Меня любят в магической академии - Бронислава Вонсович

— Постой-ка, Айд, — сказал он с превеликим удивлением в голосе. — Если бы у фьорда Берлисенсиса был хвост, я бы мог поклясться, что вы родственники. Сходство просто поразительное!

Сэйсисай обернулся и пристально уставился на моего папу, который ответил ему взглядом, далеким от дружелюбия. Похоже, он уже успел пожалеть о своем решении поужинать вместе с демонами.

— Соледад? — чуть дрогнувшим голосом спросил гость.

Бабушка задумчиво разглядывала салфетку на своих коленях и совсем не торопилась с ответом. Зато высказалась мама.

— А хвостик Бруно мы еще в младенчестве купировали, — радостно сказала она, глядя на свекровь. — Я всегда думала, откуда у малыша такое могло быть. А оно вон что. В этой семье фьорды могут увлекаться тем, чем считают нужным. Хвостами, к примеру…

Хвост новоявленного дедушки обвис как ленточка, а сам он тяжело плюхнулся на стул, который недовольно заскрипел, но устоял. Он недоверчиво посмотрел на нас с Бруно.

— Получается, они — мои внуки?

— Этого не может быть, — твердо сказал Бруно и с надеждой добавил: — Мама, как всегда, что-то перепутала. Откуда у меня мог быть хвост, ведь у папы же его не было?

— Нам пришлось его купировать, чтобы никто не догадался, — без тени раскаяния ответила бабушка.

— Что? — почти прорычал Сэйсисай. — Ты изуродовала моих потомков?

— Видишь ли, дорогой, в семье Берлисенсис никак не мог родиться ребенок с хвостом.

— У меня все-таки был хвост, — с ужасом сказал Бруно.

— Не переживай, малыш, — заявил дедушка, — сейчас утраченные части тела можно отрастить. Уж на это я денег не пожалею.

— Спасибо. Жил без хвоста, проживу и дальше, — потерянно пробормотал брат.

— А у меня хвост тоже был? — с надеждой посмотрела я на бабушку.

Я уже даже представить успела, как здорово будет, когда мой хвост сплетется с хвостом Тарниэля, а его губы…

— Нет, боги миловали, — прервала мои мечты бабушка.

— Тогда тебе ничем уже не помочь, — с сожалением сказал Сэйсисай.

— Да нам помогать и не нужно, — высокомерно сказала бабушка. — Можете быть свободны, фьорд. Больше мы вас не побеспокоим.

— Соледад, неужели ты думаешь, что я оставлю своего сына и внуков? — почти прорычал новоявленный дедушка. — Ты обязана была мне сообщить, если уж решила оставить моего ребенка.

— Для аборта в то время требовалось согласие либо родителей, либо отца ребенка, если ты помнишь, — неприязненно процедила бабушка. — К родителям я обратиться не могла, попросила кузена. А он предложил выйти за него и узаконить рождение ребенка. Золотой души был человек, настоящий Берлисенсис. Так что это было не мое решение, фьорд. Вас же моя судьба не интересовала, так к чему теперь какие-то претензии?

— Вспомни, меня выставили из вашей страны! — возмутился Сэйсисай. — А когда мне удалось вернуться, оказалось, ты уже замужем. И что я должен был думать?

Бабушка равнодушно пожала плечами. История эта была столь давняя, что, очень похоже, к бывшему любовнику чувств у нее никаких не осталось. За прошедшие пятьдесят с лишним лет она и себя, и других убедила, что настоящим отцом ее сына был муж, а не какой-то там демон, преступивший законы нашей страны. Она еще раз предложила гостям покинуть наш дом и не приходить более. Но фьорд уходить не пожелал. Он по-хозяйски расселся и начал говорить, что они с бабушкой должны пожениться, тогда он усыновит их общего сына. Его совсем не смущало, что папа совсем не нуждается в усыновлении. Также он настаивал на возвращении потомкам главного семейного признака — хвоста. Бруно слушал все это с ужасом. Он так привык гордиться собственной внешностью и фамилией, и узнать, что и то и другое досталось ему не совсем правильным путем, для него оказалось большим ударом. Но я уверена, что нарастить ему хвост бабушка не позволит.

Об ужине уже все забыли, настолько тяжелым оказалось это потрясение для нашей семьи. Произошедшим наслаждалась только мама — впервые за много лет ей удалось забить гол в ворота соперника. Да еще какой гол — триумфальный. С интересом слушал наши семейные разборки и фьорд, который пришел с дедушкой. Видно было, что все это его ужасно забавляло. Я подумала, что ему никто не предложил даже сесть, что очень некрасиво с нашей стороны.

— Я устала, — внезапно сказала бабушка. — И прошу посторонних покинуть наш дом.

— Какой же я посторонний? — поцокал языком фьорд Сэйсисай. — Здесь живет мой единственный сын и внуки, о судьбе которых я просто обязан позаботиться. Ведь это мои наследники.

— Заботься о них, но на расстоянии, — холодно сказала бабушка. — Лучше всего так, как раньше. Бриггс, проводите наших гостей.

Она встала, подавая всем нам знак покинуть столовую, и вышла с гордо поднятой головой, ни на кого не глядя. Очень похоже, что мама хотела остаться и поузнавать пикантные подробности из жизни свекрови, тем более что демоны оба были хоть и в возрасте, но очень хороши, но папа такого позволять был не намерен. Мама успела сказать лишь: «Очень, очень приятно было познакомиться», как папа почти силой вытащил ее из комнаты.

— Но хоть вы понимаете, что в случившемся нет моей вины? — обратился к нам фьорд Сэйсисай.

Бруно торопливо пробормотал слова прощания и выскочил из комнаты, как будто за ним гналась толпа голодных зомби, а артефакт, их отпугивающий, разрядился. Мне даже неудобно за него стало.

— Мне очень жаль, что все так получилось, — сказала я. — Но, наверное, вам действительно лучше сейчас уйти. Должно пройти время, чтобы папа и Бруно это приняли.

Мне хотелось порасспрашивать дедушку про отца Тарни — недаром же они были друзьями, но в присутствии постороннего фьорда это было несколько неуместно, так что я лишь вежливо улыбалась.

— Я вернусь завтра, — мрачно сказал фьорд Сэйсисай. — И пусть Соледад не думает, что ей так легко удастся меня выбросить из своей жизни. И из вашей тоже.

Его слова звучали больше как угроза, чем как желание помочь нежданно обретенным родственникам, и я подумала, что не зря, видимо, ему так и не удалось обзавестись правильным наследником. Когда я уже поднималась в свою комнату, то встретила Бруно, который спускался с выражением решимости на лице.

— Они уже ушли, — заметила я. — Можешь не торопиться.

— Да нужны мне эти демоны, — презрительно фыркнул Бруно. — Я к Фелан. Скажу, что и с такими ушами я на ней женюсь. И пусть в этой семье мне попробует кто-нибудь сказать что-то против, после того как хвост отрезали!

Из его слов было даже непонятно, что разозлило его больше — отрезанный хвост или обман. Скорее всего — обман, и мне показалось, что сейчас ему как раз хвоста и не хватает для того, чтобы выразить бурлившие внутри эмоции. Как это я раньше не замечала, что у него очень сильные проявления демонской натуры? Наверное, потому, что хвоста не было…