Великолепный - Джилл Барнет

– За невесту!

Слуги принялись обходить гостей, наполняя кубок за кубком золотистым элем леди Клио.

Эдуард поднялся с кресла и воздел руку с полной чашей к потолку.

– За леди Клио из Камроуза! – провозгласил он и отпил из чаши.

Глотнув эля, он помедлил, потом глотнул еще, и глаза его в этот момент обрели ярко-синий оттенок. Казалось, весь зал, затаив дыхание, следил за тем, как король пробовал эль, сваренный в Камроузе. Наконец, венценосец осушил чашу до дна и с улыбкой оглядел сидевших за столом гостей и людей из своей свиты.

– За леди Клио из Камроуза! – кричали гости, поднимая свои кубки и чары, и осушали их вслед за королем.

– Да, за леди Клио из Камроуза, которую сэр Меррик щелкает по носу, – неожиданно произнес в рифму Эдуард и снова лукаво улыбнулся.

Услышав слова мужа, королева Элеонора моргнула и посмотрела на него с таким изумлением, что можно было подумать, будто у Эдуарда вдруг выросла вторая голова. Нахмурившись, она отпила немного из своей чаши.

Клио и Меррик также обменялись озадаченными взглядами. Потом Меррик пожал плечами и осушил свой кубок наполовину. Это был самый лучший эль, какой он когда-либо пробовал.

– Очень и очень неплохо, – заметил он, наклонившись к Клио, и удивленно добавил: – Лучше французского вина!

Меррик жадно допил остававшийся в кубке эль. Странный жар опалил ему желудок, а потом сильно ударил в голову. Он приказал слуге вновь наполнить кубок и вскочил на ноги.

– За мою невесту, что горда не к месту! – воскликнул он и залпом осушил кубок.

Архиепископ пил уже третью чашу эля. Услышав слова Меррика, он неожиданно для всех тоже вскочил с кресла и провозгласил:

– Колоти ее почаще, чтоб была с тобой помягче!

Весь зал взорвался хохотом, увлекшись этой новой игрой, начало которой положил сам король. Каждый гость пытался превзойти остроумной рифмой своего соседа по столу – и так продолжалось в течение всей праздничной трапезы. А поскольку Клио была невестой, гости пили в основном за нее, рифмуя ее алые губы и белые зубы, нежные ручки и стройные ножки, девичью красу и длинную косу.

В азарте игры Меррик в очередной раз поднялся и воскликнул:

– Пью за мою леди Клио, которая так красива!

Он помолчал и взглянул на нее, до крайности довольный тем, что ему удалось вогнать ее в краску. Сделав большой глоток, он оглядел гостей. Все они смотрели на него, явно ожидая продолжения.

Усмехнувшись, Меррик поднял кубок еще выше.

– Она по ночам не робка, и у нее круглая попка!

– Кой черт дернул тебя предложить тост за то, что твоя невеста по ночам не робка, да еще за ее круглую попку? – допытывался Роджер у Меррика, а король Эдуард просто смеялся. Они сидели втроем на крепостной стене, поглядывая на внутренний двор, по которому сновали слуги. Бедняги сбились с ног, устраивая гостей на ночлег.

– Сам не знаю, – проворчал Меррик. – Просто именно это было у меня на уме в тот момент, черт возьми!

От смеха сэр Роджер едва не свалился со стены.

– Заткнись! – застонал Меррик.

Он сидел на холодном ветру, охватив руками раскалывающуюся от боли голову, и задавал себе один и тот же мучительный вопрос: что, в самом деле, заставило его обратиться к гостям с подобным фривольным тостом?

– Нужно отрезать мой поганый язык и покончить с этим, – заявил он, наконец.

– Я полагаю, прекрасная леди Клио с удовольствием взяла бы эту миссию на себя, мой друг. – Король Эдуард похлопал Меррика по плечу и сел рядом с ним.

– В этом есть и твоя вина, – пробурчал Меррик. – Затеял какую-то глупую игру... Где ты только ее выкопал?

Король глубокомысленно поскреб подбородок.

– Черт его знает... Я, видишь ли, ничего специально не затевал. Все произошло само собой. Произнес первую рифму, мне это понравилось, ну а дальше – пошло-поехало... Видишь ли, Меррик, в этом состоит одно из преимуществ королевского сана. Ты можешь совершать любые глупости, делать все, что тебе заблагорассудится, и никто не сочтет твои поступки или слова странными или глупыми.

– Тогда королем у нас должен быть Меррик, – вмешался в разговор Роджер. – За последнее время он сотворил столько глупостей, сколько мы оба не совершили за всю свою жизнь.

– Может быть, не стоит обсуждать меня в моем же присутствии?

– А разве ты здесь? Мы думали, что ты паришь где-то далеко – в мечтах о своей даме и ее круглой попке.

– Убирайся к черту, Роджер!

– Не сомневаюсь, что именно к нему я в свое время и попаду. Надеюсь только, что дорога к чистилищу будет вымощена голыми грешницами и распутницами. И, клянусь, мне безразлично, круглая у них будет задница или нет.

– Ну, хватит. Перестаньте.

Эдуард поднялся и начал расхаживать из стороны в сторону по парапету. От этого мельтешения у Меррика закружилась голова, и он принялся созерцать носки своих сапог.

– Нам надо кое-что обдумать, – наконец, произнес король. – Прежде всего тебе, на мой взгляд, следует как-то умаслить, умилостивить леди Клио.

– Как ты думаешь, если я брошусь на свой меч, это успокоит ее?

Роджер и король снова разразились хохотом, но Меррик не находил это забавным. Он знал, что не мог оскорбить свою невесту сильнее, чем уже оскорбил. Однако Клио и вида не подала – просто молча сидела, а весь зал хохотал над нею...

И ведь он хорошо знал, как она горда, знал, что ее гордости нанесен жестокий удар. Меррику было страшно стыдно. Все-таки Клио права: он – самый настоящий чурбан с тупой башкой!

Меррик глубоко вздохнул и поднялся, вглядываясь в бескрайнюю синеву небес. Он мучительно соображал, какими знаками внимания и уважения должен теперь осыпать Клио, чтобы она простила ему унижение, которое ей доставили его необдуманные слова за обедом. В очередной раз он принялся рассматривать носки своих сапог, перебирая в памяти все их с Клио разговоры, и вдруг замер.

– Я скоро вернусь! – Это все, что он сказал своим друзьям и, повернувшись к Роджеру и королю Англии спиной, начал спускаться с крепостной стены.

30

Через два дня после описанных событий мужчины снова отправились на охоту, а леди Клио решила скоротать время за вышиванием. Однако работа не спорилась, поскольку размеры и количество стежков, как равным образом и цвет ниток, нисколько ее не заботили. Более всего ей хотелось сейчас тишины и покоя!

Как всякая уважающая себя хозяйка замка, она отдала свою спальню королю с королевой, а сама вместе с многочисленными придворными дамами проводила недолгие часы отдыха в довольно просторной комнате, в которой обычно останавливались странствующие монахини или благородные паломники.

Трудность состояла в том, что теперь эта комната напоминала переполненное помещение деревенского трактира в ярмарочный день и побыть здесь наедине со своими мыслями было мудрено. Кроме того, Клио не была знакома ни с одной из женщин, которые жили теперь вместе с ней, те же знали друг друга преотлично. Клио, таким образом, была для них чужой. Когда все эти дамы окружали ее, она чувствовала себя язычницей, попавшей в плен к христианам.