Тигр снегов - Десмонд Бэгли

– Он погиб, Лиз.

Она закрыла глаза и вздохнула.

– Он умер как герой. Маленькая Мэри Риз говорит, что он пытался спасти миссис Скэнлон из здания телефонной станции, когда это случилось.

Лиз открыла глаза.

– А Стэйси?

Бэллард покачал головой.

– Но она была со мной – она стояла совсем рядом. Как она могла погибнуть, если я жива?

– Тебе повезло. Тебя нашли одной из первых. Стэйси была от тебя всего в нескольких футах, но об этом никто не знал. Мы ждали спасателей, а потом было уже поздно. И пока никак не могут найти Джо.

– Бедная Стэйси. Она была тут в отпуске, понимаешь.

– Я знаю.

– Она много думала о тебе, Йен.

– Правда?

– Больше, чем ты думаешь.

Лиз приподнялась на локте.

– Я видела Эрика, но где Чарли?

– С ним все в порядке. Не волнуйся, Лиз. Он добровольно вызвался подняться в горы с Майком. Майк боится, что может произойти еще один обвал, поэтому они пошли проверить.

– О Боже мой! – воскликнула Лиз. – Просто ужасно, если это случится еще раз.

Она начала дрожать.

– Не волнуйся. Майк не пошел бы в горы, если бы там это ему чем-нибудь грозило. Просто мера предосторожности, вот и все.

Он положил ей руки на плечи и принялся делать массаж, затем поплотнее укутал одеялами.

– Я думаю, тебя заберут следующим рейсом.

Он оглянулся на свой стол.

– Я должен сейчас идти, но я еще подойду, прежде чем за тобой придут.

Он вернулся к столу, где стоял Билл Квентин.

– Надеюсь, у тебя хорошие новости, Билл.

Квентин кивнул.

– Миссис Хэслем – они только что нашли ее. Она жива, но в очень плохом состоянии. Доктор говорит, правда, что она выкарабкается.

Бэллард вычеркнул ее имя из одного списка и вписал в другой.

– А что с ее мужем?

– Ничего неизвестно.

Квентин замялся.

– Я вел себя как круглый идиот – перед обвалом, мистер Бэллард. Простите меня.

Бэллард взглянул на него.

– Не стоит беспокоиться, Билл. В свое время я тоже делал жуткие ошибки. И если уж на то пошло, меня зовут Йен. Те, кто прошел через такое вместе, имеют право называть друг друга по имени.

Квентин глотнул.

– Спасибо. Я пойду назад.

– Возвращайся с хорошими известиями.

Появился Миллер. Его лицо было мучнисто-белым, а глаза казались двумя прожженными в простыне дырочками.

– Пока никаких известий о Ральфе Ньюмене?

– Мне очень жаль, мистер Миллер. Пока никаких.

Миллер снова пошел прочь, что-то бормоча себе под нос. Он задавал этот вопрос каждые десять минут.

Бэллард склонился над списками. Они уже изрядно потрепались, многие фамилии были написаны неразборчиво или вычеркнуты. Он взял чистые листы и начал заново все переписывать в алфавитном порядке – монотонная и утомительная, но необходимая работа.

Брюэра, Андерсона, Дженкинса, Ньюмена, Кэстла, Фоулера и Хэслема – всех семерых вместе с погибшим снег и лед заперли в пещере. Ключа к спасению не было.

– От такого холода тут можно и концы отдать, сказал Андерсон.

Ньюмен ничего не ответил. Уже восьмой раз Андерсон пытался начать разговор, повторяя для затравки одно и то же. Он поплотнее закутался в свою куртку и пробовал унять озноб.

– Сколько времени уже прошло? – спросил Брюэр.

Ньюмен поднес к глазам часы.

– Почти шесть часов.

Сильный, сотрясающий грудь кашель вырвался у Дженкинса. Он бормотал что-то, одновременно пытаясь успокоить приступ кашля, потом выдохнул:

– Где они? Где же они, черт побери?

Ньюмен проговорил в темноту:

– Брюэр?

– Да?

– Как насчет еще одной попытки?

– Бесполезно. Раскапываешь снег, а он все падает и падает. Так можно угодить в ловушку.

– Твой фонарь не работает?

Вместо ответа Брюэр включил его, появилась хилая струйка света.

– Что, если я попробую?

– Это слишком опасно, черт возьми.

Ньюмена бил сильный озноб.

– И все-таки мне хочется попробовать.

– Здесь, в пещере, безопаснее. Они очень скоро придут за нами.

– Если там, снаружи, кто-нибудь остался. Хочешь пари, Брюэр?

– Я не богатый янки, – ответил Брюэр. – И пари держать мне не на что.

– А на свою жизнь, – заметил Ньюмен. – Сидя здесь, мы погибнем так или иначе.

– Заткнитесь, – заорал Дженкинс. – Раскаркались!

– Ладно, – согласился Брюэр. Что толку попусту болтать. Он помолчал.

– Давайте лучше споем еще раз.

– И песня нам не поможет, – сказал Ньюмен. – Нам надо самим о себе позаботиться. Мы не можем полагаться на кого-то, кто придет нас откапывать. Откуда им знать, где нас искать?

– Дженкинс прав, – резко сказал Брюэр. – Если не можете развеселиться, лучше помолчите.

Ньюмен вздохнул. «А что толку?» – подумал он. Вдруг его осенило, и он воскликнул:

– Тихо, все!

– Что такое?

– Называйте свои имена. Я уже долго не слышал Фоулера и Кэстла.

– Фоулер заснул, – отозвался Кэстл.

– Тогда лучше разбудите-ка его, пока он не умер.

Гнев просто распирал Ньюмена.

– Брюэр, сколько снега над нами, как ты думаешь?

– Чертовски много.

– Может быть, всего футов десять или футов шесть. Это же пустяки.

– Прошу последний раз, – сказал Брюэр.

Ньюмен зашевелился и случайно задел рукой лицо Хэслема, сбив шапку. Оно было как лед.

Ньюмен ошибался.

Пещеру образовывали нагроможденные друг на друга огромные скалы, оставшиеся здесь с незапамятных ледниковых времен. Потолком пещеры служила очень большая скала, выше шестидесяти футов, из-за нее пещеру и выбрали в качестве надежного убежища от лавины. Решили, что лавина заденет только вершину скалы, а все притаившиеся на дне пещеры будут в относительной сохранности.

Так и получилось, но углубление перед скалой, их пещера оказалась заполненной снегом, как миска, засыпанная мукой. Снег забил все вплоть до самой вершины скалы. Ньюмен был совсем неправ. Толщина снежного покрова над входом пещеры была не десять футов, ни даже шесть, как считал оптимист Ньюмен.

Она составляла шестьдесят футов.

Камерон кричал.

Кричал он уже долго, да так, что сорвал голос. Грузовик перевернулся, и он все еще висел в кабине, нога была зажата между педалей. Он попытался высвободить ее, но каждое движение причиняло ему такую боль, что он был вынужден остановиться. Он так и продолжал висеть вниз головой, кровь приливала к вискам.

Голова болела так сильно, что он почувствовал тошноту.

Камерон закричал снова. Крик даже ему самому показался слабым, и когда он посмотрел на снег через разбитое ветровое стекло, едва освещенное автомобильной подсветкой на крыше, он понял, что беспредельная белизна просто поглотила звук. Уже в который раз он поклялся не кричать, чтобы поберечь силы. Но он знал, все равно будет кричать: мысль о том, что кто-то мог оказаться рядом и не знать, что он здесь, казалась невыносимой. Но на какое-то время кричать он перестал.