Рыцарь Железного Кулака - Артем Тихомиров

Огр привстал в седле и приложил ладонь к бровям. Вторая повозка везла человека в красном кафтане и берете. Он был важным, словно индюк, и держал в руке свиток. Его сопровождали вооруженные люди, хмуро поглядывающие на толпу. Рожи кирпичами, ручищи выдают профессиональных рубак. Арбалеты взведены, мечи наполовину вынуты из ножен. С этими все ясно. Цепные псы порвут любого, на кого укажет рука хозяина.

Браги перевел взгляд на первую повозку. На ней, прикованный за руки и за ноги, лежал обнаженный человек в набедренной повязке. Грязный, покрытый запекшейся кровью, с желтыми волосами, сбившимися в колтун.

«Нет, пожалуй, не человек это, – подумал Страшила. – Эльф».

Толпу утрамбовали, рыночная масса немного успокоилась. Карманные воришки, пользуясь скученностью, принялись за дело с особым вдохновением. Это был их день. Продавцы смотрели во все глаза – даже самый честный обыватель (или гость города), притиснутый к лотку, может поддаться искушению запустить лапу в чужое добро и не заплатить.

Процессия обогнула эшафот и остановилась. Один из всадников протрубил что-то устрашающее, толпа замолчала, предвкушая красочное представление. Появился толстяк, ведущий лошадь под уздцы. Лошадь тянула тележку, на которой, накрытые попоной, лежали, несомненно, инструменты для казни. На толстяке была красная куртка, распахнутая на голом брюхе, и красный колпак с прорезями для глаз. Помощник палача, дергающийся коротышка, первым взбежал на эшафот и начал осматривать плаху. Плаха была новой, на ней еще никого не обезглавили.

«А сейчас очень даже могут», – подумал Браги с неудовольствием.

Появились новые подручные толстяка в красном. Они носились взад-вперед, точно испуганные мыши. На взгляд огра, в их действиях не было никакого смысла. Герольд, стоявший в повозке, спрыгнул на землю и начал что-то обсуждать с палачом. Толпа наблюдала с затаенным дыханием.

Представление начиналось. Герольд и трубач-недоучка взошли на помост и возвысились над толпой. Помощники палача бросились к первой повозке, взобрались на нее и через несколько мгновений подняли вертикально деревянную раму, сколоченную из толстых брусьев. Руки и ноги эльфа крепились к четырем углам конструкции при помощи цепей.

Браги наблюдал.

– Проклятый эльфюга, – сказал кто-то. Страшила попытался угадать, кто автор высказывания. Ему показалось, что это гоблин в коричневой шапке.

– Сейчас-то ему покажут… Три дня возят, видел я его вчера и позавчера. Я с кумом поспорил, сдохнет он или нет на третий день… Не сдох, гад.

– И кто из вас победил? – насмешливо спросила толстая тетка, возвышавшаяся над низкорослыми мужиками.

– Кум!..

– Но сейчас все равно сдохнет – четвертование вредно для здоровья, – высказался еще один умник.

Заржали. Огр покосился в сторону жителей славного Блендибога. Захотелось сплюнуть, но кругом были головы, то и дело поглядывающие на Страшилу.

Герольд взмахнул рукой. Оборванцы, занявшие первую линию, ближе всего к повозке, вооружились конским навозом и принялись бросать его в эльфа. Площадь взорвалась. Те, кто не мог ничего бросить в приговоренного, требовали от тех, кто мог, действовать поактивней. Граждане, более солидные, чем оборванцы, успели приобрести на лотках помидоры, репу и лук и теперь с вдохновением использовали овощи в качестве снарядов. Герольд и трубач, а также стражники и палач со своими подручными отодвинулись подальше, чтобы не получить случайно по тыкве томатом или луковицей, а то и, чего доброго, свежим конским яблоком.

Эльф не реагировал на обстрел. Огр решил, что он все-таки мертв, но ошибся. Чей-то меткий бросок камнем заставил приговоренного дернуть головой от боли.

Действие в площадном спектакле достигло апогея. Снаряды летели уже куда ни попадя. Метальщики вошли в раж и осыпали навозом и тухлыми овощами тех, кто стоял по другую сторону повозки, а также вооруженных людей герольда. Кому в бровь попало, кому в лоб, кому в глаз шматком навоза. Взвыв, словно стая вампиров, оскорбленные ответили дружным выстрелом по обидчикам – туча камней, объедков, грязи перелетела через повозку с эльфом и пала на головы противоположной стороны. Мелкая и крупная скотина мычала, рычала и визжала, перепуганная таким оборотом событий. В ход пошли сыры и колбасы с лотков, деревянные ложки и экзотические, доставленные из-за границы эмалированные ночные вазоны. Курицы, гуси и утки взлетали над головами, хлопая крыльями в беспорядке, после чего их затаптывали насмерть на мостовой. Торговцы визжали не хуже поросят и призывали богов покарать нечестивую публику, пустившую их по миру. Толпа как будто позабыла о приговоренном, интерес ее сместился в иную плоскость. Возникла опасность массового мордобоя. Наплевав на эльфа, две стихийно образовавшиеся фракции рвались начистить друг другу рыла. Площадь закипела. Стражников смяли. Две части толпы сошлись, точно океанские волны, грозя смести и повозки, и сам эшафот. Мелькали кулаки, орали перекошенные физиономии. Самые смелые полезли вперед, не разбирая дороги. Один оказался даже на козлах, рядом с приговоренным.

И в этот момент вступили в дело наемники. Выхватив тяжелые дубинки, они клином врубились между дерущимися и принялись раздавать куда ни попадя увесистые удары. Разгоряченные зеваки, особенно приезжие, пробовали отвечать солдатне, но те были сильней и проворней. Тут подоспели стражники с алебардами и протазанами. Они навалились на толпу и заставили ее откатиться назад. Капитан стражи орал и размахивал треххвостым флейлом со свинцовыми шариками на концах. Еще несколько десятков оплеух – и наиболее буйные погромщики успокоились. Браги заметил, что впервые с момента своего здесь появления эльф заинтересовался происходящим. Он поднял голову и посмотрел сквозь спутанные волосы на бурлящее море физиономий.

«Что, интересно, сказал бы Зирвент, – подумал Страшила. – Об этом крае куртуазии, поэтического вдохновения и галантности».

Албария изменилась. Причем, по мнению Страшилы, изменения эти были к худшему. Как там сказал чародей – эра невинности кончается? Да, похоже на то.

Браги смотрел на эльфа, он интересовал его все больше.

Возле помоста появилось трое всадников. Мрачные, словно жнецы смерти. Один из них, в темно-сером плаще с широким черным кантом, поднял руку в перчатке. Похоже, его здесь знали, потому что толпа заткнулась в одно мгновенье. Так реагируют на представителя власти, причем заранее зная, на что оный представитель способен.

Окинув взглядом массу обескураженных посетителей ярмарки, всадник заговорил.

6

– Мне прискорбно видеть подобное недостойное поведение некоторых добрых граждан Блендибога! Какой пример мы подаем нашим уважаемым гостям? Пример ненависти, злобы, нетерпимости? И где? В столице нашей милой Албарии, покровительницы прогресса и колыбели цивилизации! – Голос Леода Шардэ, а это был именно он, летел над площадью, пригвождая к позорному столбу зачинщиков драки. Пригвожденные опускали глаза, ловя холодный, рыбий взгляд уполномоченного лица. Конь советника по Безопасности переступил с ноги на ногу и задел медную сковородку, лежавшую среди густо наваленного на мостовую мусора. Раздался громкий скрежещущий звук. Некоторые вздрогнули, словно услышали, как закрывается дверь их собственного склепа. – А уважаемые гости города Блендибога? Какой след вы хотите оставить в умах и сердцах жителей Албарии и самого ландграфа Гуннфина Третьего? – Приезжие, даже те, кто никакого следа не оставил, почувствовали раскаяние. Те же, кто оставил – гнилым яблоком, огурцом или дряблой редькой, – и отнюдь не в сердцах, вообще готовы были провалиться сквозь землю. Виконт Терлийский осматривал толпу. На миг его взгляд задержался на огре, что сидел верхом у дальнего края Площади. Великан уж очень выделялся среди прочих, да еще на этаком монструозном коне. – Отныне я призываю к миру и спокойствию. Пусть все вернется на круги своя. Ярмарка должна продолжиться, как того требует обычай! Забудем обиды и будем веселиться!