Первородный сон - Владислав Селифанов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Может быть, так и подумал Хироюки, когда прибыл на место смерти отца, – произнёс Вельсиолл, усиленно размышляя, – ведь он прекрасно видел характер смертельных ран на теле лорда Року, но при этом попытался обвинить и вёл дело к поединку с Табиючи. Однако Ангмаяма предотвратил кровопролитие. Почему я спрашиваю про кхатазские правила наследования? Просто мне всё было понятно до того момента, пока бамусский пират не назвал Табиючи заказчиком морской осады. Зачем ему это? Похоже, что не только Разочарованный дух ведёт свою мистическую линию, но и лорд Табиючи не отстаёт в своей хитрости и уме. И там уже не мистика, а большая политика.
Заговорил капитан Алуриэль, хорошо знакомый с укладом пиратской жизни:
– Бамусские картели готовы взять с Табиючи баснословные деньги за осаду острова, но даже они не будут уничтожать официальные суда императорского дома Кхатаз, тем более без разбора убивая государственных чиновников. Я же своими глазами видел обломки имперского корабля. И пленник подтвердил, что именно бамусы потопили его. Это означает, что здесь замешаны не только деньги. Я думаю, и пираты, и дом Табиючи, и этот ваш Разочарованный дух, как минимум, знают друг о друге, и, как максимум, сотрудничают. Возможно, они вступили в сговор, цель которого – пошатнуть устоявшийся баланс сил в провинции Року, а это повлияет на всю Кхатазскую империю. Самое интересное, что любые изменения в таком влиятельном государстве могут повлиять не только на Восток, но и на весь Юг континента. Могут измениться старые договоры и соглашения, что вызовет конфликты между державами региона. В этом случае и нашей расе сложно будет оставаться в стороне.
– Правитель Шан как раз хочет избежать подобного поворота событий, – произнёс Вельсиолл, – его цель – процветание народа, а не имперские войны.
– А разве возможно процветание без войны? Вспомните Великую Аталантийскую империю, родившуюся в огне великих сражений и завоеваний, завершившем Вторую эпоху Западного Биртронга. Величественнее и могущественнее государства мир не видел ни до, ни после. – После этих слов Айдагилля все окончательно погрузились в тяжёлые размышления.
Некоторое время участники Совета молчали, впечатлённые возможным размахом событий, до которого они додумались на первом же обсуждении. Теольминт, не выдержав столь тягостных мыслей, осмелился сказать:
– Совет архонтов Дома Весеннего Шторма должен узнать об этом как можно раньше. Пусть выводы делают те, кто призван думать и управлять.
– Соглашусь с Теольминтом, – сказал Айдагилль, – от нас толку мало. Вам нужно поскорее выступить в Совете, господин Вельсиолл.
Впервые за всё время путешествия Танцор Вихря назвал архонта господином, и это звучало как признание успеха первого в его жизни посольства. Слово взял капитан Алуриэль:
– Идти вдоль береговой линии континента опасно. Но через несколько дней пути мы выйдем к устьям рек Кайлах и Насси, что проистекают из священного озера Союза. Их растворяющиеся в море воды должны услышать Песнь Завета эльтасмирийского народа. И пусть она будет принадлежать детям Дома Весеннего Шторма. Она не звучала в тех водах несколько столетий. Мы не можем игнорировать это место и просто пройти мимо.
Все эльтасмирии склонили головы в знак согласия.
– Вдоль тех берегов ходит множество враждебных нам кораблей, – продолжил капитан, – что скажешь ты, Айдагилль?
В вопросах боевого опыта Танцору Вихря не было равных на корабле, и архонт с капитаном всегда спрашивали его мнение и принимали его к сведению. Теольминт мог бы поспорить с утверждением об опытности, так как тоже прошёл немало битв, но природная осторожность, гибкий ум и внутренний голос всегда верно подсказывали ему, когда лучше промолчать. В это время Айдагилль ответил на вопрос Алуриэля:
– Наш корабль далеко не военный, но Минта’эдвен-Эарини стремительна, и в состоянии успешно маневрировать против любого боевого корабля в этих морях. Наше вооружение – четыре баллисты – хоть и не самые мощные, но их дальнобойность и скорострельность превосходит показатели любых видов вооружений, с которыми мы можем столкнуться. Только череда случайных неудач может погубить Минта’эдвен-Эарини и нас вместе с ней.
– Ну что ж, на этом считаю Совет завершённым, – подвёл итог Вельсиолл, – мы пойдём вдоль побережья и, после того как исполним свой священный долг, уйдём в открытое море. За Барьер, куда нет хода другим мореплавателям. Там наш путь никто не омрачит. Теперь, с вашего позволения, я проведаю фрукт-шефа нашей команды.
– Архонт, – серьёзным тоном произнёс капитан Алуриэль, отчего Вельсиолл похолодел внутри, понимая, что будет сказано, – перед тем, как мы уйдём в открытое море, вы должны высадить илийдинги. Другого удобного места не будет. Вы же не собираетесь привезти её домой и подвергнуть свой Дом порицанию?
За те полтора дня, что Вельсиолл находился на палубе и безостановочно исполнял Песнь Ясного Пути, Локтоиэль изменила каюту архонта до неузнаваемости. В углу проклёвывался из невесть откуда взятой земли какой-то цветок. Илийдинги высадила семечко прямо в серебряный винный кубок, подаренный архонту в честь эльтасмирийского совершеннолетия. Прямо на его роскошной и уникальной кровати Локтоиэль аккуратно разложила свои вещи, смешав с ними одежду Вельсиолла. Покрывавший пол ковёр был свёрнут в рулон и убран в угол. Архонт сразу понял почему – на освободившемся пространстве девушка разложила необходимые ей для «работы» приправы и свёртки с сушёными ягодами. Но больше всего хозяина каюты поразили духи иллор-киа. Впервые за всё время странствия они не встретили Вельсиолла радостными вспышками света, спрятавшись за ногами Локтоиэли, которая сидела посередине каюты и перебирала маленькие свёрточки.
– Я готовлюсь к предстоящему ужину для команды. Зашла совсем ненадолго. – Вместо приветствия произнесла Локтоиэль и поглядела на архонта взглядом, полным слёз.
Слёзы девушки обескуражили Вельсиолла, слегка приглушив его негодование. Он забыл, что хотел сказать, молча прошёл вокруг неё и свёртков, и сел на кровать. Он сильно устал после Песни и нуждался в отдыхе. Часть иллор-киа осторожно перелетели к нему, но большинство осталось рядом с Локтоиэль.
– Ты носишь мои вещи? – Спросил Вельсиолл.
– Я не выходила в них из каюты.
– В любом случае – это странно. Даже для тебя. Почему ты плачешь?
– Я не плачу.
Вельсиолл решил, что лучше поскорее сменить тему разговора и поглядел на зеркало, занавешенное скатертью, которую он видел на обеденном столе в кают-компании. Локтоиэль перехватила его взгляд:
– Я выросла в лесу и никогда не видела таких больших зеркал. Поэтому я вскрикиваю от страха, стоит мне случайно увидеть своё отражение и…
– Хватит оправдываться! – Прервал её Вельсиолл. – Обстановка меня не особо волнует. Делай так, как тебе удобно. Я понимаю твой
