Академия пурпурной розы (СИ) - Снегова Анна

Хуже всего ситуация была у Сол с ее «парнем», который узнал, что он ее парень, всего лишь пару дней назад. Все-таки, Старая Леди мудро предусмотрела, что менталист может начать жульничать, поэтому и поставила ширму. Без прямого зрительного контакта менталисты мыслей не читают, это нам на общих лекциях еще в начале семестра говорили.

В общем… бедняга Гордон, запинаясь, буквально тыкал пальцем в небо. Даже с цветом глаз Солейн бубнил и мямлил, так что Сол аж подскакивала с явным намерением уйти к нему за ширму и накостылять — он намеревался, кажется, назвать какой-то другой, но потом быстро исправился и выдавил-таки из себя «зеленый». Только тогда она успокоилась и уселась обратно на свое место, иначе первая семейная ссора с битьем посуды об голову своей «половинки» случилась бы уже сегодня. Но в целом ясно было, что выступление Гордона совершенно провальное, примерно на одном уровне с Джереми.

Вот так, слушая весь этот бредовый спектакль из-за ширмы, я кое-как справлялась с подступавшим волнением, которое скручивало внутренности в тугой комок. И аж подпрыгнула на стуле от неожиданности, когда Леди Ректор торжественно провозгласила, сияя от удовольствия:

— А теперь — Морвин Эрвингейр! Ваша пара — последняя. Прошу! Я задам вопросы из анкеты мисс Эммы Винтерстоун, а вы должны угадать, что именно она ответила.

Я переплела пальцы, стиснула их в жесте отчаянного волнения и прижала к губам.

Самое интересное, что, кажется, это одна я только переживала, как сумасшедшая, и сердце заходилось в бешеном стуке — а этому заразе хоть бы хны! По-моему, он еще и удовольствие получал от процесса. Отвечал спокойно, даже с ленцой, уверенно, быстро, не задумываясь. Шутил, подумать только!

Да, мы с ним, конечно, готовились. В те недолгие минуты, когда не занимались всякими непотребствами под персиками. Я немного рассказывала о своей семье, о доме. Любимый цвет, например, ему несколько раз повторила, сидя на бревне в парке и указывая на небо, чтоб не забыл. О питомце своем домашнем тоже говорила. Но в остальном…

Леди Ректор придумала действительно хитрые вопросы. Таких я не предполагала. И по всему получалось, что он действительно очень хорошо успел меня изучить.

Ответ за ответом — почти идеальное попадание.

Даже там, где я колебалась, он выдавал правильный вариант практически без усилий. Особенно там, где я колебалась! Сколько нервов мне стоило, например, признаться в том, какое мое любимое занятие… да еще при всех… но зараза улыбчивая — и я даже через ширму почувствовала его самодовольную улыбку — в первую же секунду ответил: «Целоваться».

Хорошо, все-таки, что я не стала притворяться и про деревья выдумывать.

Вопрос о моем прозвище тоже дался ему легко… и я не смогла сдержать счастливой, как у дурочки, улыбки, когда он неожиданно принялся объяснять при всех, почему именно «Ледышкой» он меня называет. Это было… очень мило. Сол бросала на меня взгляды, полные жгучей зависти, но мне было все равно. Сердце пело от радости.

А вот дальше…

В конце были самые сложные вопросы — неудобные, такие, до которых мы сами еще не добирались наедине друг с другом. А может, даже наедине с самим собой.

И вот это все Леди Сводница заставила сказать таким дурацким способом! Мне хотелось под землю провалиться от смущения. Даже Морвин вдруг растерял свой добродушно-ироничный тон, и в голосе его я услышала что-то совершенно новое, серьезное и… как будто даже он волновался, пытаясь угадать, что же именно я ответила.

Наконец, отзвучал последний вопрос.

И тишина.

Аврора Оскотт сидела с кислой физиономией, Леди Ректор, напротив — с радостно-сияющей, остальные, кажется, были слегка смущены. Как будто присутствовали при откровенном разговоре двоих, которого никто не должен был услышать.

Правильно!! Потому что и не должны!!

Потому что все это нам следовало сказать друг другу наедине, и совершенно точно не при таких обстоятельствах!

Я почувствовала, что начинаю краснеть и закипать. Вскочила с места, чтобы спросить, можно ли быть свободной…

Как вдруг Леди Ректор покачала головой:

— Еще не все, милая Эмма! Присядьте-ка. У нас есть небольшой сюрприз. На этом первое испытание не заканчивается! Мы ведь должны теперь узнать, насколько хорошо своих кавалеров знаете вы, девушки? А иначе будет несправедливо!

Я выдохнула и принялась мысленно считать до десяти. Что еще она там придумала, эта старая интриганка?!

— Второе испытание было идеей мадам Оскотт. Помогали в осуществлении наш мастер-метаморф мистер Тонк и мадам Лизетт. Итак, сейчас ширма будет снята, и каждая из вас увидит пятерых одинаковых юношей! Совершенно одинаковых. Наброшенная иллюзия каждой из вас будет говорить, что перед вами ее собственный парень — только в количестве пяти штук. Задание простое — вы должны узнать, который настоящий. Можно наощупь, можно разговаривать — но молодые люди ни в коем случае не должны отвечать. Всем понятно?

— Э-э… Леди Темплтон! — подняла руку Солейн. — А вам не кажется, что Эмма здесь легко смухлюет? К кому она физически сможет подойти, тот и будет ее парень.

Она снова метнула в меня зеленую молнию из красивых миндалевидных глаз.

Аврора Оскотт встрепенулась:

— Вы совершенно правы, милочка! Но мисс Винтерстоун так наглядно показала нам, что они со своим огненным магом идеальная пара, которой плевать на все и всяческие правила и приличия… Не думаю, что это испытание окажется для нее сложным! Поскольку организатор этой части я, то чтобы уравнять шансы остальных, предписываю мисс Винтерстоун угадывать… дис-тан-ци-он-но! Она не должна подходить к юношам ближе, чем на метр. Когда решит — только в таком случае пусть и подходит. У нее будет только одна попытка. Уверена, что Эмма великолепно справится!

Вот же мстительная гадина. Обе они.

Я повернула голову влево.

Ширма исчезла по хлопку ладош Лизетт Монтерье.

Передо мной в шеренгу выстроились пять Морвинов. Сол в этот момент должна была увидеть пять штук Гордонов, Мэри-Энн — пять одинаковых Медведей и так далее. И сейчас девчонки все пойдут к ним, чтобы каждого по очереди…

Мое раздражение достигло точки кипения, успешно ее преодолело, и я готова была уже шипеть на окружающих раскаленным паром.

Прежде, чем хоть кто-то из моих соперниц очухался, я сделала быстрый шаг вперед.

— Я буду первой! Не хочу, чтобы моего парня лапали всякие.

Увидев ужасно самодовольную ухмылку на лице одного из «Морвинов», я уверенно преодолела оставшиеся метры, схватила его за руку и потащила на выход. Он не слишком сопротивлялся.

— Мисс Винтерстоун! — закудахтала Петтифи. — Куда же вы? А как остальные барышни будут угадывать?!

— Не знаю! Мистера Тонка попросите, пусть тоже встанет в строй! — раздраженно ответила я, поскорее утаскивая свою добычу. Пока они тут еще чего-нибудь не придумали.

Едва за нами закрылась дверь, Морвин утащил меня в ближайший боковой коридорчик потемнее и применил свой любимый прием «протарань стену Замка несчастной спиной бедняжки Эммы».

— Я… правильно ответил? — спросил он чуть позже, с трудом отрываясь от моих губ и сжимая руки крепче на талии.

— На какой вопрос? — задыхаясь, уточнила я. Из вредности, просто, чтобы не признаваться, что на самом-то деле правильно он ответил на все. Даже те, в которых сомневался. Подтверждения которым теперь с таким нетерпением и затаенным беспокойством ждет в моих глазах.

— Скажем, на предпоследний?

— Да… — тихо выдохнула я, глядя на него из-под ресниц.

Он поднял руку и осторожно, очень нежно провел по моей щеке костяшками пальцев.

— Тогда почему-то мне кажется, что на последний мы тоже ответили одинаково.

Приложение. Анкета Эммы Винтерстоун