Ледяной круг - Ольга Елисеева

Раймон потянулся и мучительно сглотнул. Никогда в жизни ему, благородному владыке самой грозной из провинций

Арелата, не приходилось познать ужаса плена. Герцог вдруг понял, что еще мог бы выдержать унижение перед врагами, но позор перед собственными подданными казался выше его сил. Мимо высоких, окованных листовой медью ворот гнали и гнали караваны анконнцев, обращенных в рабство. Их грузили на галеры в речном порту и отправляли вниз по Арну.

Впервые за последние пять столетий Акситания испытала такое сокрушительное поражение, и гордые жители «лучшего из княжеств» оказались в положении побежденных. Испуг. Удивление. Бессильная ярость. Вот что можно было прочитать на лицах несчастных, длинными цепями выводимых за пределы крепости. Стражники пинали их, толкали концами пик, грубо ругались и, выхватив из толпы какую-нибудь молодую, более или менее привлекательную женщину, насиловали ее здесь же, у обочины дороги, никого не стесняясь, а затем снова вталкивали в караван идущих.

Раймон вдруг вспомнил о Беренис. Когда-то он спас ее. Казался ей непобедимым избавителем. Ему стало невыносимо стыдно. Где она теперь? И где его сын? Погиб? Ранен? Взят в плен? Или бежал? И что с Беренис? Его мысли сделали круг, вернувшись к прекрасной сероглазой наложнице, к которой он так привязался за последнее время. Она была сильной и смелой, гордой до потери представления о том, с кем разговаривает, но подчинялась ему безоговорочно, а он…

Герцог почти застонал, представив, как такие же вельфюнгские выродки, только рангом повыше, хозяйничают в залах его замка и издеваются над Беренис, узнав, что она любимая герцогская наложница. Стоя здесь у ворот, он видел, на что они способны!

Усталость на лицах пленников сменялась выражением отчужденности и злобы, когда они проходили мимо Раймона. Никто его не жалел. Никто не проявил сочувствия, не бросил даже слова ободрения. А ведь они любили его когда-то! Называли: «наш добрый герцог», гордились, что Акситанией правит такой прославленный воин… Теперь он был для нее едва ли не худшим врагом, чем вёльфюнги, потому что привел их к поражению и гибели.

Раймон не сказал бы о себе, что плохо знает жизнь. Но, в отличие от Арвена, он впервые упал в грязь. Прежде акситанец всегда находился на вершине власти, куда долетает лишь гул одобрения. Столкновение с реальностью было страшным. Утонченный эзотеризм герцога готов был вот-вот дать трещину, особенно после того, как один из вражеских солдат, выливая со стен в ров ведро помоев, окатил его с ног до головы под дружный смех своих товарищей и даже некоторых негодяев из толпы пленных.

«Поделом, — думал Раймон, скрипя зубами, — поделом. Почему ты думаешь, что эти люди должны тебе сочувствовать? Тебе и твоему королю-норлунгу? Ведь то, что ты видишь здесь, сейчас происходит по всему Арелату». Будь все проклято! Разве он не предупреждал? Разве не пытался изменить положение Арвена на престоле, сделать его законным государем и тем самым повернуть мистическую ситуацию в пользу Арелата? Тогда бы ничего не случилось: ни войн, ни ограблений, ни пожаров … Но Астин…

При мысли о девушке Раймон испытал новую волну тоски и стыда. Может, он слишком доверился тайным знаниям? Ведь если на мгновение исключить мистику, то картина произошедшего представится совсем другой. Во всем будет виновата не строптивая принцесса Орнея, а он. Тупой самодовольный болван, упивавшийся своими посвящениями и начавший в угоду им крушить реальность. Наверное, Палантид был прав!

Раймон с необычайной ясностью вспомнил свой разговор с капитаном драгун в Лебедином замке сразу после изгнания Астин. Губы рыцаря едва заметно вздрагивали от гнева. Он теребил рукоятку меча, но сдерживался из уважения к другу.

— Ты ломаешь ее жизнь через колено ради каких-то химер! — в голосе Палантида слышалось осуждение. — Послушай, Раймон, хоть один раз в жизни послушай меня, дурака! Я ничего не понимаю во всей этой твоей мистике и мифологии…

— Зато Астин очень хорошо понимает!

Уж конечно, великий герцог Акситании знал, что делал, и не собирался дослушивать слова не слишком продвинутого адепта до конца! Ах, как горько он сожалел сейчас о своем почти пренебрежительном обращении с Палантидом. Верным преданным другом. «Слишком молодой! Не слишком умный! Слишком любит утехи видимого мира, чтобы что-то понять в невидимом!»

«Дурак, дурак, зазнавшийся колдун с проржавленным мечом в ножнах! Ты там, где тебе и следует быть!» Между тем голос Палантида в мозгу герцога продолжал звучать.

— Послушай, я тебе говорю! — граф тряхнул Раймона за руку. — Она еще девочка, а Арвен не молод. Он сильный государь и сильный мужчина. Он сомнет ее.

— Ошибаешься. Если хочешь знать, они просто обречены друг на друга.

Но на этот раз Палантид не позволил себя перебить.

— Да, у нее тоже есть характер. Именно поэтому они не смогут быть вдвоем. Там, где другая смирилась бы и приняла все как должное, Астин пойдет напролом и погибнет, — лицо рыцаря исказила гримаса жалости. — Ты же видишь, она любит. Зачем же делать ее несчастной? Зачем топтать то, что не твое, не тебе принадлежит, не для тебя цветет… — Палантид сбился и в отчаянии махнул рукой. — Кроме того, есть же доводы рассудка. Вальдред вступится за невесту. Валантейна поддерживает Беот. Из-за одной маленькой гордячки начнется большая война! Опомнись, Раймон: ты потеряешь Астин! Потеряешь Арвена! Потеряешь Арелат!

Именно так все и случилось. Герцог вздохнул. Если б он тогда оценил реальность как реальность, а не как переплетение невидимых магических нитей, сейчас бы не сидел на цепи у ворот собственного города. Если б они не похитили Астин и принцесса Орнейская находилась в своих владениях в дни нападения вёльфюнгов на Акситанию, Раймон получил бы помощь, в которой так нуждался.

Круг замкнулся. Герцог горестно вздохнул, он заработал то, что заслужил. Предав Астин, он предал себя. «Нет, нет и еще раз нет! Я ее не предавал! — взмолился акситанец, подняв лицо к небу. — Господи, не возлагай на меня еще и этот грех!

За что ты так тяжко караешь меня? — Раймон застонал. — Я не Мог ошибиться. Все предсказано…"Даже теперь гордость мешала герцогу признаться в своей неправоте.

«Потеряешь Астин! Потеряешь Арвена! Потеряешь Арелат!»

Палантид продолжал кричать у него в голове. Голос капитана вдруг перешел в адский вопль, и Раймон понял, что Палантид кричит сейчас. Более того, он вспоминает тот же разговор, тот же день в Лебедином замке. Это было новое, неожиданное чувство. Еще ни разу Раймон так ясно не осознавал мысли другого человека. Там, на противоположном конце невидимой нити Палантид кричал от боли. Кто-то невероятно сильный вторгся в мозг рыцаря и безжалостно жег его своими стальными прикосновениями.