И явилось Новое Солнце (Книги нового солнца, Книга 5) - Джин Вулф

- Женщину, которую звали госпожой префектом?

Оба кивнули:

- Сломал ей шею.

- Если вы отведете меня к ней, - предложил я им, - у меня, быть может, получится оживить ее.

Они обменялись взглядами и удалились, захлопнув за собой решетчатую дверь.

Значит, она мертва, и, судя по взглядам, которые я заметил, ее здесь люто ненавидели. Однажды Кириака спросила меня, не было ли мое предложение освободить ее последней и самой ужасной пыткой. Из глубин моей памяти выплыла и застыла посреди залитой ярким утренним светом камеры знакомая беседка со стенками, собранными из решеток, увитая плющом, зеленым, как лунные лучи.

Я сказал ей тогда, что ни один клиент не поверил бы нам; но сам я поверил госпоже префекту - поверил по крайней мере, что могу бежать от нее, хотя знал, что она не верит в такую возможность. И все это время из Башни Сообразности на меня было нацелено какое-то оружие - вполне вероятно, из этой самой бойницы, хотя скорее всего из орудийного отсека под крышей.

Воспоминания были прерваны приходом очередного подмастерья, на этот раз - в сопровождении врача. Дверь распахнулась, врач ступил внутрь, а подмастерье запер за ним дверь и отошел, готовый выстрелить сквозь решетку.

Эскулап присел на мою койку и раскрыл свой кожаный саквояж.

- Как ты себя чувствуешь?

- Есть хочется. - Я отшвырнул миску и ложку. - Гляди-ка, что мне принесли - это же почти одна вода.

- Мясо - для защитников монарха, а не для его врагов. В тебя попали из конвульсора?

- Видимо, да, если ты так говоришь. Лично я понятия не имею.

- По-моему, нет. Поднимайся.

Я встал, потом по его указанию пошевелил руками и ногами, повращал головой и выполнил прочие упражнения.

- Никаких следов попадания. На тебе офицерская накидка. Ты был офицером?

- Если желаешь. Я был генералом, во всяком случае, номинально. Не так давно.

- Не трепи языком. На тебе накидка младшего офицера, чтоб ты знал. Эти кретины утверждают, что попали в тебя. Я сам слышал, как стрелок клялся и божился, что не промазал.

- Так спроси у него.

- И выслушивать, как он отрицает то, что я уже знаю? Нет, я не идиот. Объяснить тебе, как было дело?

Я признался, что только порадуюсь, если у кого-нибудь найдутся вразумительные объяснения.

- Хорошо. Когда ты убегал от госпожи префекта Присцы, началось землетрясение, и в тот же миг этот кретин в орудийном отсеке нажал на курок. Он промазал, как промазал бы любой; но ты упал и ударился головой, потому-то он и решил, что попал. Я насмотрелся на множество подобных чудес. Они все легко объяснимы, стоит только сообразить, что их свидетели путают причину и следствие.

Я кивнул.

- Значит, произошло землетрясение?

- Именно, и довольно сильное - нам еще повезло, что мы так легко отделались. Разве ты еще не выглядывал наружу? Отсюда должна быть видна стена. - Он подошел к бойнице и выглянул из нее сам, затем по распространенной привычке указал куда-то рукой, будто смотрел не он, а я. - Вон там, рядом с зоэтским транспортом, обвалился солидный кусок. Хорошо, что сам корабль устоял. Ты же не будешь утверждать, что собственноручно устроил все это?

Я признался, что не имел ни малейшего понятия, отчего обвалилась стена.

- Этот берег подвержен землетрясениям, о чем недвусмысленно говорится в старых документах, - попутно вознесем хвалу нашему монарху, который доставил их сюда, - но такого сильного не случалось с тех пор, как река поменяла русло, потому-то все эти глупцы и возомнили, что его не будет больше никогда. - Эскулап издал довольный смешок. - Хотя, полагаю, после вчерашнего в ком-то уверенности поубавилось.

С этими словами он вышел из камеры. Охранник захлопнул дверь и снова запер ее.

Я же подумал о пьесе доктора Талоса, в которой земля содрогается и Яхи произносит: "Конец Урса, недоумок! Давай прикончи ее! Самому-то тебе так и так конец".

Как коротко было наше свидание с ним на Йесоде!

37. КНИГА НОВОГО СОЛНЦА

Как и в мое время, заключенных кормили дважды в день, а графины с водой заново наполнялись за ужином. Ученик принес мой поднос, подмигнул мне и, стоило подмастерью ненадолго отлучиться, вернулся с сыром и буханкой свежего хлеба.

Ужин был таким же скудным, как и завтрак; я набросился на то, что он принес мне, едва успев поблагодарить его за угощение.

Он присел на корточки перед дверью моей камеры:

- Можно поговорить с тобой?

Я напомнил, что я ему не начальник и что местные порядки должны быть известны ему лучше, чем мне.

Он покраснел, его темные щеки потемнели еще больше.

- Я хотел сказать: не мог бы ты поговорить со мной?

- Если тебе не устроят за это взбучку.

- Думаю, ничего не случится, по крайней мере не теперь. Но нам придется беседовать вполголоса. Здесь могут оказаться доносчики.

- Откуда ты знаешь, что я не один из них?

- Ведь ты убил ее! У нас тут все полетело вверх тормашками. Все обрадовались ее смерти, но наверняка будет устроено расследование, и еще неизвестно, кого посадят на ее место. - Он помолчал, видимо мысленно взвешивая следующую фразу. - По словам охраны, ты говорил им, что мог бы оживить ее.

- И ты хотел попросить меня не делать этого.

Он отмахнулся:

- А ты и вправду мог бы?

- Не знаю. Стоило бы попробовать. Вот уж не думал, что они тебе это скажут.

- Я околачиваюсь поблизости и подслушиваю, пока чищу сапоги или мотаюсь с поручениями за пару монет.

- Мне нечего тебе дать. Солдаты отобрали у меня деньги при аресте.

- А я не за этим пришел. - Он привстал и порылся в одном из карманов своих рваных штанов. - Вот, возьми. - Он протянул ладонь; на ней лежало несколько истертых медных монет незнакомой чеканки. - Сможешь попросить лишку еды или еще чего-нибудь.

- Ты и так принес мне еды, а я ничего не дал тебе взамен.

- Возьми, - повторил он. - Я их дарю. Тебе они могут пригодиться.

Я не протянул за деньгами руку, и тогда он бросил их сквозь решетку и скрылся в конце коридора.

Подобрав монеты, я ссыпал их в один из своих карманов, озадаченный, как никогда в жизни.

Снаружи с наступлением вечера похолодало, а бойница оставалась открытой. Мне удалось сдвинуть с места тяжелую линзу и задраить отверстие. Широкие гладкие фланцы немыслимой формы явно предназначались для защиты от пустоты.

Доедая хлеб с сыром, я вспоминал возвращение к Урсу на шлюпе и мое торжество на борту корабля Цадкиэля. Как было бы чудесно, если б эта старая Башня Сообразности отправилась в стремительный полет между звезд! И в то же время я ощущал нечто зловещее, как во всем, что предназначено для одних, высоких целей, но используется для целей иных, постыдных. Я возмужал здесь, ни разу не испытав ничего подобного.