Остров для особенных (сборник) - Хельга Лайс

совершать самосуда. Жестоко, конечно. Он замолчал, закурив очередную сигарету, которую достал из заднего кармана. Во время этого действия голову он придерживал левой ладонью, и Тина ему даже позавидовала. Правда она не пыталась так сделать, потому что опасалась, что шея окончательно переломится пополам. Он молча уставился на небо болотного цвета, словно потерял былой интерес к немой девушке с испуганными ничего не понимающими глазами. Тина закрыла глаза, когда мимо неё с угрожающим свистом пролетела вырванная откуда-то арматура. Открыв глаза, она с досадой увидела, как снова лежит под тем же местом, где просыпалась каждый раз. Здесь если и происходят перемены, то с неизменной чертовщиной. Она пыталась вспомнить, хотела ли она действительно спать после самоубийства? Все её действия совершались по инерции, разве что она не ела и не пила. Да много чего не делала, только ходила куда-то вперёд и валялась под открытым небом. Тут быть волком завыть, да голос пропал. Очередная попытка поднять голову без помощи рук окончилась тем, что возникала сильнейшая боль, от которой темнело в глазах. Присев и облокотившись о щербатую кирпичную стену, она с отупением думала, а не показалось ли ей, что здесь есть те же «счастливчики» вроде неё? Не так ли сходят с ума? А может она вовсе не умерла, а лежит где-то в психушке в плену своей однообразной и унылой фантазии? И как раз в эту секунду она узрела те матовые туфли. Запахло крепким сигаретным дымом, от чего свербило в носу. Она рефлекторно наморщила курносый нос. Этот парень может хоть секунду не пыхтеть, как паровоз? – Привет, что-то ты вчера слишком быстро испарилась. – Невозмутимо заметил вчерашний знакомый, если в аду вообще есть эти «вчера» и «сегодня». Какой в них был смысл, если каждый день до жути повторял предыдущий? Он уселся рядом, также облокотившись о стену. Тина, придерживая голову, повернула её к нему. Его голова спокойно держалась на своей же шее, а руки свободно свисали. Мужчина затянулся ещё пару раз и посмотрел на Тину, у которой нижняя челюсть свисала ниже прежнего. Он осклабился, обнажив чересчур белые зубы как для заядлого курильщика. – Не хотел вчера тебя шокировать, поэтому сделал вид, что тоже страдаю от невозможности держать собственную башку без помощи рук. Тина оторопело таращилась на него, желая выругаться от души. – Ай, да ты та ещё злыдня! – вскрикнул парень после того, как она стукнула задней частью башмака по его колену. Сигарета было выпала из его рта, но он вовремя поймал на лету и снова вставил в рот. Затем он стал потирать ладонью левой руки ушиб. Когда сигарета потухла, он встал и пошёл в правую сторону, не оглядываясь назад. Снова где-то раздались взрывы. Уставшая от долгого одиночества, девушка поспешила встать. Мужчина, которого она решила называть про себя «Курильщиком», не так уж и быстро шагал. Поэтому она быстро сравнялась с ним. Он не удивился или делал вид. – Что таки просишь прощения? Что ж, я тебя прощаю. Тина впервые за все время пребывания в этом месте улыбнулась. Не во все 32 зуба, но все также искренне. Курильщик казался ей слишком очаровательным для того, чтобы праведно гневиться за такое своеобразное самомнение. Нельзя сказать, что с ним эти наводящие ужас улицы пропали из виду. Таки они никуда не делись, как и взрывы с пожарами, пробуждения на том же месте, но они стали малозначительные, чтобы Тина замечала их. Теперь она не одна, а большего требовать не хватало смелости. – Знаешь, ты, наверное, ничего не слышишь кроме грохота и свиста, но здесь играет музыка. Это те песни, которые живым не дано услышать. Среди них есть даже мои. А что собственно мне ещё здесь делать, как не просиживать штаны за сочинением музыки? Здесь мне подарили жуткую дрянь под громким названием «гитара», акустическую. Струны на ней вечно расстраиваются и рвутся, и игра часто напоминает какой-то бессмысленный процесс мазохизма. Однако мне грех жаловаться. В этом даже есть своя особенность – если песня получается удачной вопреки всему, то я ей так радуюсь, словно покорил самые высокие горные вершины. А то, что легко достаётся – не ценится в полной мере. Тина не без интереса вникала в новую для неё информацию. Хоть она по-прежнему не вспомнила его имя, но что-то ей подсказывало, что этот незадачливый висельник – незаурядная личность, достойная уважения, если не поклонения. «Жаль, я не могу слышать то, что слышит он», – от этой мысли настроение вновь покатилось по наклонной плоскости. Музыка играла в её жизни играла не последнюю роль, но здесь ни один мотив не задерживался в голове. Немудрено, если ежедневно и каждую секунду царит оглушающий грохот. Тут хоть бы имя своё не забыть. – Но я надеюсь, ты можешь слышать моё пение. Сердце Тины вздрогнуло, когда он тут же открыл рот. Не для того, чтобы упиваться долгим монологам, и не для того, чтобы вставить сигарету. А для того, чтобы запеть чарующим баритоном. Тина погрузилась в пелену низковатого голоса. Среди монотонного уличного воя, пение Курильщика. Она представила себя странником, блуждающим по пустыне, но достигшего райского оазиса. Одна песня сменилась другой, третьей… Певец пел, глядя на Тину. Ему льстило, что его слушают с неподдельной жаждой. В мире живых ему нравилось выступать, но лишь отчасти, так как одновременно боялся толпы. Неважно, что эти люди его любили. Но Тина – совершенно другой случай. Он видел в её распахнутых глазах восхищение, что и вдохновляло продолжить выплёскивать свои чувства через песни. После пятой песни он отошёл к крыльцу одного из разрушенных зданий. Войдя внутрь, он вынес гитару с многочисленными царапинами. – Сыграю тебе весь тот адский репертуар, который родился здесь. Праздник продолжился. Хоть гитара местами звучала, как резаная свинья, но Тина и музыку слушала с удовольствием. – Все, надоело. – Сказал Курильщик, отложив гитару после часа игры на ней. Затем он увидел, что Тина нисколько не расстроилась, но сохраняла блаженное выражение лица. – Не за что, детка. Тина рассмеялась, не отводя влюблённых глаз с музыканта. Спутники остановились на перекрёстке, по углам которого стояли по одной сожжённой до углей башен высотой в восемь метров. Спутник снова покопался в карманах, откуда ожидаемо вытащил начатую пачку сигарет. «Боже, откуда они у него берутся в таком количестве, если здесь нет никакого намёка на магазины?» – нередко такой вопрос донимал Тину, и этот раз не стал исключением. Не опять, а снова в мутном небе раздался грохот. Оба спутника не сразу поняли,