Черная кровь - Святослав Логинов

– Зачем ходили-то? – спросил Ромар.

– Помощи хотели спросить против вашей мужичьей власти. Затем и от рода ушли. Так и не нашли пещерника, но главное уяснили: не будет нам оттуда подмоги. Кто там сидит: зверь, человек али чудо подземное, но это не женщина. Женскую руку даже среди странных существ признать можно. Дело нехитрое. – Йога тряхнула пегими патлами и с вызовом спросила: – Ну, что теперь скажешь?

– Ничего. – Ромар вздёрнул обрубки рук. – Дорогу выспрашивать буду. А то дело старое, что о нём талдычить.

– Ишь, вьюн скользкий! – Старуха вдруг улыбнулась, ощерив пару уцелевших чёрных зубов. – Дорогу ему… Ладно, расскажу дорогу. Только я сама там не бывала, так что не обессудь, ежели совру в чём. Отсюда пойдёшь на полуночь. Дорога холмами идёт, удобная, лес чистый. Только не шуми там, ну да сам знаешь, что в лесу с шумливыми бывает. Споро будешь идти – на третий день выйдешь к Болотищам. Место гиблое. Прежде текли реки, а потом туда пришла Слипь. Старается, бедняга, хочет земле прежний облик вернуть. Там я уже не бывала, но и с холма на Болотища глядеть – жуть забирает. Да ты меня слушаешь ли?

– Ты говори, – успокоил Ромар, – мне дважды повторять не нужно.

– Болотища – хоть место мокрое, а стоит высоко; я ж говорю, прежде реки там были, а может – озёра, теперь уж не понять. Потом опять малая толика холмов будет, камень там из земли выпирает, а за ним – великий дол. Лес в нём нехоженый, местами, говорят, деревья так сплелись, что и ласка не проползёт. А может, врут, матери-то прошли. Дорога там прямая: как выйдешь к долу, поднимись на крайний холм. Оттуда увидишь гору, в ясную погоду её хорошо видать. Называется Рытая гора. Пещер в ней много, а в пещерах кости. Чьи кости – неведомо, среди живущих таких нет, ни людей, ни зверей, ни чудищ. На той горе матери долго быть не велели; только на вершину подняться. Оттуда видать другую гору. Имя у неё – Буйная гора. Пещер там нет, а нечисти хватает. Сумеешь уцелеть – с вершины увидишь Полуночные горы. Туда тебе и дорога. А уж как там искать – сам смекай; матери дальше не прошли. Но ворожба там могучая. Сам посуди: бессонных матерей усыпить. Ведь еле ушли оттуда. Там я тебе ничем не помогу, своим умом доходи. И найдёшь ли помощи, тоже не знаю. Но если не там, то больше негде.

– Спасибо тебе, – поклонился Ромар. – Постараемся справить дело как должно.

– Понял дорогу-то? – переспросила Йога.

– По-онял… – протянул Ромар. – Чего не понять… Вот пройти по этой дорожке – иное дело, а на словах понять несложно.

Йога в задумчивости почесала бородавку под глазом, а потом, видно решившись, произнесла:

– Ну да ладно… попробую вам ещё пособить. Провожатого дам. – Она зыркнула по лицам мгновенным взглядом и добавила: – Сына пошлю…

– Сына?.. – не сдержал удивления Ромар.

– Да, – подтвердила ведунья. – Всё равно он вас уже соследил, захочет догнать, так не уйдете. Он где-то рядышком болтается, сейчас позову.

Йога по-особому засвистала сквозь зубы, скорее даже засипела что-то явно волшебное, потому что простым ухом этот звук и за полсотни шагов было бы не различить. Ответа тоже не последовало, но Йога зорко оглядела кусты и сказала:

– Идёт, горюшко моё. Так и есть, вас высматривал, далеко не уходил. А, да вот и он!

Раздвинув смородинные кусты, к избушке вышел парень. Был он молод, разве немногим постарше Таши, так что и волос на щеках ещё не начал пробиваться. Ростом сын Йоги тоже не вышел, а тело было даже не тощим, а восково-прозрачным, словно не осень на дворе, а разгар весенних голодов. Парень был бос, да и вся остальная одежда была у него не по погоде: подбитая ветром безрукавка, распахнутая на впалой груди, и потёртые, мехом наружу, кожаные штаны. Голова не покрыта, руки пусты. Не то что оружия какого, но и лёгкой тростинки не было у него. Парень шёл небрежной походочкой, приволакивая ноги и чуть ли не извиваясь при ходьбе по-змеиному. Этаким шагом выходит в круг знатный на всё селение танцор, лениво потягиваясь и изгибаясь, оглядывая собравшихся сонным взглядом, чтобы в следующее мгновение взорваться бешеной пляской.

Таши идущий не понравился с первого взгляда. И поза, и внешность, а всего более то, что он умудрился незамеченным подойти едва ли не вплотную.

– Ну, иди живей! – позвала Йога. – Вот ведь обормот, то ему людей подай, а как люди сами пришли, так он схоронился и глаз не кажет. Ох, горе мне с тобой!

Заморыш никак не отреагировал на ворчание матери, видно, давно привык и уже не обращал внимания. Он неспешно приблизился, улыбнулся, блеснул крепкими зубами, потом медленно поднял безоружную руку. И хотя рука была тонкой, чуть ли не прозрачной, какой и у девушки не встретишь, но Таши вдруг обдало жаркой волной, звериным чутьём он почувствовал смертельную опасность, исходящую от этого мирного жеста.

– Нишкни! – резко завопила Йога. – Это же свои, родичи!

Руку тем не менее он опустил, и Таши увидел, как схлынуло багровое напряжение с лица Ромара, а старуха расслабилась и перевела дух.

– Они мне нужны, – произнесла она, пристально глядя в бесцветные глаза парня. – Я их по делу посылаю. Эти трое пойдут отсюда на север, к Рытой горе.

– Не дойдут, – спокойно сообщил парень. – Съедят их на полпути. Как начнут с холмов спускаться, тут им и конец.

– А ты пособи, – негромко произнесла старуха, – чтобы дошли. Это мне нужно. Проводи их ну хоть до Болотищ.

– Всё-то тебе нужно, – проворчал парень. – Надоело, сил нет… – Потом бледное лицо вдруг прояснело, и он сказал как бы себе самому: – А то ведь и впрямь провожу. Там забавные дела могут произойти…

– Только гляди у меня, не балуй! – прикрикнула Йога. – Чтоб все трое назад воротились!

– Вернуться – нет, это уже не моя забота. – Парень зевнул. – А туда провожу.

– Когда выходим? – спросил Ромар.

– А хоть прямо сейчас. – Парень повернулся, волоча ноги, направился к кустам и через мгновение исчез, канул в переплетении веток.

– Собираемся! – приказал Ромар. – Буди Унику.

В полчаса они собрались, уложивши свои вещи и кучу гостинцев, которых надавала с собою Йога. Постояли перед избой, поклонились чурам. Ромар повернулся к Йоге, вздохнул:

– Благодарствую за ласку и за помощь… – Потом вдруг запнулся и произнёс непонятно: – Эх, мать, неладно ты поступила…

– А вы ладно поступали, когда нас с земли сживали? – зашипела ведьма, подавшись вперед. – Тебе, может, и просто было бы в чаще сидеть, ты чужой век заживаешь, да и не первый, поди, а у меня запасной жизни нету, одна на всё про всё. Не тебе меня судить, не перед тобой мне ответ держать! Собирайтесь и идите себе поздорову.

– Твоя правда, – согласился Ромар и повернулся, чтобы Унике было способней навьючить ему на спину заплечный мешок.