Темная страсть - Ларисса Айон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Глава 19
Кайнан стоял на пороге квартиры Джем. Его мутило, а голова плохо соображала после полдюжины порций жидкой храбрости, которые он хлопнул перед приходом сюда. До смерти Лори Кай не был любителем, выпить, но в последнее время одиночество все чаще толкало его в одурманивающие алкогольные объятия.
Хотя обычно он не падал в эти объятия до полудня.
Но сегодня утром начал рано, после того как позвонил Эрику и убедился, что армия знает о его работе в подземной больнице. Кай ясно дал понять, что не предаст Эйдолона или больницу, и Эрик, похоже, воспринял это спокойно. Они немного поговорили, поделились друг с другом кое-какими новостями, и эго пробудило в нем ностальгические чувства по прошлому.
Дверь открылась, и перед ним предстала Джем, удивленная и невозможно возбуждающая в черной майке с глубоким вырезом, в котором чуть-чуть виднелся малиновый лифчик. Ее обтягивающая черная мини-юбка была такой короткой, что ему захотелось узнать, такого ли цвета ее трусики, что и лифчик.
— Кайнан. Какой сюрприз!
— Могу я войти?
Джем прищурилась, но отошла в сторону. Ее нежный цитрусовый запах донесся до него, когда он проходил мимо, и его слегка качнуло. Это все алкоголь.
Может, и так, но не от алкоголя его дружок сделал стойку. Кайнан вошел в маленькую гостиную и повернулся к ней.
— Ты собиралась куда-то пойти?
— Пойти? — Джем взглянула на свою одежду. — А, да нет. Никуда особенно я не собиралась. Всего лишь в бакалею. Возбуждающе, правда?
Его плоть дернулась, потому что, да, это выглядело возбуждающе. Проклятие!
Он прокашлялся. Потер затылок. Сглотнул ком, чтобы сказать то, что должен сказать.
— Э-э… послушай, Джем. Думаю, нам надо поговорить.
— Я тоже так считаю.
Она оперлась бедром о спинку дивана из черной кожи, как вся ее мебель. В сущности, все в ее гостиной было либо черным, либо белоснежным; Никаких полутонов.
— Мы могли бы начать с того, почему ты все еще терзаешь себя, — напрямик сказала она. — Лори уже год как умерла.
Кайнан не ожидал этого, и удивление быстро переросло в оборонительный гнев.
— А разве у горя есть временные границы? — огрызнулся он. — У вас, демонов, так, да?
— Почему всегда все сводится к этому? Я могу сказать, что считаю облака красивыми, и ты ответишь, будто они красивы только в глазах демонов.
То, что она была права, еще больше разозлило его.
— А чего ты ждала? Я столько лет боролся с ними. Терял из-за них друзей. Потерял из-за них жену.
— И тем не менее ты здесь, в жилище демона.
— Я не собираюсь здесь оставаться.
Джем скрестила руки на груди.
— Тогда зачем пришел?
— Чтобы извиниться. В тот вечер я вел себя по-свински. Мне не следовало вводить тебя в заблуждение. Я использовал тебя, а это нечестно. Больше я этого не сделаю.
— Ты не использовал меня. Я нуждалась в тебе, ты нуждался во мне…
— Мы живем в разных мирах, Джем.
— Да неужели? Почему же ты ходишь по тем же больничным коридорам, что и я? И носишь такую же больничную форму с демонским кадуцсем?
Чертыхнувшись, Кайнан взъерошил руками волосы.
— Думаешь, я не понимаю, как все это сложно и запутанно?
— Я думаю, ты погружаешься в мир, который ненавидишь так, что цепляешься за свой гнев. Ты просто не хочешь забывать измену жены, ведь так?
— Ты ничего не знаешь, — проскрежетал Кайнан.
— Думаешь, я не вижу, что ненавидишь ты не демонов, а себя? Презираешь себя за то, что тебе начинают нравиться некоторые из нас? — Джем приблизилась к нему вплотную, и ее грудь коснулась его груди. — Тебе ненавистно то, что ты хочешь меня. Это бесит тебя. Не дает тебе покоя.
— Знаешь, что не дает мне покоя? — Он стиснул в кулаке край ее юбки, и голос его понизился до низкого рычания. — Эта твоя завлекающая одежда. Нравится дразнить мужчин? Или тебя возбуждают только смертные мужчины? Тебе нравится завлекать их, а потом смеяться, как ты заставила ничего не подозревающего, глупого человека трахаться с демоном?
Это были несправедливые слова, порожденные злостью, отчаянием и доброй старой похотью. Он и сам толком не знал, чего надеялся достичь, произнося их, но уж точно не щипка в руку.
— Дурак.
Он заморгал.
— Что?
— Порочить кого-то не в твоем характере, Кайнан. Тебе это не идет. — Голос Джем звучал мягко, но уверенно и на удивление не злобливо. А после его слов она должна бы быть вне себя. — Я знаю, ты страдаешь, ты потерян, но в глубине души ты по-прежнему порядочный человек.
— Прекрати так говорить! Разве порядочный человек бросил бы людей, с которыми работал много лет? Стал бы жить среди демонов? Воспылал бы стра…
Он осекся, чтобы не сказать больше, но Джем поняла.
— Никогда бы не подумала, что ты можешь быть трусом, — заявила она, отчего кровь в его жилах вскипела. — Но, оказывается, можешь. Ты так боишься собственной слабости, что не позволяешь себе испытывать какие-то чувства? Боишься совершить что-то такое, что свернет гору морального превосходства, на которой ты стоишь и взираешь на всех остальных сверху вниз?
Он? Трус? Кайнан зациклился на этом слове, которое вернуло его назад, в армейские дни, где даже намек на трусость становился клеймом, пятном позора, которое невозможно было смыть за всю карьеру. Кай мог признаться в страхе — да и кто, черт возьми, не испугается, оказавшись лицом к лицу с тридцатифутовым демоном-герунти с зубами-саблями и когтями длиной с человека. Но он не трус.
Хотя он прямо сейчас доказал ее правоту, когда отказался признаться, даже самому себе, что хочет ее. Хочет быть на ней. В ней. Заставить ее кричать. Да поможет ему Бог, он желает погрузиться в тело демона и очиститься от всех своих тревог. Просто сделать этот последний шаг и переступить черту, разделяющую добро со злом. Порок с добродетелью. Удовольствие с болью.
Эта граница раздвинулась, когда он позволил себе утонуть в ее глазах. Но когда Джем облизнула губы, медленно и чувственно обведя их розовым кончиком языка, Кайнан не просто перешагнул черту, а перепрыгнул через нее.
Стиснув в кулак волосы на затылке Джем, Кай впился ртом в ее губы. Джем застыла. Сжала губы и не впускала его. Все инстинкты в нем взыграли: мужской требовал заполучить эту женщину, солдатский требовал победы.
Кайнан с силой прижался к ее мягкому телу своим твердым. С колотящимся сердцем он стал настойчиво ласкать языком плотно сомкнутые губы. Кай обхватил Джем ладонями за ягодицы и прижал к своему быстро растущему возбуждению, и, наконец, она со стоном обмякла. Губы ее приоткрылись, и он тут же воспользовался этим. И когда их языки переплелись, все, о чем он мог думать, — это попробовать ее везде. Хотелось увлечь ее на пол и вонзиться в нее с такой силой, чтобы она закричала в экстазе.