Неделя: Истории Данкелбурга - Жилин

Рику очень весело, он практически не перестаёт улыбаться и смеяться прерывистым хохотом.

Прямо под его ногами стоит ящик с дорогим шампанским. Ещё два таких же, но опустошённых можно заметить возле двери. Рик работает этаким барменом, лихо раздающим бутылки выпивохам. Каждую из них он непременно встряхивает и стреляет пробкой в потолок, после чего целые фонтаны игристого напитка заливают насквозь промокший паркет.

На низкой тахте пристроилась Герда - исполнительница главной женской роли. Она выпила совсем немного, но уже успела опьянеть. Русоволосую девушку клонит в сон, хоть и сидящий рядом Рик вовсю старается вырвать её из объятий Морфея. Герде пришлось отдать сегодня все силы.

Рядом сидит и Деррек. Ему достался королевский трон, служивший нам декорациями. На нём коротковолосый блондин сидит чуть ли не вверх ногами, развалившись действительно по-королевски! Все пуговицы его рубашки расстёгнуты, штанины брюк подвёрнуты до колен - Дерреку от выпитого становилось с каждой секундой всё жарче и жарче. Особенно вспотели его губы, укутанные роскошными густыми усами.

А вот Константин сидит на маленьком табурете. Первое время он практически не присаживался, нарезая круги по комнате, но впоследствии чертовски быстро надрался и осел на своё место, подавая весьма вялые признаки жизни. Он начал путь беспробудной пьянки ещё вчера, после успеха премьеры. С тех пор его взгляд становился трезвым на какие-то часы. Насколько я знаю Стословского, он всегда надирается после премьеры, выпадает из жизни на неделю-другую, после чего забывает о зелёном змие и берётся за новую постановку.

У каждого свои слабости, у каждого свои причуды...

Сам я стараюсь пить как можно меньше, потому что не хочется вновь просыпаться с ужасной головной болью и кошмарными ощущениями во рту. Даже претензии Рика, что я 'обижаю коллектив' меня не стимулировали вливать в себя слишком много шампанского.

В этой компании я самый юный, как по возрасту, так и по времени, проведённому на сцене. У большинства из присутствующих за плечами скопилось немало постановок, гениальных ролей, аншлагов, провалов, критики, цветов и аплодисментов...

Меня это только ждёт где-то там, в далёком и недалёком будущем...

Деррек и Рик, как заводилы маленького праздничка, выкрикивают что-то радостное и духоподъёмное, отмечая то друг друга, то товарищей, то Константина, то меня. Звучат тосты так величаво и авторитетно, что не поддержать их очередным бокалом золотистого напитка было бы аморальным...

Я краем уха слушаю их, но мои мысли сосредоточены на той самой розе, что в самый последний момент проскочила на сцену. Я уже успел укоротить стебель цветка и вставить его в нагрудный карман пиджака. Сиреневая ленточка змейкой извивается у меня в пальцах. Не сразу я заметил, что на ней написана короткая фраза 'Эрне от Катарины'...

Моя первая поклонница...

Ещё долго Рик и Деррек нахваливали меня, называли восходящей звездой, пока не заснули от передозировки алкоголя. Я остался единственным бодрствующим человеком, хоть и изрядно подвыпившим... Как ни старался, но всё-таки напился...

Ленточку я завязал вокруг левого запястья.

В голове шумит. Умения пить явно не достаёт. Из гримёрной я пополз, держась рукой за стену. Ноги меня худо-бедно слушаются, однако доверять им я не могу. Голова безвольно висит на ослабшей шее, словно на куске резины. Брести приходится, пялясь исключительно под ноги.

Длинное серое пальто кажется неприлично тяжёлым.

Я посмотрел на часы - какая-то ерунда. Перед глазами всё расплывается и пляшет безумными хороводами. Целую минуту я потратил на то, что пытался сфокусировать непослушный взгляд на циферблате. Словно обретя собственную волю, мои глаза ходят кругами, шмыгают в стороны, но не хотят концентрироваться.

Кое-как, но я всё же выяснил, что уже шесть часов утра...

Это была славная пьянка, как сказал бы Антоний!

Я же только сильнее убедился в мысли, что все эти попойки, определённо, не для меня. Особенно это ясно ввиду того, что я никак не могу вспомнить, где же в театре выход...

Двигаюсь наугад и тут же понимаю, что моё ярое недоверие своим конечностям было весьма здравым - стоило сделать шаг, как я оступился и упал на четвереньки. После такой встряски голова практически выключилась. Какое-то время я полз, пока не собрался с силами и не смог выпрямиться.

В черепной коробке бушует хреново торнадо, звуки какие-то нечёткие, гудящие... И до сих пор доносятся отголоски пьяных выкриков Деррека...

- А, мистер Рафт! - окликнул меня сторож театра, - Выглядите неважно...

Совсем не помню, как шальные ноги донесли меня до чёрного хода. В конце коридора стоит невысокий пожилой сторож, теребящий толстую газету. Имя у него ещё интересное...

- Вы на улицу собираетесь, мистер Рафт?

- Да.

- Проветриться немного? - хохотнул старичок.

- Нет, нет, - протестующе замахал я руками, - Двинусь домой.

- В таком состоянии? Вам вызвать такси? - заботливо поинтересовался сторож.

Я чуть снова не грохнулся на пол, не дойдя всего десятка шагов до выхода. Слава Богу, успел поймать равновесие.

- Нет, Дагоморт, - внезапно всплыло в сознании имя собеседника, - Я лучше пройдусь, подышу воздухом, может, просохну немного...

- Не советовал бы ходить сейчас по улицам: всякого хулиганья полно.

- Пустое, - я уже повис на ручке двери, - В карманах у меня пусто, а синяки можно и гримом замазать.

- Только потом не говорите, что я Вас не предупредил! - добродушно посмеялся над моей беспечностью Дагоморт.

Я вывалился на улицу. Тут же со всех сторон налетел морозный ветер начинающейся зимы и её когтистый холод. Жар от спиртного начал стремительно остывать, затухать. Взгляд прояснился. Хорошо...

Идти стало значительно легче, чем в душных коридорах Центрального Театра. Пришедшая свежесть дала мне возможность лучше соображать, лучше контролировать собственное тело, хоть и до филигранной точности далеко. Теперь хотя бы можно не бояться падения через каждые две минуты.

Однако упасть следовало. Намеренно. Я опустился на колени, встал на четвереньки и засунул голову в сугроб. Кожу лица ошпарило колючим холодом, пронзило тысячей игл мороза. Снег стал стремительно таять от контакта с разгорячённой рожей, я представил, как вверх поднимается пар...

Лежал бы так всю жизнь, вот только с наступлением весны моё лицо будет погружено не в такой приятный колючий снежок, а в вязкую хлюпающую грязь. Не самое радостное будущее, надо признаться...