Брак по любви - Моника Али

подстригусь, – сказала Ма, слегка коснувшись головы Вспышки пухлым смуглым пальцем. – Отрежу коротко, как у тебя. – Она рассмеялась.

– Пойдем наверх, – предложила Вспышка. – Я сама тебя подстригу. Прямо сейчас. – Ее голос звучал резко и нетерпеливо, словно поддразнивание Анисы вывело ее из себя.

– Ладно. – Ма только рассмеялась. – Ты иди, а я за тобой.

Вспышка тут же скользнула прочь, и Ма, покачиваясь, поспешила следом. Ясмин решила где-нибудь присесть. Из гостиной вынесли почти всю мебель, поэтому она, прихватив миску ризотто и еще один бокал шампанского, села на заваленный подушками подоконник и стала издали наблюдать за гостями. У нее мелькнуло опасение, что Вспышка обкорнает волосы Ма, но Ма ни за что не пошла бы на такое ради их совместной шутки.

Гарриет, изменив привычному монохрому, облачилась в серебристую плиссированную юбку и бордовую блузку. Она таскала Джо от одной кучки гостей к другой, прижимая ладонь к его пояснице и не спуская с него глаз. «Вылитая телохранительница», – подумала Ясмин.

Когда они поженятся, все будет по-другому. Она перестанет быть такой дурой, победит свои дурацкие комплексы. По словам Пеппердайна, она ведет себя как ребенок. Да как у него язык повернулся? Сам в свои сорок шесть ни разу не был женат. В первый же день, когда он вернулся на работу после Рождества, она пришла к нему в кабинет. Я потеряла кольцо, ты не находил? Платиновое, с синим сапфиром и бриллиантами. Боюсь, что нет. Какая жалость. Больше сказать нечего.

С тех пор Ясмин обдавала его холодом, а он притворялся, будто ничего не замечает. Общался как ни в чем не бывало. Плевать. Скоро она все равно переведется в кардиологическое отделение другой больницы.

Приглашения лежали в комоде в спальне Джо. Ясмин забрала все до последнего. «Нельзя рассылать их, пока все не устаканится», – сказала она. Джо согласился. «Все слишком неопределенно, мы не можем планировать свадьбу, пока мои родители живут раздельно». Джо понял. «Пока мой папа злится на моего брата». Джо внял. «А еще нам нужно сообщить моей и твоей матерям о нашем решении и заставить их с ним смириться». – «Так и поступим», – сказал Джо. Он такой хороший. Такой понимающий. Даже утешал ее, когда она потеряла кольцо. Ясмин пришлось пустить в ход весь свой дар убеждения, чтобы отговорить его от покупки нового. «Я найду его, – твердила она, – оно где-нибудь обнаружится». Но наверняка знала, что этого не случится.

Ясмин осушила свой бокал.

Из толпы материализовалась протягивающая руки Гарриет:

– Ясмин, вот ты где! Не сливайся со стенами.

Гарриет передала ее с рук на руки Джо, и тот взглянул на Ясмин с облегчением.

– Дорогуша, вот и она, как обещано, – сказала Гарриет. – Ну, я полетела.

– Алан расписывает преимущества брексита, – шепнул Джо на ухо Ясмин, обняв ее одной рукой.

– Проблема левой интеллигенции… – Алан грозил пальцем.

– Я думала, мы столичная элита. – Мишенью пальца была коренастая женщина с косматой гривой и любознательным выражением лица. «Вылитый шетлендский пони», – подумала Ясмин.

– Не важно. – Алан был одет в рубашку без воротника и болотное кепи. Ему нравилось для убедительности грозить пальцем. – Вы надрываете горло на тему расизма и играете в политику идентичности, в то время как простых людей достали обвинения в ксенофобии. Кроме того…

– Почему бы нам не послушать другие голоса. – Женщина-пони со значением взглянула на Ясмин.

Пальцы Джо сжались на ее талии.

– Предполагается, что другой голос – это ты, – вполголоса сказал он ей.

– Я немножко напилась, – прошептала она в ответ.

– Голосование за выход еще не делает из вас расиста, – продолжал Алан. – Если вас беспокоит, что английский становится иностранным языком в вашем родном городе, в школе ваших детей, это не значит, что вы в плену предрассудков. Это не расовый вопрос, а вопрос культуры и национального единения. Согласитесь, человек не должен чувствовать себя чужим в родной стране.

– Значит, вы, Алан, голосовали за выход?

– Ошибаетесь, Софи.

– Почему бы нам не поинтересоваться у Ясмин, как голосовало ее сообщество? – предложила та.

Ясмин улыбнулась ей уголками рта. Баба голосовал за брексит, она и Ариф – против. Голосовала ли Ма? Кто принадлежит к ее сообществу? Мистер Хартли считается? Что же сказать?

– Будучи белым мужчиной, – начала Софи, потеряв надежду на Ясмин, – вы считаете себя вправе рассуждать о расизме?

– Будучи богатой женщиной, – парировал Алан, – вы считаете себя вправе рассуждать о рабочем классе?

– Сколько, по-вашему, платят научным сотрудникам?

– Ну, тогда женщиной из среднего класса, – не растерялся Алан. – Класс превыше расы. Важно не то, какого цвета ваша кожа, а то, сколько и чем вы зарабатываете, в каких кругах вращаетесь… Ясмин, вот вы врач. Давайте послушаем ваше мнение.

Она напустила на себя глубокомысленный вид. Но он спрашивал ее не как врача, а как темнокожую. Как знатока. Как непререкаемый авторитет по расовым вопросам. Алан и Софи смотрели на нее в ожидании, что их взгляды поддержит представительница темнокожей расы, иммигрантов, «чужих», или, если угодно, «своих», но свежеиспеченных и, следовательно, вдвойне патриотичных, а если не патриотичных, то неблагодарных или рассчитывающих на льготы на основании одного лишь цвета кожи… У Ясмин голова шла кругом… насколько же проще иметь дело с людьми вроде миссис Роуленд, которых можно послать куда подальше… хотя в конечном счете ей и это аукнулось.

– Зависит от обстоятельств… – выдавила Ясмин. – Но, когда мои родители сюда перебрались, расизма было намного больше. Они мне рассказывали. Я не говорю, что сейчас расизма нет.

– Однако лично вы, – радостно вскинулся Алан, снова подняв палец, – лично вы с проявлениями расизма не сталкивались.

– Она же только что сказала, что расизм никуда не делся, – огрызнулась Софи.

– Вообще-то, Софи… – начал Алан.

– Какая я вам Софи! Меня зовут не Софи! – Она, в свою очередь, наставила на него палец. – Вы со всеми женщинами это проделываете? Притворяетесь, будто не помните, как нас зовут, чтобы поставить нас на место?

– Проклятье, да успокойтесь вы, – сказал Алан.

– Не смейте говорить мне, чтобы я успокоилась! – Присутствующие уже оборачивались на крик. – Никогда не смейте говорить женщине, чтобы она успокоилась! – Повернувшись к нему спиной, она прорезала толпу и отчалила в место побезопаснее.

Алан смущенно переступил с ноги на ногу.

– Люди совершенно утратили навыки цивилизованной беседы. – Он сунул руки в карманы брюк и энергично пошевелил ими, проверяя, что яйца по-прежнему на месте.

– Пожалуй, нам тоже пора уделить внимание остальным гостям, – сказал Джо и, взяв Ясмин за руку, повел ее сквозь блистательную и сверкающую толпу.

Они встали за стеклянными дверьми в патио, чтобы подышать свежим воздухом. Джо сказал, что ему это необходимо. Большая часть столов и стульев, выставленных для курильщиков, были пусты. Несколько закаленных гостей жались друг к другу за столами, ближними к лужайке. Ясмин умирала от холода. Вдобавок она постоянно поглядывала на свое отражение в дверях. Ее наряд был ужасен: нежно-голубая курта с бирюзовой вышивкой, джинсы в обтяжку и туфли на высоких каблуках. Все это должно было выглядеть как непринужденный фьюжен. Но выглядело как черт-те что. Полная шизофрения. Следовало бы догадаться, что ее прикид – катастрофа, после того как его одобрила Ма.

Заметив, что она дрожит, Джо подвел ее к уличному обогревателю.

– Прости, что ты попала в лапы к этой парочке.

– Они нормальные. И хотят как лучше.

– Посмотри мне в глаза и скажи, что не боялась, что тебя заставят произнести зажигательную речь в защиту мультикультурализма. Или объяснить, почему он потерпел крах.

– Я бы справилась. И потом, они ведь даже не осознают, что ведут себя немного…

– По-расистски, – закончил он за нее. – Просто скажи это! Почему ты им это не сказала?

– Потому что… – Ясмин замялась. Потому что она извлекла урок из случая с миссис Роуленд. Потому что ей пришлось пройти тренинг чувствительности и восприимчивости к социокультурному многообразию. – Называть людей расистами очень плохо. Это худшее