы разметались по плечам, падая на лицо и закрывая один глаз. Прямо как у...

— Моэру, как ты сюда попала?

Она пристально посмотрела на него и нарисовала на слое пыли, покрывавшем ее седло, две точки, движущиеся одна за другой: всадники.

Он схватился за отвороты ее куртки.

— Почему ты поехала за нами?

Она провела пальцем ему по ключице, потом — по груди. Ее ноготь царапнул по ткани.

У Ронина вдруг закружилась голова. Он прислонился лбом к прохладной коже ее седла. Всадники-точки исчезли. Она погладила его по шее. В голове у него прояснилось. Она стерла пыль у него со лба и облизала пальцы.

Что-то ткнулось в ногу Ронину. Он взглянул вниз. Хинд поднял голову и зарычал. Ронин опустился на колени и погладил странную чешуйчатую шкуру.

— Это тебя я слышал? Ты искал меня?

Хинд тихо кашлянул и повернул морду в сторону лумы Ронина.

— Куда ты меня ведешь?

Это был риторический вопрос.

Ронин встал и пошел к своему луме. Вставив ногу в стремя, он помедлил.

— А как быть с Макконом, Хинд? Если я его не убью, мы все обречены.

Хинд снова тихо зарычал.

— Понимаю, я должен следовать за тобой. — Ронин внимательно посмотрел на Хинда. — Хотел бы я знать, как ты меня нашел?

Ответа, естественно, не последовало.

Ронин сел в седло и подобрал поводья. Лума фыркнул, попятился и заржал. Хинд понесся в восточном направлении вверх по пологому склону. Ронин натянул поводья, и лума встал на дыбы. Потом он тронулся с места. Моэру ехала рядом с ним навстречу темнеющему востоку, прочь от леса, где стонущий ветер раскачивал сосны.

Постепенно смеркалось. Они скакали по извилистой дороге, вдоль которой местами торчали скалы, поросшие густым кустарником. Большими скоплениями росли желтые цветы.

Вскоре подъем стал круче, и Ронин сообразил, что они пробираются по серпантину к вершине горы. Цветы остались внизу, дорога становилась все более обрывистой. Иногда на фоне темнеющего неба вырисовывались стройные силуэты сосен, но чем выше они поднимались, тем меньше встречалось растительности, а потом она и вовсе исчезла.

Ночное небо затянули густые тучи, слегка фосфоресцирующие снизу. Ронин наблюдал за ними, чувствуя под собой ритмичное движение сильных мышц лумы.

Они неслись сквозь холодную тьму. Лумы скакали без устали в полную силу. Казалось, этот стремительный бег доставляет им истинное наслаждение, как будто само движение наполняло их энергией. Впечатление у Ронина было такое, что чем дальше, тем сильнее становятся их скакуны. Хинд бежал впереди.

Пошел снег. Он то бил колючими хлопьями по лицу, то подталкивал в спину. Они уже приближались к перевалу. В утесах тоненько завывал ветер. Вверху воздух стал жестче, а снегопад превратился в бурю, которая швыряла в них снегом, срываясь с гранита и промерзшей земли, покрывала инеем шкуры лум и звенела металлом на чешуе Хинда.

Один раз Ронин взглянул вниз, на равнину, с которой они поднимались. Он разглядел языки пламени, испещрившие черный бархат ночи, услышал низкие раскаты непонятного происхождения. Ему показалось, он видит темные тени солдат, марширующих под барабанный бой, и полный набор боевых машин, задуманных человеком, чтобы убивать, калечить и уродовать себе подобных. На равнине шел огненный дождь. Континент человека содрогался от войн. У Ронина перехватило дыхание. Прикрыв глаза, он вдавил каблуки в бока лумы. Потом огромные темные скалы закрыли вид на равнину и заглушили все звуки; пробираясь сквозь снежные вихри, они миновали очередной поворот.

Услышав резкий вскрик, Ронин широко распахнул глаза, приподнялся в седле и окликнул Хинда, который и так уже несся к нему. Вглядевшись в темноту, Ронин увидел, что Моэру лежит на земле, придавленная упавшим лумой.

Он спешился и подошел к ней. Лума истошно кричал. Ронин присмотрелся и понял, что у него сломана передняя нога. Он наклонился и осторожно высвободил Моэру из-под тела скакуна. С ней все вроде бы было в порядке. Ронин вынул меч и резким движением перерезал луме горло.

Вложив меч в ножны, он вскочил в седло, подхватил Моэру и усадил ее у себя за спиной. Она обхватила его руками. Он ощутил ее тепло, мягкость прижавшихся к его спине грудей, учащенное биение ее сердца, ее ровное дыхание.