Тридцатого уничтожить! - Виктор Доценко

Они молча шли на нее и странно улыбались. Эта улыбка показалась ей жуткой, ей стало страшно, она испуганно вскрикнула и обречено прошептала, словно предчувствуя свой конец:

— Кто вы и что вам надо? Вы не можете причинить мне…

Девушке не удалось договорить своей фразы, ставшей последней в ее молодой жизни. Парень со шрамом ударил ее пистолетом сзади по голове и проломил хрупкий девичий череп. Кровь брызнула во все стороны, заливая стены больницы. Мощные руки подхватили безжизненное тело медсестры и втащили в ее кабинет.

Симпатичный парень взглянул на белоснежную стену госпиталя, забрызганную алой кровью девушки, недовольно поморщился, взглянув на ударившего, но ничего не сказал и только махнул рукой в сторону лестницы.

Взбежав по лестнице на второй этаж, они очутились в пустынном коридоре, быстро пробежали по обычным палатам, потом заскочили в палату с надписью «реанимация».

Двое остались у дверей, а симпатичный парень подошел к больному с кислородной маской на лице. Сорвав ее, он сравнил его с фотографией. Тот жадно глотал воздух открытым ртом и напоминал собой огромную рыбину, выкинутую на берег. А симпатичный парень подошел уже к пожилому мужчине, который испуганно натянул на себя простыню, сорвал с него нехитрую защиту. Этому пожилому человеку показалось, что он вновь очутился в том времени, когда ему было лет девятнадцать и на его глазах к ним в коммунальную квартиру ворвались чекисты и скрутили добродушного интеллигентного соседа, который постоянно печатал в газетах свои стихи.

Симпатичный парень понял, что этот седовласый старик не может быть Одиннадцатыми и равнодушно отвернулся от него. Подошел к третьей кровати, на которой лежал человек, укутанный с головой простынью. Он сдернул ее в сторону, сжимая в руке пистолет с глушителем, и удивленно развел руками: под простыней никого не оказалось, а лежали только две подушки.

В этот момент в реанимационную палату вбежал встревоженный доктор, оперировавший Воронова. Его халат и резиновые перчатки были в крови он услышал шум и недовольные крики больных, когда заканчивал довольно сложную операцию. Доктор был уставшим и раздраженным: сегодня им было сделано уже шесть операций, а отдохнуть пока не пришлось. Он валился с ног от усталости.

— Товарищи! Вы с ума сошли: это же операционная палата!

Симпатичный парень спокойно осмотрел его с ног до головы и вежливо спросил:

— Вы кто, доктор?

— Да, я доктор, но вы не ответили на мой вопрос! Парень вытащил какую-то красную книжечку и помахал ею перед носом доктора:

— Где тот мужчина, которого привезли к вам с ранением в грудь? Вас спрашивает сотрудник органов государственной безопасности, капитан Синегудов! — он сказал это таким тоном, словно доктор был перед ним в чем-то виноват. Тот мгновенно сник и взглянул на пустую кровать:

— Он здесь должен… — растерянно выдавил он. — Я ему операцию сделал два часа назад. Наркоз еще не прошел, — лепетал он, действительно не понимая, куда мог деться прооперированный человека у которого еще и наркоз не должен был пройти. Парень вдруг схватил его за грудки:

— Так где же он?

— Я понятия не имею! Поверьте! — испуганно произнес тот, и в этот момент боевик со шрамом профессионально ударил его сзади каблуком кованого ботинка в шейные позвонки.

Доктор коротко вскрикнул, завалился на лежащего пожилого мужчину, сбивая стойки со спасительными лекарствами. Вырвались из тела старика трубки, он жадно вздохнул, расширенными от ужаса глазами посмотрел на парня со шрамом, плюнул в его сторону, взбунтовавшись в первый и последний раз в своей жизни, и так и замер с раскрытыми глазами: его сердце не выдержало и остановилось.

Так и обрели покой два пожилых человека: один был доктором и пытался спасать жизни людям, другой нуждался в его помощи.

— Всегда ты спешишь. Икс-пять! — недовольно буркнул симпатичный парень.

— Все равно он ничего не знает. Икс-два! — туповато отозвался Икс-пять.

— Ладно, пошли дальше! — махнул Икс-два, и они быстро вышли из реанимационной палаты, превратив ее в мертвецкую.

А капитан, войдя в операционную, внимательно осмотрелся, пытаясь найти место, где можно было укрыться от преследователей.

Какие-то приборы, аппарат искусственного дыхания, два стеклянных шкафа, два кислородных баллона. Посередине стоял операционный стол. Он был покрыт окровавленными простынями.

Капитан медленно подобрался к нему и откинул простыню: вот что может спасти его!

Да, этот стол был уникальным в своем роде. Он был подарен окружному госпиталю одним талантливым инженером, который однажды лежал здесь на операции. Он работал в Центре управления полетами космонавтов, и, когда разрабатывал тренажер для космонавтов, к нему пришла идея операционного стола, который он и создал, подарив в знак благодарности за хорошо сделанную операцию. Этот стол работал от электрического привода и мог вращаться в любой плоскости.

Капитан с огромным трудом взобрался на него, лег на спину, привязал сначала ноги, потом грудь привязными ремнями, потом дотянулся до пульта и нажал кнопку с надписью «полный оборот».

Операционный стол стал медленно опрокидываться, и вскоре капитан оказался снизу крышки стола, а простыня закрыла его с боков. Это оказалось весьма своевременным, потому что из коридора уже доносился шум.

Савелий взглянул на одного охранника, потом на другого — нужно было срочно что-то предпринимать! Он посмотрел на перила моста и устремился к ним. До воды было метров тридцать, и можно было попытаться прыгнуть в воду, но его наверняка уже ожидали боевики с обеих берегов реки.

Неожиданно он увидел буксир, который тащил баржу, наполненную песком. Она шла медленно и уверенно, словно сознавая себя полноправной хозяйкой этой реки.

Не раздумывая ни секунды, Савелий принял решение: он вскочил на железные перила моста, дождался, когда, по его мнению, настал самый удобный момент для прыжка, и оттолкнулся прямо над баржей от спасительных перил.

Трое боевиков, возглавляемые Икс-два, вбежали в операционную и разочарованно осмотрелись: вокруг было пусто. Стояла тишина, и только инструменты на стеклянных полках шкафов тонко позвякивали от их топота.

Икс-два подошел к операционному столу, побарабанил по нему пальцами и со злостью бросил:

— И куда же делся этот кусок мяса под наркозом?

— Блядина! — сплюнул в сердцах Икс-пять. Икс-два вытащил из кармана рацию и нажал на кнопку вызова:

— Четвертый! Четвертый! Вас вызывает Икс-два! Вас вызывает Икс-два!

— Четвертый на связи! Говорите, Икс-два! — тут же раздался нетерпеливый голос Четвертого.

— Обыскали весь госпиталь: каждую палату и кабинет. — Икс-два даже причмокнул. — Одиннадцатый как в воду канул!

— Вот как? — воскликнул Четвертый. — Тоже мне, хваленые «спецы» ! Вот что. Подключайтесь к группе, которая перекрывает городок: Тридцатый не должен войти в городок! Вы поняли меня. Икс-два? Это ваш последний шанс, дорогой! Все!

Икс-два спокойно выключил рацию, сунул ее в карман и повернулся к своим приятелям:

— Все поняли? Вперед!

Они выбежали из операционной, и как только топот утих, капитан приподнял простыню, с трудом дотянулся до пульта управления и снова нажал кнопку «Полный оборот». Крышка стола медленно вернулась назад, и Воронов облегченно вздохнул: висеть на ремнях в его положении было таким тяжелым испытанием, он с трудом дышал, а его бинты пропитались кровью от напряжения, но лицо излучало радость.

— Жив еще, братишка, жив! — прошептал он, попытался расстегнуть ремни, но снова потерял сознание.

Савелию показалось, что он летит целую вечность, и за это время многое мелькнуло перед его глазами, казалось, целая жизнь. Однако, попроси его потом рассказать, о чем были его мысли, он не смог бы этого сделать. То ли потому, что они набегали одна на другую, то ли оттого, что его постоянно сверлила мысль, что надо успеть сгруппироваться при соприкосновении с песком баржи.

Ему повезло дважды: во-первых, песок оказался сухим, во-вторых, ему удалось попасть на самый край насыпи и избежать прямого приземления.

Он проскользил по наклонной плоскости метров десять и сильно приложился бедром о железный бортик баржи. Несколько секунд лежал неподвижно, приходя в себя. Затем приподнялся, дотянулся рукой до ушибленного места и начал массировать, но царапнул ногу наручником:

— А, черт! — вырвалось у него. В этот момент к нему подбежал паренек лет семнадцати. Он был одет в робу речного матроса:

— Ну, дядя, ты даешь! — восхищенно выпалил он, заметив, что Савелий потирает ногу, встревожено спросил: — Сломал? — и совсем по-взрослому нахмурился.

— Вроде, нет. — Савелий даже постарался улыбнуться. — Помоги-ка встать! Парень подошел ближе, помог ему подняться.

— Кто еще на барже?

— Еще капитан. Дремав Владимир Петрович, да Борька.