Великорусские сказки Пермской губернии - Дмитрий Зеленин

Государь сам спросил попа расстригу; поп отвечал царю то же, что и пред народом говорил, но только прибавил следующее: «Ваше Царское Величество! Вы прикажите мне сшить платье какого-нибудь иностранного короля и снарядите меня в оное, скажите генералам, что я приехал из такого-то королевства и хочу стоять на той же фатере, что и французские генералы, прикажите меня обреть и умыть, дайте мне в услуги мальчика, при закуске повелите мне подавать бутылку хорошого простого вина и изрядный стакан, прикажите сделать стальную тарелку и вилку стальную, а на закуску ни хлеба, ни соли — ничего не надо, только бы было винцо».

У государя, бачько ваше благословленье, не так, как у нашего брата, — о чем скажет, то и готово. Вот наш батько снарядился королем; вдруг разнеслась молва по Питеру, что из такого-то королевства приехал к государю такой-то король, дошла весть и до французских генералов. Через недолгое время государь наш батюшка Александр Павлович послал к Палеоновым генералам человека сказать им, что к нему приехал гость из такого-то королевства король и просит, чтоб ему повелено было фатеровать вместе с французскими генералами. Генералы согласились принять его к себе в товарищи. Приехал король к ним на фатеру. Вот они его приняли, побаяли с ним.

Наступило время закуски; генералам подали ерофиевичу и хлеба-соли на закуску, а королю бутыль с простым вином, простую стальную тарелку, необычайной величины стальную вилку, дородный стакан, а более ничего, ни хлеба, ни соли. Генералы начали выпивать и закусывать, а король налил себе стакан простака, выпил и закусывать было нечем. Генералы выпили ерофиевичу, бутылки съели и рюмки съели. Король, посматривая на них, выпил и другой стакан, опять сидит; генералы подбирают как кушанья, подносимые им, так и посуду. Король налил и третий стакан, выпил, взял свою стальную вилку, цап Палеонова генерала в голову и проглотил, как кашу с маслом; вышел из-за стола, помолился и воздал царю заочную благодарность. Таким образом одиннадцать генералов он съел при разных закусках, остался только один.

Поп просил Его Величество пожаловать к нему на фатеру. Государь приехал; поп встретил его с подобающей честью и объяснил, что он то-то сделал над генералами. Государь и сам испужался, слушая о таких страшных деяниях. Поп обращается к Его Величеству и спрашивает: «Великий государь! Что прикажете сделать над последним генералом, съесть ли его или оставить для языка Палеону?» — Государь отдал на его волю; поп сказал: «Этого сереброеда Палеонова оставим».

«Ваше Величество, — говорит он государю, — прикажите сделать 12 котлов чигунных и поставить на какую-нибудь площадь, налить в них смолы и подогреть маленько, да купить 12 кулей перьев, подать 12 глухих кибиток с лошадьми и ямщиками». — Государь приказал, и через сутки все было готово. Когда было сказано, что все готово, поп взял с собой последнего генерала и поехал к государю; явившись к нашему батюшке Александру Павловичу, сказал ему: «Ваше Величество, прошу Вас покорнейше пожаловать со мною вместе на приготовленную площадь и посмотреть, что я сделаю еще над Палеоновыми сереброедами». — Государь поехал и поп с последним генералом.

Приехали на площадь, народу было видимо-невидимо, тьма тьмущая. Все смотрят, что будет делать поп. Поп рыгнул и вырыгнул генерала: «Ну, генерал, умел ты у нашего батюшки Александра Павловича есть серебряную посуду, давай же ее!» — Вот генерал и начал рыгать; всё, что съел, всё вырыгал. — «Всё ли?» — спрашивает поп. — «Всё, великий король такой-то», — отвечает генерал. — «Скачи в смолу!» — приказывает поп. Генерал скочил. — «Вылезай оттуда!» — Генерал вылез. — «Посадите его и немедленно отправьте к Палеону».

Так поступил поп со всеми 12-ю генералами. Посуду подбирать не могли, возами возили в казначейство государево. Генералы в каком виде были отправлены из Питера к Палеону, в таком и явились к нему.

Палеон выслушал от них жалобу на нашего Александра Павловича и пошел на него войной. А Бог-от ведь не попустил же ему завладать нашим государством; он же разорился, а мы, Божьей милости да по государевой великой силе, и теперь живем спокойно. Да вот, бачько ваше благословенье, какие хитрые были люди у покойного государя нашего Александры Павловича, дай ему, Господи, царство небесное, а Миколаю Павловичу много лет здравствовати. Ведь это, бачько, должно быть, сущая правда? Палеон-от ведь шибко наступал на нашего-то государя и в белокаменную-ту Москву уж, говорят, заходил.

Напечатано в Пермских губернских ведомостях

Я у них был, да мед пил. Мне дали колпак, да почали из избы-то толкать. Дали щуку — я дверей-то не ущупал. Дали шлык — я в поворотню-то швырк. Мне дали леденну лошадку, да репно седелышко, да симену уздечку, да синий кафтан, да красны коты. Я еду — синочка и кричит: «Синь да хорош!» — А мне почулося: «Скинь да положь!» Я и положил под кокору, и сам не знаю, под котору. Синочка опять кричит: «Красны коты!» — А мне почудилося: «Драны коты!» — Я взял да и бросил. Я замерз без кафтана-то; вот увидел огонь; приехал — у меня лошадка-та и растаяла; а седелышко-то свиньи съели.

ЛЕГЕНДАРНЫЕ СКАЗКИ

Напечатано в Пермских губернских ведомостях

Жил-был старик со старухой. У них никого не было — ни сына, ни дочери; окошечки заколочены. Вот старик и говорит: «Старуха, поди, — говорит, — принеси снежку да положь под корчагу на печку!» — Вот, поутру встали: а у них из снегу-то девушка-снежурочка родилась.

Вот лето стало. Пришли подружки звать по ягодки девушку-снежурочку. Вот и говорят: «Дедушка, отпусти по ягодки девушку-снежурочку!» — «Пусть пойдет!» — Вот они и сходили. Девушка-снежурочка всех больше набрала: те неполны чашечки, а она полну.

Вот опять на другой день пришли звать: «Дедушка, отпусти по ягодки девушку-снежурочку!» — «Пусть пойдет!» — Вот сходили. Девушка-снежурочка полну чашечку набрала, а те неполны.

На третий день опять пришли звать девушку-снежурочку: «Дедушка, отпусти с нами по ягодки девушку-снежурочку!» — «Нечё делать! Пусть дома сидит!» — «Отпусти, дедушка!» — «Ну, пусть пойдет!» — Вот и пошли. Девушка-снежурочка опять набрала полну чашечку, а те опять неполны.

Вот другие-те девушки от нее и стали отнимать ягодки-те: сами-то не набрали, дак завидно стало. Она им не отдает, — они ее и убили. Схоронили под дубик, ягодки-те отняли, а чашечку-ту изломали. Вот и пришли домой.

Старик со старухой стали спрашивать: «Куды вы дели девушку-снежурочку?» — Они и говорят: «Мы не знаем — в лесу осталась!» — Старик со старухой пошли искать девушку-снежурочку, да и не могли найти-то.

Вот у девушки-снежурочки и выросла на могиле-то дудка. Мужики шли да и сорвали дудку-ту. Стали сопиться — она, и выговаривает:

«Дедюшка, потихоньку,

Свет-родной, помаленьку!

Две меня сестрицы убили,

Под сыр дуб схоронили,

Веничком прикадили,

Чеботом притоптали,

Чашечку изломали  —

Ягодки отнимали».

Вот это мужик-от и говорит другому: «На-ка ты посопися!» — Вот и тот стал сопиться — дудочка опять выговаривает:

«Дедюшка, потихоньку,

Свет-родной, помаленьку!

Две меня сестрицы убили,

Под сыр бор схоронили,

Веничком прикадили,

Чеботом притоптали,

Чашечку изломали  —

Ягодки отнимали».

Вот мужики пришли в деревню. Попросились в избу к мужику ночевать, к отцу-то девушки-снежурочки. Мужик один и говорит: «На-ка, дедушка, посопися». — Вот он и стал сопиться, а дудочка-та выговаривает:

«Тятенька, потихоньку,

Свет-родной, помаленьку:

Две меня сестрицы убили,

Под сыр дуб схоронили.

Веничком прикадили,

Чеботом притоптали,

Чашечку изломали  —

Ягодки отнимали».

Старик-от и говорит старухе: «На-ка ты, старуха, посопися — ровно тут наша-та снежурочка говорит!» —

Вот и старуха стала сопиться, дудочка опять выговаривает:

«Матушка, потихоньку,

Свет-родна, помаленьку!

Две меня сестрицы убили,

Под сыр дуб схоронили,

Веничком прикадили,

Чеботом притоптали,

Чашечку изломали  —

Ягодки отнимали».

Старик-от и говорит мужикам: «Где, — говорит, — дудочку-ту вы взяли?» — Мужики-те пошли да и указали. Старик со старухой стали в том месте копать, да и выкопали девушку-ту снежурочку. Она у них ожила. Стали они жить да быть, да и теперя живут.